Хроники разведки: Эпоха холодной войны. 1945-1991 годы - Бондаренко Александр Юльевич (книга регистрации .TXT, .FB2) 📗
В связи с начавшимся судом над Клаусом Фуксом Центр принял решение о прекращении служебной командировки «Калистрата» (А. С. Феклисов. – А. Б.). Вначале апреля 1950 года он возвратился в Москву.
В 1950 году Гай Бёрджесс получил очередное повышение – занял должность первого секретаря посольства Англии в Вашингтоне. Назначение весьма престижное, однако всем было известно, что к Соединённым Штатам вообще и к американцам в частности Гай относился чуть ли не с ненавистью и постоянно критиковал американскую политику.
Буквально первым, с кем встретился Бёрджесс на американской земле, был Ким Филби, в доме которого он временно поселился. Пожалуй, это была серьёзнейшая и единственная ошибка, допущенная и Филби, и Бёрджессом.
8 февраля 1950 года в ГДР был принят закон, согласно которому Главное управление по защите народного хозяйства МВД было преобразовано в министерство государственной безопасности (МГБ) ГДР. Ему поручалась «борьба с актами саботажа и диверсиями, а также пресечение деятельности вражеских разведок и их агентуры на территории республики».
С учётом этого руководство Советского Союза приняло решение об установлении официального взаимодействия с новым органом государственной безопасности ГДР и о передаче ему значительной части функций, выполнявшихся с апреля 1945 года на территории Германии соответствующими советскими ведомствами и подотчётными им структурами.
С согласия высшего партийно-государственного руководства ГДР и при содействии МГБ ГДР советская внешняя разведка продолжала самостоятельную оперативную работу с территории Восточной Германии, переориентировав её на борьбу против западных спецслужб. Берлинская «легальная» резидентура вошла в состав аппарата представителя МГБ (с 1954 года – КГБ) СССР при МГБ ГДР. В этом состояло принципиальное отличие сотрудничества с немецкими друзьями от отношений со спецслужбами других стран Восточной Европы. Там представительства КГБ не вели самостоятельной разведывательной деятельности, выполняя лишь задачи по связи и координации усилий на двусторонней основе.
Советские разведчики, действовавшие в то время на территории ГДР, работали не «по Восточной Германии», но, в тесном контакте со своими восточногерманскими коллегами, против спецслужб и агрессивных устремлений стран НАТО.
Об этой работе писал в своё время руководитель внешнеполитической разведки ГДР, Восточной Германии, Маркус Вольф [25]:
«В начале деятельности нашей внешнеполитической разведки советники из СССР играли значительную, если не сказать доминирующую, роль. Это положение менялось по мере “взросления” нашей службы…
Позже меня не раз спрашивали: почему Москва создала себе в лице нашей службы немецкого конкурента, который вскоре обрёл чувство собственного достоинства и во многом превосходил советскую разведку в Германии? Я полагаю, что в Москве с полным основанием считали: немецкой службе будет в послевоенной Германии легче, чем русским, добираться до определённой информации, которую братская служба будет предоставлять советской стороне. Так дело и обстояло, по крайней мере поначалу…»
Нам также посчастливилось в своё время общаться с Михаилом Фёдоровичем, как традиционно называли Маркуса Вольфа советские товарищи, и вот что он рассказывал нам:
«– Как складывались отношения вашей службы с советской внешней разведкой?
– Говорю без преувеличений, что у нас были дружеские, партнёрские отношения. По-моему, это было и на разных уровнях – от руководителей до рядовых работников. Конечно, в личном плане происходило по-разному, но, главное, у нас не было чувства, что мы имеем дело с представителями “великой державы”, которые относятся к нам как к “младшим братьям”. Прежде всего, между нами было взаимное уважение.
– Между вашими службами осуществлялся обмен оперативной информацией. Понятно, что он не мог происходить по принципу “вы нам – столько, мы вам – столько же”, однако можно ли назвать его адекватным?
– Я скажу, что этот процесс был не то что взаимовыгодным, скорее взаимополезным. Очень полезным! Конечно, мы давали больше разведывательной информации, чем получали сами, но мы полностью сознавали, что даём эту информацию нашему главному союзнику, который несёт бо́льшую ношу всех обязанностей, всех расходов на наше общее дело – защиту нашего союза».
В октябре 1950 года в Италию приехала группа политических деятелей из Коста-Рики. Некоторых из них привела в Рим не политика, а коммерческий интерес. Состоятельные люди, владельцы кофейных плантаций и товарных запасов «золотого зерна» подыскивали в Италии надёжного коммерсанта. Среди приезжих особым апломбом и гордой статью выделялся бывший президент Коста-Рики Хосе Фигерес [26], Дон Пепе, авторитетная для костариканцев фигура. Его сопровождали экс-министр Франсиско Орлич и Даниэль Одубер, коста-риканский посол во Франции. Почётные консулы Коста-Рики – а их было в Италии около десятка! – встретили влиятельных гостей хлебосольно: приёмы, банкеты, званые обеды. И вот кто-то из консулов вспомнил о Теодоро Б. Кастро. Ведь он – именно тот человек, которого ищут Фигерес и его спутники. Преуспевающий коммерсант, к тому же – соотечественник! Для него в кофейном бизнесе секретов нет. <…>
В беседах между собой члены коста-риканской делегации удивлялись тому, что о Теодоро так мало известно на родине, ведь это – «незаурядный, масштабно мыслящий человек, которому всегда найдётся место на ответственных государственных постах». Костариканцев поражало, что их соотечественник, ни разу не бывавший на родине, так хорошо знает её историю, географию, культуру, так проницательно комментирует внутриполитические события (с обязательными «комплиментами» в адрес Дона Пепе). Позже Орлич расскажет Григулевичу, что Фигерес «на всякий случай» наводил справки о нём в Италии, Бразилии и Уругвае, но ничего компрометирующего в прошлом своего «торгового представителя» не нашёл. А торговым представителем Фигереса Кастро стал после почти ежедневного двухмесячного общения, совместных поездок по Италии, изучения конъюнктуры итальянского рынка кофе, дегустации местных вин и бесконечных разговоров о политике. Отношения «Макса» с экс-президентом приобрели близкий, почти дружеский характер.
Теодоро Б. Кастро стал соучредителем торговой фирмы, занимающейся реализацией в Европе коста-риканского кофе. Фигерес был хитрым, далеко не сентиментальным человеком, но в Теодоро поверил и распорядился направлять в его адрес мешки с кофе «под честное слово», без расписок и лишних формальностей. С помощью Кастро Фигерес распродал имевшиеся у него кофейные резервы, присылая ежемесячно по 300–350 мешков стоимостью до 50 тысяч долларов за партию. Коста-риканский кофе постепенно вошёл в Италии в моду. Десятки и сотни аппаратов «кафе-эспрессо» заправлялись ароматным молотым порошком. Рекламный девиз, придуманный «Максом», звучал так: «Кофе из Коста-Рики обогатит твои мечты». А мечтать хотелось: Италия постепенно оправлялась после войны, зажиточных людей становилось больше, и чашечка кофе из далёкой Коста-Рики напоминала, что «всё возвращается на круги своя»…
Вскоре у Эндрю Кайотиса появилось и другое, звучавшее на американский манер имя – Эмиль Роберт Гольдфус. Он открыл свою студию, затем фотолабораторию и ателье для занятий живописью. Впрочем, Гольдфус в некоторые моменты перевоплощался в Мартина Коллинза, а для Центра и сподвижников-американцев из группы «Волонтёры» оставался Арачем, Марком или Милтом. Забавно, что мистер Гольдфус выбрал для жительства дом 252 на Фултон-стрит – поблизости от ФБР.
