Говорят сталинские наркомы - Куманев Георгий Александрович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
Н. К. Байбаков: Встретился я впервые со Сталиным в первой половине 1940 г., когда, как я уже говорил Вам, являлся первым заместителем наркома нефтяной промышленности Лазаря Моисеевича Кагановича. Встреча произошла в Кремле. Она была вызвана тем, что Сталин стал очень беспокоиться о состоянии нашей нефтяной промышленности. В обстановке нарастания военной угрозы он усилил свое внимание нефтяным проблемам. Скажу больше — из всех высших государственных и партийных деятелей Сталин был самым любознательным и практичным и больше всех оказывал нам помощь.
И вот на это совещание, где рассматривались неотложные вопросы нашей отрасли, я был вызван вместе со своим наркомом. Были там почти все члены Политбюро ЦК ВКП(б). Кагановичу предложили сделать информацию о положении дел в нефтяной промышленности СССР. Поскольку Каганович не являлся специалистом по добыче нефти, он в свою очередь предложил заслушать меня. (Я еще перед совещанием получил от него задание подготовиться.) Преодолев нахлынувшее волнение, я сосредоточился на содержании подготовленной мною справки, которую держал перед собой. Говорил около 30 минут по всем основным делам нашей отрасли. Особо остановился на необходимости форсированного развития нефтепромыслов в Башкирии — ведущем районе «Второго Баку». Внес и ряд конкретных предложений.
Во время моего выступления Сталин прохаживался около стола с трубкой в руках. Слушал очень внимательно, ни разу не перебив, а когда я говорить закончил, стал задавать вопросы. Вначале он спросил, какое конкретно оборудование требуется в первую очередь нефтяникам и что более всего тормозит ускоренное развитие отрасли. Голос у Сталина был приглушенный и довольно тихий.
Совсем уже успокоившись, я четко и ясно, как мне показалось, ответил на поставленные вопросы. По лицу Сталина было видно, что мои разъяснения и предложения его удовлетворили. Сделав несколько шагов по кабинету, он тут же принял соответствующие решения.
— А как Вы оцениваете, товарищ Байбаков (произнося мою фамилию, Сталин делал ударение на втором слоге, и теперь мне стало ясно, почему так же называл меня Берия) перспективы скорейшего освоения «Второго Баку»? Какие организационные и другие меры нам надо еще осуществить?
Мне уже рассказывали о том, что Сталин терпеть не может общих, расплывчатых фраз и при разговоре с ним собеседник должен быть «подкованным», прекрасно знать существо вопроса и иметь (если убежден в собственной правоте) свою точку зрения.
Чувствовалось, что вождя интересуют все без исключения составные части проблемы и для него при принятии ответственных решений нет мелочей.
После моих ответов Сталин кратко подвел итоги, сформулировал пункты нового правительственного постановления с указанием сроков и путей к его выполнению и произнес:
— Итак, я утверждаю.
В последующем я старался всегда придерживаться именно такого ясного и конкретного стиля при обсуждении любого вопроса. Не подавлять мнения окружающих, а внимательно и терпеливо выслушивать каждого, кто высказывал свои предложения и замечания, чтобы находит правильное, конструктивное решение.
В июле 1940 г. произошла смена руководства Наркомата нефтяной промышленности. Наркомом был назначен Иван Корнеевич Седин, который до этого работал секретарем Ивановского обкома ВКП(б). Осенью того же года руководители нашего наркомата, неф- текомбинатов и трестов были приглашены на беседу к Сталину. С небольшим докладом о положении дел в стране с добычей нефти выступил я как первый заместитель народного комиссара. И на этот раз Сталин слушал мою информацию очень внимательно. Расхаживая по кабинету, он задавал вопросы, как бы ведя со мной диалог. Его особенно интересовало положение со строительством первого на Востоке страны нефтеперерабатывающего завоДа в Башкирской республике. В свою записную книжку Сталин тут же записал все, что в первую очередь необходимо для скорейшего пуска завода, а заместители главы правительства Берия и Вознесенский получили соответствующие оперативные указания.
Я и выступавшие в прениях товарищи обратили внимание руководства на невысокое качество поставляемого оборудования и особенно труб, которые у нас производились из обычной стали, а нужна легированная сталь.
Заодно все жаловались на частые срывы с поставками утяжеленных бурильных труб, которые могли повысить скорость бурения скважин.
Сталин попросил Седина дать необходимые разъяснения. Тот встал навытяжку, растерялся, стал путаться и, наконец, беспомощно замолчал. Сталин пристально смотрел на него, покачивая головой… Седина можно было понять: он никогда не был нефтяником, да и соответствующего опыта явно недоставало.
Пришлось мне выручать наркома и объяснять причины многочисленных аварий при бурении скважин. Покритиковал я и Наркомат черной металлургии, который часто срывал поставку утяжеленных бурильных труб. Сталин тут же подошел к письменному столу, взял телефонную трубку и позвонил наркома черной металлургии Тевосяну. Спросил его:
— Товарищ Тевосян, Вы не очень заняты? Тогда прошу немедленно приехать ко мне.
Наркомчермет СССР находился недалеко от Кремля, в том же здании, что и мой наркомат. И где–то через 10 минут Тевосян появился на нашем заседании. Сталин поздоровался с ним за руку и говорит:
— Товарищ Тевосян, вот здесь товарищ Байбаков жалуется на то, что во многих авариях виноваты Ваши трубы плохого качества. Товарищ Байбаков, пожалуйста, уточните, о чем идет речь…
Известно, что наступление лучшая форма обороны. Этот метод сразу же использовал Тевосян, активно ополчившись на меня. Он начал оправдываться, бурно доказывая свою непричастность к простоям буровых. Мы стали с ним спорить, и это продолжалось несколько минут.
Сталин отошел в сторону, недовольно поморщился, а затем сказал:
— Вы поспорьте, поругайтесь, а мы послушаем…
Мы оба сразу замолчали. После небольшой паузы Тевосян заметил, что трубы, о которых идет речь, испытывают при бурении скважин огромную нагрузку. Пробовали изготавливать из орудийной стали, но они все равно ломаются…
— Что же делать будем? — спросил Сталин.
— Будем осваивать, — как–то неконкретно, «в общем плане» ответил Тевосян.
Сталин строго взглянул на него и с иронией произнес:
— А не получится у Вас, товарищ Тевосян, как у того пожилого, который женился на молоденькой, сам мучался и ее мучал? Лучше скажите, что требуется, чтобы изготавливать качественные трубы?
Явно смутившись, Тевосян пояснил: для выпуска качественных труб нужна легированная сталь, а для этого надо молибден добавлять к обычной стали.
— А сколько его нужно на первое время? — поинтересовался Сталин.
Немного подумав, нарком ответил, что необходимо выделить молибдена по крайней мере 300 тонн.
Сталин обращается к присутствовавшему на заседании председателю Госплана Николаю Алексеевичу Вознесенскому:
— Товарищ Вознесенский, почему Вы не даете необходимые добавки молибдена?
Тот отвечает таким сухим, официальным тоном:
— Товарищ Сталин, у нас его нет в свободном наличии. Имеется только в неприкосновенном запасе, в НЗ.
Я решился тогда вмешаться в разговор и заметил, что каждая поломка труб вызывает серьезную аварию. И чтобы устранить ее, требуются десятки тысяч рублей, а иная авария приводит к ликвидации бурящейся скважины.
Сталину мой довод, видимо, показался убедительным. И он снова обратился к председателю Госплана с вопросом. Причем, зная его твердый характер и щадя самолюбие, слова произнес с мягкой улыбкой.
— Скажите, товарищ Вознесенский, для чего создается НЗ?
И сам же ответил на этот вопрос:
— Неприкосновенный запас создается для того, чтобы питаться, когда больше нечего есть и пить. Так ведь? Почему же нельзя это сделать сейчас? Вот мы и выделим триста тонн молибдена, а Вас, товарищ председатель Госплана, попросим поскорее восполнить это количество в НЗ.
Вождь повернулся к Председателю Совнаркома СССР Молотову и спросил:
— Как, Вячеслав Михайлович, мы подпишем документ о выделении молибдена из неприкосновенного запаса?
