Древняя Греция. От Геракла до Перикла - Савельев Андрей Николаевич (читать книги онлайн регистрации TXT, FB2) 📗
Можно предположить, что «Илиада» и «Одиссея» приобрели законченный вид именно в связи с завершением формирования культа героев, и стали одним из его возвышенных выражений к VIII в. При этом на героическом культе остался отпечаток местной традиции более древних времен, свидетельствующий о локальности его возникновения. Например, описание шлема Мериона из клыков дикого вепря или башнеподобного щита Аякса – отражение реалий микенских времен. К этому же времени относятся «златообильные» Микены, «крепкостенный» Тиринф, «песчаный» или «приморский» Пилос, «великий» Кносс, которые во времена широкого распространения «Илиады» уже представляли собой забытые руины. Греки не испытывали смущения от того, что в их любимом эпосе оружие сплошь медное, а герои разъезжают на вышедших из употребления колесницах. Они прекрасно понимали, что это другие времена – «времена героев», в которых мир был другим. И одновременно это – их мир, который они узнают по многим признакам, включая культы богов и героев. Две реальности совмещаются в эпосе через оставленный без упоминания культ героя (за исключением похорон Патрокла с признаками глубокой архаики). И сами поэмы Гомера – тоже своего рода культ.
«Илиада» и «Одиссея» свидетельствуют о своеобразной конкуренции героев и богов, а также конкуренции групп богов, выраженной через деяния героев. Переживания героев и богов зачастую параллельны: Ахилл и Аполлон в «Илиаде» охвачены гневом (menis), который оборачивается мором для ахейцев (мотив «черной смерти» – эпидемии). Наблюдается также внешнее сходства героя и бога: оба изображаются с длинными волосами, как не прошедшие посвящения юноши (kouroi) или не подлежащие такому посвящению неприкосновенные лица (иностранцы), чья вечная юность имеет свой символизм в фигуре, чертах лица и уборе волос. Аналогичным образом героям «Махабхараты» пяти Пандавам соответствуют божества – Дхарма, Вайю, Индра и близнецы Ашвины. Это не только параллельные богам фигуры, но и их дети.
Афина, Гера и Гермес
То же самое мы видим в Геракле, сыне Зевса. Лучший из героев (aristos) оказывается сыном величайшего из богов. Статус Геракла замечателен тем, что он по рождению ближе всего к богам. Другие герои лишь возводят к богам свою родословную. Они отделены от богов несколькими поколениями. Фактически это означает отделение реальных событий греческой истории от событий общей индоевропейской истории. Геракл оказывается не просто лучшим, а старшим из героев. Дюмезиль показывает, что Геракл ближе к индоевропейской традиции, чем Ахилл и Одиссей, которые представляют как бы расщепленный образ Геракла – две группы его характеристик.
Если считать, что становление культа героев относится к гомеровским временам (конец II тыс. до н. э.), то к этим же временам следует отнести и героев «Илиады» и «Одиссеи», а рождение Геракла – еще поколением ранее. Но реальность, отраженную в древнегреческих образах богов, следует искать еще раньше – в начале-середине II тыс. до н. э. Затем их сменяют герои, сражавшиеся под Троей (и в этом событии отражены разные эпохи), получившие века спустя наименование «полубоги» (hemitheoi у Гесиода). Гомеровские «герои» более жестко противопоставлены «полубогам», имеющим этот статус по рождению. «Герои» уже не вписываются в прежний мифический сюжет, а разрывают его.
Герой вклинивается в отношения богов и вмешивается в их конфликты. Суд Париса вносит раздор между превознесенной им Афродитой и оскорбленными Герой и Афиной. В этом сюжете обозначен общий принцип равновесия: при многобожии хвала без хулы не существует. Восхваляя Афродиту, тем самым хулишь Геру и Афину. Гера предлагает пастуху Парису верховную власть, Афина – воинское могущество, Афродита – любовь женщины, которую полюбит Парис. Выбирая любовь Елены, Парис пробуждает и направляет против себя власть и военное могущество, восстающие против совершенной таким образом хулы. Порождаемые хвалой/хулой конфликты могли уравновешиваться только формированием общегреческого пантеона. При этом конкуренция между сакральными центрами и святилищами продолжала сохраняться. И могла быть ослаблена только общегреческим культом героев, который отодвигал богов на второй план.
Предопределенность сюжета Троянской войны – в решении Зевса избавить Землю от тяготящих ее поколений героев. Вражда (eris) должна вспыхнуть уже от самого предложения Парису что-то выбрать. Хула в адрес богов в этом случае неизбежна. Так и битва Пандавов позволяет уменьшить число героев, заполнивших Землю. Фактически здесь повторяется сюжет о низвержении титанов, которые и могут быть постобразами Пандавов и конкурирующих с ними героев.
В результате сходства в греческом эпосе герои и боги противостоят друг другу. Антагонизм сопровождается культовым симбиозом, образуя мифический сюжет. Притом что гнев Аполлона убивает сына Ахилла Пирра (Неоптолема) в своем собственном святилище, он прославляется как основной культовый герой Дельф. Поверженный враг бога подчиняется ему в культовом действе.
Прослеживается аналогия между гомеровским гимном «К Гераклу», напоминающим молитву, и началом «Одиссеи». В прославлении Геракла имеется сюжетная связка: скитания-страдания-подвиг. Аналогичная связка отнесена и к Одиссею. В обоих случаях подвиг связывается с претерпеванием разного рода бед. Причем это не разовое событие, а разнообразный сюжет – целая эпопея мытарств превращает сюжет в героический. Politropos – определение Одиссея и как «хитроумного», так и «многопретерпевшего». Также и в смысле «оборотистого», способного выкручиваться из любой ситуации. В каком-то смысле он повторяет более простодушного Геракла.
В гимне деяния Геракла именуются как «отчаянные». Аналогичной характеристикой наделяются самые кровавые деяния Ахилла в «Илиаде». Герой оказывается в некотором смысле аморальным и преступным. Его оправдание лишь в том, что он готов жертвовать собой ради славы, чем отличается от обычного человека. Ахилл утверждает, что все богатство, которое можно добыть в Трое или в Дельфах, не стоит его жизни. При этом он готов пожертвовать жизнью ради kleos aphthiton – «нетленной славы». Парадоксально, но слава – вовсе не связана с представлением о вечности, а материальное благосостояние и «возвращение домой» (nostos) определяет именно вечность жизни. Личное бессмертие в греческой архаике связано с материальным благополучием. Эпитет «благословенный» (olbioi) относится к бессмертным героям и представляет собой форму «богатства» – olbos.
Срок жизни (aion) становится неопределенно долгим, если герой возвращается домой. Aion для Ахилла связан с материальным достатком, который наступает в результате такого возвращения. Для нетленной славы Ахиллу приходится пожертвовать своим сроком жизни. Вечное и безвестное для героя не столь дорого, как слава, отразившаяся в «Илиаде».
Сюжетом «Илиады», отражающим понимание бессмертного статуса героя, является история с гибелью вождя ликийцев Сарпедона, сына Зевса, сражавшегося на стороне троянцев и убитого Патроклом. Аполлон по воле Зевса забирает его тело, чтобы поручить близнецам Сну (Hypnos) и Смерти (Thanatos) и перенести его на родину. Там родные и друзья должны провести обряд погребения, соорудив гробницу и стелу, «ибо таковы почести мертвым».
В данном случае применяется глагол tarkhuo – «устраивать погребение, хоронить». Происхождение этого слова имеет малоазийские корни – как и ритуал для героя и понимание его прижизненного и посмертного статуса. В ликийском языке trqqas – эпитет для бога, сокрушающего дурных. Главный бог лувийского пантеона – бог грома Tarkhunt (бог грозы, ликийский Trqqas, аналогичный Зевсу, этрусский Тархон, Tarchon (Тагсо) – прототип царского рода Тарквиниев, происходящих от лидийцев, переселившихся в Италию), в хеттском языке прилагательное tarhu– означает «завоевывающий, победоносный», та же форма присутствует в именах божеств. Все это означает общий индоиранский корень, перешедший в греческий язык. Тем самым смысл глагола tarhuo может означать также переход в божественный статус.
