Сталин - Волкогонов Дмитрий Антонович (мир книг txt) 📗
Требует наш народ одного: раздавите проклятую гадину!
Пройдет время. Могилы ненавистных изменников зарастут бурьяном и чертополохом, покрытые вечным презрением честных советских людей, всего советского народа.
А над нами, над нашей счастливой страной, по-прежнему ясно и радостно будет сверкать своими светлыми лучами наше солнце. Мы, наш народ, будем по-прежнему шагать по очищенной от последней нечисти и мерзости прошлого дороге, во главе с нашим любимым вождем и учителем - великим Сталиным..."475
"Вождь и учитель" любил усердие. Вышинский в последующем стал заместителем Председателя Совнаркома, затем министром иностранных дел, удостоился Сталинской премии, других знаков особого внимания Сталина.
Будучи в 1949 - 1953 годах министром иностранных дел СССР, Вышинский вошел в историю дипломатии своими исключительно длинными, непримиримыми речами. Да, это был период "холодной войны", но представители государств - участников ООН, членов Совета Безопасности знали, кем в действительности является этот академик-дипломат. Теперь он не мог, конечно, как на политических процессах, бросаться словами: "вонючая падаль", "жалкие подонки", "проклятая гадина". Но его дипломатический запас брани тоже был запоминающимся: "распоясавшийся господин", "гнусный клеветник", "сумасшедший"... Его, как и раньше, ничто не смущало. Он мог говорить без конца: на 4-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН Вышинский выступал 20 раз; на 5-й - 26, на 6-й сессии - 22 раза. Прокурорское "красноречие" вызывало у слушателей, как свидетельствовали иностранные дипломаты, "смесь любопытства и глубокой неприязни". Но все это будет позже...
Вышинский не меньше, чем главный Режиссер процессов, знал цену политического фарса, который ему поручили разыгрывать. На последнем политическом процессе, состоявшемся в марте 1938 года, была завершена публичная обработка общественного мнения. Набор обвинений был прежним: выполнение директив Троцкого, шпионаж и диверсии, подготовка поражения СССР в грядущей войне, расчленение страны, покушение на жизнь Сталина и других высших руководителей.
Для того чтобы политические спектакли удались, их долго "репетировали". Процесс Бухарина, например, готовился более года. Несколько месяцев ушло на то, чтобы сломить волю обвиняемых. Следователи располагали широким набором средств насилия, чтобы вырвать нужные показания. А это, вопреки элементарным нормам, считалось главным доказательством вины. Некоторые держались месяц, два, три. Иные ломались быстро. А затем шли унизительные репетиции. Именно репетиции! Сломленных людей заставляли заучивать нужные версии, делать подсказанные заявления, "обличать" указанных людей. После многократных повторений этих постыдных инсценировок "режиссерам" давали знать о готовности тех или иных "актеров" к "премьере". Правда, были иногда и временные "сбои".
Так, в обвинительном заключении, которое зачитал секретарь суда 2 марта 1938 года, говорилось, например, что подсудимый Н.Н. Крестинский "вступил в изменническую связь с германской разведкой в 1921 году", договорился с генералами Сектом и Хассе о сотрудничестве с рейхсвером за 250 тысяч марок ежегодно за троцкистскую работу. Когда же председатель суда спросил подсудимого Крестинского, признает ли он себя виновным, тот, вопреки прежним показаниям, стал их полностью отрицать. В кулуарах процесса произошел заметный переполох. Сделали перерыв. Доложили Сталину. Тот зло выругался: "Плохо работали с дрянью". Дал понять: подобного больше слышать не намерен. Приняли меры. И уже на следующий день к вечеру Крестинский вошел в "норму".
Крестинский. Свои показания на предварительном следствии я полностью подтверждаю.
Вышинский. Что означает в таком случае ваше вчерашнее заявление, которое нельзя рассматривать иначе, как троцкистскую провокацию на процессе?
Крестинский. Вчера, под влиянием минутного острого чувства ложного стыда, вызванного обстановкой скамьи подсудимых и тяжелым впечатлением от оглашения обвинительного акта, усугубленным моим болезненным состоянием, я не в состоянии был сказать правду, не в состоянии был сказать, что я виновен.
Вышинский. Машинально?
Крестинский. Я прошу суд зафиксировать мое заявление, что я целиком и полностью признаю себя виновным по всем тягчайшим обвинениям, предъявленным лично мне, и признаю себя полностью ответственным за совершенные мною измену и предательство...476
За исключением подобных нескольких мелких "осечек", этот процесс прошел гладко. Все обвиняемые соглашались с прокурором, дружно принимали чудовищные обвинения, с готовностью уточняли любые детали своих "злодеяний": уникальное сотрудничество суда и обвиняемых! Никто ничего не опроверг... Все обвиняли только самих себя!
Впрочем, не всегда и не все. Бухарин, например, понимая, что он обречен, пытался иногда в прямой или эзоповской форме, а подчас и в виде трагической сатиры поставить под сомнение достоверность обвинения. Возможно, прощаясь с жизнью, Бухарин обращался к грядущему, думал о будущем, нашем времени. Вот лишь некоторые фразы Бухарина, свидетельствующие о том, что и в самую трагическую минуту ему удавалось сохранить присутствие духа и высоту интеллекта.
В своем последнем слове Бухарин, в частности, сказал:
- Я считаю себя... и политически, и юридически ответственным за вредительство, хотя я лично не помню, чтобы я давал директивы о вредительстве...
- Гражданин прокурор утверждает, что я наравне с Рыковым был одним из крупнейших организаторов шпионажа. Какие доказательства? Показания Шаранговича, о существовании которого я не слыхал до обвинительного заключения...
- Я категорически отрицаю свою причастность к убийству Кирова, Менжинского, Куйбышева, Горького и Максима Пешкова. Киров, по показанию Ягоды, был убит по решению "правотроцкистского блока". Я об этом не знал...
- Голая логика борьбы сопровождалась перерождением идей, перерождением психологии, перерождением нас самих, перерождением людей...477
Этот фрагмент из последнего слова Бухарина весьма примечателен. Это уже не признание, а скорее обвинение организаторов процесса, тех, кто, следуя "голой логике" борьбы, привел к перерождению и идей, и людей. Косвенный намек на Сталина здесь весьма прозрачен. Бухарин пытался как мог использовать свой последний шанс совести...
