Тайная история масонства - Платонов Олег Анатольевич (книги хорошего качества .TXT) 📗
Все это сплошь масоны, за исключением графа Тышкевича, о принадлежности коего к всемирному братству мне неизвестно.
Следует оговориться, что между конгрессистами встречаются, конечно хотя и в незначительном числе, профаны, но это по большей части или мечтатели-идеологи вроде покойного Фредерика Пасси, или шуты гороховые в жанре пресловутого французского сенатора барона д'Эстурнель де Констана (которого здешние шутники называют Ритурнель де Кафе-Шантан), автора известного смешного и непристойного открытого письма к королю Николаю Черногорскому по поводу объявления им войны Турции. Во всяком случае, вольно или невольно, сознательно или бессознательно эти профаны способствуют своей деятельностью достижению масонских конечных целей.
Если заседаниям конференции, в коих участвовали сенаторы и депутаты, стремились придать более или менее серьезный характер, то заседания конгресса, где участвовали простые смертные, нередко с бору по сосенке, носили сумбурный и шутовской оттенок. Сумбурный — по способу вести прения: все желали говорить, никто не хотел слушать, говорили с места, перебивали друг друга, так что стенографы выбились из сил и председатель никак не мог водворить порядок. Шутовской же — по тем странным и неудобоисполнимым предложениям, которые были внесены на рассмотрение конгресса.
Знаменателен прежде всего выбор председателя, коим единогласно был избран Эд. Картьэля-Тант, Директор Международного Бюро Масонских Сношений, бывший Великий Мастер Великой Швейцарской Ложи «Альпина», о котором уже было говорено выше.
Началось с того, что доктор А. Гоба, коснувшись вопроса об употреблении итальянцами во время Триполитанской войны аэропланов, назвал военных воздухоплавателей «воздушными разбойниками», чем и вызвал энергичный протест со стороны итальянских депутатов. Затем был прочитан доклад о деятельности немцев в Эльзасе, причем Германия была названа «нарушительницей мира». Это также вызвало протест со стороны Германских делегатов. После того египетский делегат, председатель Младоегипетского Комитета масон Магомет-Фахми предложил на обсуждение собрания резолюцию, требующую от Англии добровольного очищения Египта.
Тогда английский делегат Фредерик Мадиссон категорически заявил, что «конгресс не компетентен в подобных вопросах и что это дело касается исключительно Англии» — Словом, Конгресс Мира был совсем немирный.
Мир был восстановлен благодаря сговорчивости русских делегатов, и, конечно, в ущерб чести и достоинству их родины.
Дело было так. На заседании 24 сентября все тот же бестактный и далеко не миролюбивый, а весьма воинственный доктор Гоба выразил сожаление, что русское правительство не обратило надлежащего внимания на пожелание Стокгольмского Международного Конгресса Мира и продолжает урезывать этнические права Финляндии.
28 сентября после пространной речи Лео Михелина собрание приняло следующую резолюцию: «Конгресс обращается к либеральной части русского общества и к русским народным представителям с просьбой охранять права и вольности финляндского народа, который всегда давал только доказательства верности и преданности России».
Казалось бы, русской делегации трудно было найти более удобный случай, чтобы, подобно своим коллегам, в особенности английскому, протестовать против вмешательства Конгресса во внутренние дела России и заявить о его некомпетентности в подобных вопросах. Ничуть не бывало! Русская делегация промолчала, но ее уполномоченный, некий г. Семенов, прочитал следующее заявление: «Русская делегация воздерживается от голосования предложенной резолюции по тем же мотивам, которые были заявлены князем Павлом Долгоруковым на Международном Конгрессе Мира в Стокгольме 1910 г.».
При этом г. Семенов счел своей обязанностью расшаркаться перед Л. Михелиным и приветствовать в его лице выдающегося пацифиста.
Но кто же этот таинственный и никому не известный Евгений Семенов? Да это же нисколько не таинственный, а давно разъясненный и всем известный Евно Коган-Семеновский, иудей, масон, горе-литератор, выливавший некогда ушаты грязи на Россию под псевдонимом «Не свой» на страницах фино-иудейского издания « «, он же табачный торговец и аферист на все руки, пользовавшийся самой незавидной и подозрительной репутацией даже в невзыскательной парижской эмигрантской среде.
Вероятно, в благодарность за свое выступление г. Коган-Семеновский был вскоре возвеличен. На одном из заседаний конгресса состоялись выборы двух членов комиссии Международного Бюро Мира на место умерших Фредерика Пасси и Якова Новикова, причем на одну из вакансий был избран Коган-Семеновский. Мало того (хотя это уже и не относится к Конгрессу мира), недавно на страницах «Нового Времени» один француз жаловался, что общество французских писателей ввиду заключенной между Россией и Францией литературной конвенции устроило в С.-Петербурге агентство, во главе коего поставлены два иудея, из коих один все тот же пресловутый Коган-Семеновский, так что русским писателям волей или неволей придется иметь сношения с этим подозрительным господином.
Какие подпольные силы двигают вперед эту темную личность и стремятся создать из него в некотором роде особу? Как он попал в Россию? По какому праву живет в столицах? Воистину темна вода в облацех небесных.
Конгресс, как ему и подобало, закончился форменной буффонадой. Между прочим, он постановил выразить благодарность Болгарии, Сербии и Черногории за «миролюбивое поведение» во время турецко-итальянской войны, и, словно в насмешку, за день до окончания конгресса телеграф принес в Женеву известие о предъявлении этими державами ультиматума Турции.
Но всех вконец развеселил французский иудей, масон и небезызвестный водевилист Альбин Валабрэг, автор нескольких довольно скабрезных фарсов. Он предложил в виде образца для подражания другим нациям такой проект резолюции: «Французский народ приглашает французское правительство предложить палатам снарядить и отправить в самом непродолжительном времени чрезвычайное посольство ко всем державам с предложением тотчас же подписать и объявить окончательный и вечный мир и немедленно же приступить к разоружению с обязательством впредь все недоразумения и столкновения, без всякого исключения и без всяких оговорок, передавать на рассмотрение Гаагского Международного Трибунала. Такое обязательство не подразумевает собой сохранение территориального status quo, дабы все покоренные народности имели возможность привлечь своих завоевателей и утеснителей не только к платоническому суду истории, но и к международному третейскому суду, который присвоенной ему властью может возвратить каждому по праву то, что было у него захвачено силой».
Впрочем, трудно думать, что сам докладчик относился серьезно к своему предложению. Судя по некоторым его пьесам, г. Валабрэг — человек, не лишенный остроумия. По всем вероятиям, подметив несколько шутовской характер конгресса, он пожелал, как говорится «под занавес», пустить самый что ни на есть забористый «крендель», что, как опытный водевилист, и исполнил с блестящим успехом.
Следующее представление назначено в Гааге в 1913 г.
Итак, из всего предыдущего усматривается, что главная задача Конгрессов Мира и Международного Парламентского Союза сводится к насаждению повсеместно пацифизма и безграничной свободы совести, причем оба эти понятия подлежат истолкованию в самом широком смысле.
Но вот в этом-то толковании и скрывается опасность. Какое возвышенное понятие свобода совести, если под этим понятием подразумевается веротерпимость. Оно особенно должно быть нам близко к сердцу, ибо едва ли на свете существует более веротерпимая нация, чем русский народ. Веротерпимость если не в теории, то на практике существовала в России тогда, когда еще на Западе пылали костры инквизиции. Наше понятие о веротерпимости означает, что никому не следует мешать молиться, как хочет, или вовсе не молиться, никого силком в свою церковь не тащить и не пытаться никого загонять в рай дубиной. Другое дело — свобода совести в том смысле, как ее понимают масоны. Такая свобода подразумевает право публичного заявления сектантской веры, право критики основных христианских догматов, право порицания церковной иерархии, право глумления над церковными таинствами и обрядами, наконец, право соблюдения странных обрядов и житейских правил, идущих вразрез с укладом и течением общественной и государственной жизни. Такой свободы, пока во главе России стоит Царь православный, а у кормила — русское правительство, даровано быть не может. Русская историческая государственность сложилась и до сих пор держалась на устоях религиозно-этических, и предоставление свободы совести в масонском понимании, т.е. совершенного безразличия государства к вероисповеданию его подданных и безусловного уравнения в правах всех культов, было бы равносильно обновлению фундамента под старинным монументальным зданием. На такие опыты едва ли кто решится в угоду дюжине радикалов и масонов. Вспомните обсуждение вероисповедного вопроса в Государственном Совете в конце 1911г. Вспомните все эти лицемерные речи оппозиции, вспомните, какую трогательную заботливость проявили все эти ковалевские, олсуфьевы, стаховичи и прочие кони, чтобы православная церковь при отсутствии «свободной конкуренции» не погрузилась в сонливость и бездействие, ибо, как выразился один оратор, «практика борьбы — это и есть свобода веры».
