Как убивали Сталина - Добрюха Николай (читать книги бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗
Вот крик его души: «Устал жить и бороться» — это слова записки одного из лучших хозяйственников т. Данилова (директор Выксы), покончившего с собой самоубийством… Эти слова т. Данилова и его настроение характеризуют настроение в настоящее время огромного количества лучших хозяйственников… Такого настроения нельзя оставить без внимания — не найти его источников, не найти средств излечить этого убийственного недуга.
Каковы же эти источники?
Это положение наших хозяйственников и бесплодность 9/10 их усилий. <…> 9/10 сил и энергии уходит… не на создание новых ценностей, не на само производство, не на изучение его, подбор работников и организацию дела, а на согласование, отчетность, оправдание, испрашивание. Бюрократизм и волокита заели нас, хозяйственников. На работу нет времени. Мы устали жить и бороться.
Система управления нашим хозяйством от верху до низу должна быть в корне изменена. Эта система ныне является пережитком, вреднейшей преградой дела. <…> Она основана на полной безответственности; они основана на принципе постоянной проверки всех деталей работы и неслыханно разветвлённых параллелизмов работ.
<…> Эта отчётность въелась так в систему у всех органов, что поголовно все органы живут тем, что требуют от других всякой отчётности, справок, сведений, докладов… Получился в результате настоящий паралич при полном ходе всех машин — всех звеньев государственного управления и хозяйствования.
<…> Отсюда — тысячи тысяч комиссий. При нашей системе они неизбежны, какими бы ругательствами мы ни разражались.
Отсюда — у нас хорошие работники сходят с ума и занимаются «писаниями» — для творческой работы создания ценностей нет у них времени. Отсюда мы кормим сотни и сотни тысяч людей излишне, отсюда — неслыханные потери в народном хозяйстве. Отсюда — аппараты объедают рабочих и крестьян, тех, кто своим трудом создает реальные ценности; отсюда — между нами — руководителями государства и хозяйства — и между рабочим и крестьянином — стена миллионного аппарата.
Вместе с тем и темп нашего развития приостановлен. Мы решаем вопросы и даём указания с неслыханным опозданием. Так дольше не может продолжаться не только потому, что лучший людской материал износился — «устал жить и бороться», но и потому, что иначе мы не можем справиться с той задачей, которую история поставила перед нами… 3.VII.26 г. Ф. Дзержинский».
Я представляю: какую непримиримую бурю чиновничьей злобы могло вызвать это, похожее на завещание, письмо… ни к кому, и в то же время обращённое ко всем, в том числе и к нашим, переживающим нечто подобное, дням!
Дзержинского и до этого травили по-чёрному. Неслучайно он вынужден был написать Сталину: «…по состоянию своего здоровья (нервы) я не в состоянии сейчас руководить… Я опасаюсь, что… мне придётся уйти для лечения». Уйти лечиться он не успел. Его успели затравить. Его сердце довели до предела. И оно не выдержало…
Отчаяние и от положения в стране, и от того, что происходит с ним лично, Дзержинский в тот же день, 3 июля 1926 г., буквально выплеснул в письме Куйбышеву: «Существующая система — пережиток. У нас сейчас уже есть люди, на которых можно возложить ответственность. Они сейчас утопают в согласованиях, отчётах, бумагах, комиссиях. Капиталисты, каждый из них имел свои средства, и был ответственен. У нас сейчас за всё отвечает СТО и П/бюро… У нас не работа, а сплошная мука. <…> Сейчас мы в болоте. Недовольства и ожидания кругом, всюду. <…> Я лично и мои друзья по работе тоже «устали» от этого положения невыразимо. Полное бессилие. <…> Так нельзя. Всё пишем, пишем, пишем. Нельзя так. А вместе с тем величайшие перед нами проблемы, для них нет у нас времени и сил. Муссолини вводит 9-часовой рабочий день и говорит: я знаю моих итальянцев, если призову, будут работать 10 часов. А у нас — мы знаем наших рабочих — при 8-часовом рабочем дне будут работать 5–6. Прогуливать будут до 30 %. <…> Не находим общего языка.
<…> У нас сейчас нет единой линии и твёрдой власти. Каждый комиссариат, каждый зам и пом, и член в наркоматах — своя линия. Нет быстроты, своевременности и правильности решений.
Я всем нутром протестую против того, что есть. Я со всеми воюю. Бесплодно. <…> Я знаю, что мои выступления могут укрепить тех, кто наверняка поведут… страну к гибели… Как же мне, однако, быть?
<…> Я столько раз подавал в отставку. Вы должны скорее решить. Я не могу быть председателем ВСНХ — при таких моих мыслях и муках. Ведь они излучаются и заражают…»
Долго так продолжаться не могло. Развязка клубка противоречий, пропитанного духом отчаяния, наступила неожиданно скоро. 20 июля 1926 г. на пленуме ЦК и ЦКК его опять начали травить. Его пытался защитить Сталин. Дзержинский отбивался, как мог. Это была его последняя, предсмертная речь. Он опять пытался докричаться до совести «верхов». Страшно взволнованный, он говорил страстно и самоотверженно: «…если вы посмотрите на весь наш аппарат, если вы посмотрите на всю нашу систему управления, если вы посмотрите на наш неслыханный бюрократизм, на нашу неслыханную возню со всевозможными согласованиями, то от всего этого я прихожу прямо в ужас. Я не раз приходил к Председателю СТО и Совнаркома и говорил: дайте мне отставку… нельзя так работать!
<…> А вы знаете отлично, моя сила заключается в чём. Я не щажу себя… никогда. <…> Я никогда не кривлю своей душой. Если я вижу, что у нас непорядки, я со всей силой обрушиваюсь на них. Мне одному справиться трудно, поэтому и прошу у вас помощи…»
Однако и эта последняя его просьба повисла в воздухе. В зале заседаний политическая стихия дискуссий захватила всех. Было не до Дзержинского…
И только через несколько часов председательствующий А. Рыков сообщит: «Сегодня после утреннего заседания партию постиг исключительной силы удар. С т. Дзержинским после его речи сделался припадок сердца. На протяжении 2,5 часов он лежал в соседней комнате, к нему были вызваны врачи. После того, как ему стало немного легче, он пошёл к себе на квартиру. Там уже в его комнате с ним случился новый сердечный припадок, и т. Дзержинский помер. Врачи определили его смерть, как результат паралича сердца. Относительно первого припадка, который с ним произошёл в соседней комнате, врачи устанавливают, что это был типичный, как они мне сказали, припадок грудной жабы. После второго припадка, через несколько минут прибыли врачи, но оказались бессильными перед совершившимся фактом».
Вечернее заседание было отложено.
Дзержинскому было 49 лет. Почти 49…
1) Дзержинский не допустил бы произволов Ягоды, «вязания ежовых рукавиц» Ежовым и «терновых венцов Берии». Это официально признано высшим политическим руководством СССР.
2) Как руководитель Высшего Совета Народного Хозяйства Дзержинский был против искусственной ликвидации многоукладности экономики. Только естественная конкуренция могла быть причиной отмирания тех форм собственности и предпринимательства, которые изжили себя экономически. Дзержинский горой стоял за «общественный строй цивилизованных кооператоров», действующих в интересах расцвета государства.
3) Законопослушные предприниматели наших дней заинтересованы в защите от произвола чиновничества и сбора дани разного рода «преступными крышами», что сумел предотвратить Дзержинский во времена НЭПа.
4) Малолетняя беспризорность, разлагающая общество преступность, распространение явления лиц без определённого места жительства (бомжей), вымирание населения страны благодаря организаторскому таланту Дзержинского были остановлены и в конце концов сведены до безопасного уровня.
После всего этого только у непорядочного человека поднимется рука бросить в Дзержинского камень.
Глава 4
Время диктатур
