Элвис Пресли. Последний поезд в Мемфис - Гуральник Питер (книги читать бесплатно без регистрации полные txt, fb2) 📗
В январе 1954 года он записал еще одну пластинку — песню Джони Джеймса «I'll Never Stand in Your Way» на одной стороне и старый мотив Джимми Уэйкли «It Wouldn't Be the Same Without You» — на другой. Но на этот раз вера его в себя была подорвана, и это слышно — голос его звучит куда неувереннее, чем на первой записи. Положение его было безвыходным — и ничем не напоминало ситуации, в которые попадали герои его любимых комиксов и сказок: никто, никто не видел под лохмотьями прекрасного принца! Но материнское сердце Марион чувствовало: на этом мальчике лежит печать успеха: «Он был таким простым и бесхитростным, что просто был неспособен ни на что дурное».
ГЛАВА 4 «WITHOUT YOU»
(январь — июль 1954)
В январе 1954‑го, впервые с тех пор, как семья уехала из Тьюпело, он начал регулярно ходить в церковь. Вернон и Глэдис время от времени посещали службы в близлежащих церквях и миссиях, но по большей части предпочитали оставаться дома — с ними была их вера, а ритуалы — да Бог с ними, с ритуалами. У Вернона болела спина, и он все чаще и чаще оставался без работы, Глэдис — ей сравнялось сорок два года, но она всем говорила, что ей всего тридцать восемь, — очень растолстела, и Элвис частенько говорил своему начальству и товарищам по работе, что все, о чем он мечтает, — заработать денег маме и папе на собственный дом. Глэдис же мечтала о другом: она просто хотела, чтобы сын ее женился, обзавелся детьми, чтобы он был счастлив и устроен.
Так что она была очень даже довольна, когда Элвис начал ходить в пресвитерианскую церковь, расположенную в доме № 1084 по Маклемор в Южном Мемфисе. Пресвитерианская церковь Мемфиса когда–то ютилась в обыкновенной палатке, потом перебралась на Третью Южную улицу и в конце концов в 1948 году заняла здание на Маклемор. К 1954 году пасторский стаж преподобного Джеймса Хэмилла — был он человеком хорошо образованным, но жестким: он порицал кинотеатры и дансинги и приветствовал различные экстатические проявления веры вроде пророчеств, — насчитывал уже десять лет. За это время конгрегация его выросла до двух тысяч человек, и каждое воскресенье три церковных автобуса доставляли на службу тех верующих, у которых не было собственного автомобиля (один из них останавливался на углу Винчестера и Третьей, как раз рядом с домом, в котором жили Пресли), а с 1950 года почетными членами конгрегации стали члены квартета «Братья Блэквуд» с их семействами. Бывая в городе, Блэквуды часто пели на церковных службах — этот храм был славен своими музыкальными традициями, а его стоголосый хор хорошо знали в Мемфисе. Сесил Блэквуд, племянник основателя и лидера квартета Джеймса Блэквуда, — Сесил недавно женился и обосновался в Лодердейл–кортс, — создал молодежный квартет Songfellows. В нем пел и сын пастора Хэмилла, Джимми, студент Мемфисского университета. Все они также занимались в воскресной школе по изучению Библии — занятия начинались в половине десятого утра, и школа эта входила в более многочисленную христианскую группу молодых людей, называвшую себя Посланниками Христовыми.
Именно там Дикси Лок впервые встретила Элвиса Пресли. И она, и ее семья были ревностными прихожанами еще с тех времен, когда церковь располагалась на Южной Третьей улице — они жили неподалеку, но прежде она Элвиса никогда не видела. Дикси было пятнадцать лет, и она училась в школе «Саус–сайд». Отец ее работал на железной дороге, она делила с двумя сестрами единственную в доме спальню, а родители спали в гостиной. Если ее отцу надо было назавтра рано вставать на работу, он ложился в восемь вечера, и тогда вся семья тоже должна была отправляться по постелям.
У нее уже был свой парень, но она не испытывала к нему никаких особых чувств. Это была яркая, привлекательная девчонка, достаточно настороженно относившаяся к окружавшему ее миру — собственного жизненного опыта у нее, естественно, еще не было, но одна из ее сестер сбегала из дома, когда ей было четырнадцать, а сейчас вернулась под родительскую крышу. Обычно парни и девушки, посещавшие воскресную школу, собирались за полчаса до занятий, а потом расходились по своим классам. Вот в этой толпе она впервые и увидела этого новенького — он был одет довольно странно, в розовое с черным, у него были длинные напомаженные волосы и суетливые манеры. И ей ужасно захотелось заниматься в одной с ним группе. Остальные немножечко над ним посмеивались — из–за его внешнего вида и из–за того, с каким рвением он изучал библейские тексты. Девушки находили его интересным: «Он очень отличался от остальных парней — те–то были копиями своих папаш». Но Дикси он привлекал не поэтому: «Хотя он просто из кожи лез, чтобы привлечь к себе внимание, но, понаблюдав за ним, становилось понятно, что на самом деле он очень робкий и стеснительный. Я думаю, что на самом деле он вел себя так, чтобы доказать что–то самому себе, а вовсе не окружающим. И в глубине души он чувствовал, что он не такой, как все. Я поняла это с первого взгляда».
Почти каждый уикенд Дикси с подружками отправлялись на роллердром «Рейнбоу». Они садились на автобус уже в наряде для катания на роликах — у Дикси была черная вельветовая юбочка на белой шелковой подкладке, под ней — белое трико. «Рейнбоу» — это рай для подростков: со снек–баром и музыкальным автоматом, под мелодии которого катались на роликовых коньках и по соседству плавали в открытом бассейне. По субботним вечерам обычно устраивались состязания танцоров. Здесь могло вместиться до семисот подростков, что считалось вполне нормальным, чтобы не опасаться скандалов и толкучки. Как–то в конце января Дикси болтала в воскресной школе с девчонками — делилась планами на ближайший уикенд. Говорила она громко — чтобы слышали толпившиеся неподалеку парни, а особенно этот новенький, который изо всех сил делал вид, будто его это совершенно не интересует. Она вовсе не была уверена в том, что он придет, более того, она даже корила себя за подобное поведение, но ей ужасно хотелось, чтобы он все–таки пришел! Когда в субботу вечером они с подружками пришли на каток, то первый, кого она увидела, был он. Сердце у нее чуть не выскочило из груди, но она сделала вид, что вовсе его не замечает, а когда одна из подружек сказала: «Ой, смотри, здесь этот новенький, Элвис Пресли», она небрежно ответила: «Да, вижу». И принялась выжидать. Он стоял возле ограды — на ногах у него были роликовые коньки, а костюм чем–то напоминал одеяние испанского танцора: короткая черная курточка, рубашка с жабо и штаны в обтяжку с розовыми лампасами. Он все стоял и стоял, якобы равнодушно наблюдая за кружащейся по рингу публикой, и в какой–то момент Дикси поняла, что он просто не умеет кататься на коньках! Ей стало его жалко, она подкатила к нему и представилась. Он пробурчал: «Да, я тебя знаю», кивнул, откинул назад свои длинные волосы. А потом спросил, не хочет ли она попить коки. Она сказала «да». «Мы отправились в кафе, и я не думала, что мы на целый вечер откажемся от мысли покататься». Они говорили и говорили — казалось, он ждал ее всю жизнь, чтобы наконец выговориться. Он рассказывал о том, как ему хочется петь в Songfellows, и что он уже разговаривал об этом с Сесилом и Джимми Хэмиллом, и что, возможно, они дадут ему попробовать. И ей казалось, будто «у него уже есть определенный план, что он знает о своем таланте и о том, что ему предназначено судьбой».
Первый сеанс заканчивался в десять вечера, и Дикси должна была вместе с друзьями возвращаться домой. Но она попросила их ехать без нее — Элвис уговорил ее остаться на второй сеанс. Он стоял и ждал, пока она позвонит своим из телефона–автомата. На самом деле она набрала номер и лишь делала вид, что разговаривает с матерью: она не хотела, чтобы он понял, что у них дома нет телефона — в случае необходимости ей приходилось звонить дядьке с теткой, которые жили по соседству. Она лопотала в трубку, что встретила на катке чудесного парня из церковной школы — нет, они заранее не договаривались, это действительно случайная встреча, — они собираются остаться на второй сеанс, так что домой она вернется чуть позже полуночи… Никогда раньше она ничего подобного не делала, однако бесстрашно ринулась навстречу приключениям. А он предложил ей отправиться в кинотеатр под открытым небом и посмотреть кино из машины. И почему бы им не заехать в кафе на Крамп–бульваре, отведать гамбургер и молочный коктейль? Они, продолжая болтать, расшнуровали ботинки, сняли коньки, и он отворил перед ней дверь «Линкольна», тут же сказав, что это вовсе не его машина. (Как он потом объяснял, он хотел удостовериться, что она не изменит своего мнения о нем, узнав, что у него нет своего автомобиля.) Они поехали на запад по Ламар, до самого Крампа, и разговаривали всю дорогу.
