Говорят сталинские наркомы - Куманев Георгий Александрович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
— Желаю успеха, — сказал Рухимович и протянул мне свою теплую руку.
Так я стал заниматься броней. Тогда в 1937 г., была поставлена задача — создать Военно — Морской Флот пяти морей и океанов. Начали строить судостроительные заводы и расширять существовавшие. Расширяли Балтийский завод, завод в г. Николаеве, строили новый завод в Архангельске, стали создавать броневые производства. Броней для судов мы никогда не занимались. У нас, правда, был линкор или крейсер «Императрица Мария», но броня на нем являлась покупная, из–за границы. Вначале у нас был один такой завод с цехом по производству брони. Вот сейчас некоторые утверждают, что к обороне страны, к войне мы не готовились, но это не так. Это злостная болтовня. Это клевета. Вот в 1937 г. мы уже думали, что при особых обстоятельствах нам надо иметь еще такое же предприятие где–то на Урале. А в 1938 г. мы начали проектировать большой завод по производству стали в Челябинске
В это время Рухимович был освобожден с поста наркома оборонной промышленности и заменен братом Лазаря Моисеевича Кагановича — Михаилом Моисеевичем.
Когда я об этом узнал, то при очередной встрече с Тевосяном спросил его, чем вызвана эта замена. Но Иван Тевадросович ответил, что он «не в курсе дела», что ему причина смены руководства Народного Комиссариата оборонной промышленности не известна. Может быть, тогда это было действительно так. Однако вскоре для многих из нас не стало секретом, что Моисей Львович был снят с работы, а затем и арестован по обвинению в измене Родине. Он погиб в 1938 г.
Г. А. Куманев: Что Вы можете сказать о М. М. Кагановиче? Что это был за человек, брат такого крупного деятеля партии и государства? Каков он был на посту наркома оборонной промышленности?
В. С. Емельянов: Охотно отвечу. С Михаилом Моисеевичем Кагановичем я проработал около двух лет. Это был грубый, малокультурный, малокомпетентный в военно–хозяйственных вопросах и к тому же довольно шумливый человек. Что особенно его отличало от многих руководителей такого ранга — М. М. Каганович, казалось, никогда не умолкач. Он постоянно говорил, говорил, говорил. При этом всех поучал, над многими насмешничал и подтрунивал. Но шутки его, разные анекдоты были, как правило, неуместными, топорными и нередко оскорбительными для тех, кого он высмеивал.
Михаил Каганович тоже принимал участие в революционном движении, имел в нем определенные заслуги, был членом партии с дореволюционным стажем. Однако в отличие, например, от своего предшественника — М. Л. Рухимовича он плохо разбирался в делах наркомата и наркоматом фактически руководили его заместители — И. Т. Тевосян, Б. Л. Ванников, М. В. Хруничев. М. М. Каганович же большую часть времени председательствовал на разных совещаниях. По прибытии в наркомат, он немедленно, по любому поводу собирал заседания, где кого–нибудь обязательно распекал, ругал и высмеивал.
Не отличался нарком также скромностью и бережливостью. Когда наркомат исключительно благодаря связям и напористости Михаила Моисеевича получил только что отстроенное здание Управления Московского метрополитена, сразу же развернулась его капитальная переделка. С особым старанием и роскошью отделывался огромный кабинет наркома. Там появились дорогие люстры, богатая мебель, панели из красного дерева и т. д.
Однажды я оказался невольным свидетелем разговора, состоявшегося между двумя заместителями наркома оборонной промышленности — Михаилом Васильевичем Хруничевым и Борисом Львовичем Ванниковым. Обращаясь к Ванникову, сильно взволнованный Хруничев заявил, что вопрос о грубости и бестактности М. М. Кагановича надо поставить в правительстве и добиться его освобождения.
На это Ванников заметил:
— Для снятия наркома, дорогой Михаил Васильевич, нужны более веские основания, чем грубость. Спросят: «А допускает ли товарищ М. М. Каганович какие–нибудь серьезные политические искривления или крупные ошибки в руководстве наркоматом?» И что мы ответим? Ведь все предложения и все приказы наркома по руководству оборонной промышленностью разрабатываются нами. Мы с тобой окажемся просто в глупейшем положении. Нет, уволь меня, с этим вопросом я не пойду.
Тогда Хруничев предложил Ванникову отправиться вместе к самому наркому и высказать ему все, что о нем наболело, начистоту.
Но Борис Львович ответил, что этот разговор ничего не даст, толку никакого не будет
Вскоре (это было в начале 1939 г.) Наркомат оборонной промышленности СССР разделили на четыре наркомата — авиационный промышленности, вооружения, боеприпасов и судостроения. И М. М. Каганович (не знаю, по чьей инициативе и поддержке) стал наркомом авиапромышленности. Правда, ненадолго: через несколько месяцев он оказался не у дел, и жизнь Михаила Кагановича трагически оборвалась.
Г. А. Куманев: О ком еще из руководителей нашего народного хозяйства предвоенной и военной поры Вы могли бы мне, хотя бы вкратце, поведать? Из того, что Вы уже рассказали, Василий Семенович, я понял, что у Вас были особенно близкие отношения с таким крупным государственным деятелем и организатором промышленного производства, как Иван Тевадросович Тевосян. Кстати, хочу заметить, что во многих публикациях, включая и энциклопедии, отчество у Тевосяна значится как «Федорович». Очевидно, так звучит перевод на русский язык?
В. С. Емельянов: Да, по–моему, именно в этом дело. Но мы все его звали «Иван Тевадросович», или Иван Теодросович».
Г. А. Куманев: К сожалению, о Тевосяне у нас не так уж много написано. Мало сейчас известно и о многих других руководителях советской экономики того времени.
В. С, Емельянов: Согласен с Вами, Георгий Александрович.
В годы мирного социалистического строительства и в суровый период Великой Отечественной войны выдвинулась целая плеяда талантливых хозяйственных руководителей — наркомов, их заместителей, начальников главков, директоров различных предприятий (комбинатов, заводов, шахт, рудников, строительных трестов) и др.
В этой, я бы сказал, славной когорте заметное место занимали те из них, с которыми мне довелось и посчастливилось не только часто встречаться по производственным и общественным делам, но и поработать вместе, рука об руку не один год и многому у них научиться.
Мой подробный рассказ об этих замечательных людях, конечно, занял бы много времени. Поэтому, отвечая на Ваш вопрос или пожелание, я немного расскажу о трех из них: Тевосяне, Хруничеве и Лихачеве. Это были типичные представители советской школы руководящих промышленных кадров: весьма авторитетные в рабочей среде, очень опытные, грамотные и инициативные.
Прежде всего, об Иване Тевадросовиче Тевосяне. Мы действительно были с ним большими друзьями, начиная с совместной учебы в Горной академии. Потом судьба свела нас в работе в наркоматах оборонной и судостроительной промышленности.
Он был человеком кипучей энергии, человеком дела. Себя не жалел и даже в самые ответственные и тяжелые дни думал и заботился о других. Люди, с которыми он трудился, это хорошо понимали и чувствовали. Тевосян никогда никого не поучал, не одергивал, не унижал. Он только советовал, а в спорах всегда убедительно разъяснял заблуждение оппонента и правоту своей точки зрения.
Характерной чертой Тевосяна была его постоянная тяга к знаниям. Несмотря на огромную занятость, он много читал. Стол в его рабочем кабинете всегда завален книгами, журналами, газетами, справочниками, альбомами.
Как крупный металлург по основной профессии он выдвигается в Наркомате оборонной промышленности на должность начальника Главного управления по производству брони, затем главным инженером и начальником главка по кораблекрушению. Многих поначалу этот удивило: металлург — и вдруг ведущий специалист и руководитель кораблестроительного дела. Но недоумение, всякие разговоры на этот счет скоро прекратились, ибо Иван Тевадросович необычайно быстро познал не только азы, но и глубинные процессы, особенности и главные секреты судостроения. И когда после разукрупнения Наркомата оборонной промышленности Тевосян был поставлен вот главе Наркомата судостроения, этот факт уже мало для кого явился неожиданным.
