Мир в ХХ веке - Коллектив авторов (книги онлайн полностью бесплатно .TXT) 📗
80-90-е годы вошли в историю Латинской Америки как период масштабной демократизации политической жизни. Военные режимы уступили место гражданским правительствам, разрешился центральноамериканский кризис. Вместе с тем рост совокупных военных расходов латиноамериканских стран на 65 % [625] в 1997 г. по сравнению с 1985 г. показывает, что проблема “внутренней войны” по-прежнему чрезвычайно актуальна.
В свое время Блез Паскаль сетовал на то, что: “Только кончая задуманное сочинение, мы уясняем себе, с чего нам следовало его начать”. Наряду с творческими сомнениями подобного рода, при чтении данной главы могут возникнуть и другие сомнения, типа: почему не рассмотрены вовсе или не проанализированы хотя бы кратко те или иные явления и деятельность отдельных персоналий. В этой связи с полным правом можно говорить о необходимости более обстоятельного анализа различных спектров политических сил, об интеграционных процессах (характерных для второй половины XX в.), о многочисленных модернизаторских проектах (“теория зависимости” и “теология освобождения”), о так называемом “индейском ренессансе” последних десятилетий, а также о тех, кто олицетворял собой в отдельные моменты как бы целую эпоху (например, о легендарном Эрнесто Че Геваре). Однако признавая справедливость всех этих замечаний для более пространной работы, хотелось бы отметить, что сложившаяся в этой главе структура, на наш взгляд, вполне отражает основные направления “самореализации” Латинской Америки, отнюдь не случайно названной в этом веке “вулканическим континентом”.
Выдающийся эквадорский художник Освальдо Гуаясамин писал в 70-е годы: “Рисуя в течение полувека, я как будто издавал безнадежный крик. С ним сливались и все другие вопли, выражавшие унижение и страх перед тем временем, в котором нам пришлось жить. Но, несмотря на все это, я надеюсь, что наступит день, возможно в XXI веке, когда концепция мира будет другой: без нищеты, без ненависти, без неграмотности” [626].
Хочется верить, что Латинская Америка вступила именно в такое столетие.
Страны тропической и южной Африки
(А.Б. Давидсон)
“Десять тысяч лет в одну жизнь” — назвал книгу [627] своих воспоминаний один из общественных деятелей тех обширных частей нашей планеты, которые по современной терминологии называют “Югом” или “глубоким Югом”, в отличие от “Севера” — промышленно развитых государств.
Какими бы бурными ни были в XX в. изменения в жизни всего человечества, перемены в регионах “Юга” — наиболее разительны. Многие народы там прошли за это столетие путь от родового общества до современной государственности. Они были почти изолированы от внешнего мира и лишь последние сто лет втянули их в широкие международные связи. Какое же напряжение — психическое, нервное, интеллектуальное — испытали на себе те несколько поколений, на долю которых пришлись такие громадные перемены!
Эти народы будут оказывать все большее влияние на судьбу человечества — хотя бы уже потому, что их удельный вес в численности народонаселения нашей планеты очень быстро растет. Но характер влияния нелегко определить, поскольку эти народы — их историческое прошлое и настоящее — исследованы наукой неизмеримо меньше, чем “золотой миллиард” Западной Европы и Северной Америки. Все это относится к Тропической и Южной Африке. И скорее всего, к ней в первую очередь.
На исходе колониального раздела
Колониальный раздел мира в конце XIX в. был прежде всего разделом Африки. Если в начале 70-х годов XIX в. колониальные владения составляли лишь несколько процентов территории Африканского материка, то к началу XX в. он был поделен почти полностью.
К 1900 г. в Тропической и Южной Африке суверенными считались четыре государства: Эфиопия, сумевшая разгромить в 1896 г. итальянскую армию, посланную для ее завоевания, Либерия, основанная выходцами из черной Америки, Трансвааль (официальным названием было — Южно-Африканская Республика) и также созданная бурами [628] Оранжевая Республика (официально — Оранжевое Свободное государство). Остальная территория Тропической и Южной Африки входила в состав европейских колониальных империй.
Самыми обширными и богатыми были владения Великобритании. В южной и центральной части континента это Капская колония, Натал, Бечуаналенд (ныне Ботсвана), Басутоленд (Лесото), Свазиленд, Южная Родезия (Зимбабве), Северная Родезия (Замбия). На востоке — Кения, Уганда, Занзибар, Британское Сомали. На северо-востоке — Англо-Египетский Судан, формально считавшийся совладением Англии и Египта. На западе — Нигерия, Сьерра-Леоне, Гамбия и Золотой Берег. В Индийском океане — остров Маврикий и Сейшельские острова.
Колониальная империя Франции по размерам не уступала Британской, но население ее колоний было в несколько раз меньше, а природные ресурсы — беднее. Большинство французских владений находилось в Западной и Экваториальной Африке и немалая часть их территории приходилась на Сахару, прилегающую к ней полупустынную область Сахель и тропические леса. Это Французская Гвинея (ныне Гвинейская Республика), Берег Слоновой кости (Кот-д’Ивуар), Верхняя Вольта (Буркина-Фасо), Дагомея (Бенин), Мавритания, Нигер, Сенегал, Французский Судан (Мали), Габон, Чад, Среднее Конго (Республика Конго), Убанги-Шари (Центральноафриканская Республика), Французский берег Сомали (Джибути), Мадагаскар, Коморские острова и о-в Реюньон.
Португалия обладала Анголой, Мозамбиком, Португальской Гвинеей (Гвинея-Бисау), включавшей острова Зеленого Мыса (Республика Кабо-Верде), Сан-Томе и Принсипи. Бельгия владела Бельгийским Конго (Демократическая Республика Конго, а в 1971–1997 гг. — Заир), Италия — Эритреей и Итальянским Сомали, Испания — Испанской Сахарой (Западная Сахара), Германия — Германской Восточной Африкой (ныне континентальная часть Танзании, Руанда и Бурунди), Камеруном, Того и Германской Юго-Западной Африкой (Намибия).
Основными стимулами, которые привели к жаркой схватке европейских держав за Африку, считаются экономические. Действительно, надежда на эксплуатацию природных богатств и населения Африки имела первостепенное значение. Но нельзя сказать, что эти надежды сразу же оправдались. Юг континента, где обнаружились крупнейшие в мире месторождения золота и алмазов, стал давать огромные прибыли. Но во многих других регионах до получения доходов необходимы были сперва крупные вложения для разведки природных богатств, создания коммуникаций, приспособления местной экономики к нуждам метрополии, для подавления протеста коренных жителей и изыскания эффективных способов, чтобы заставить их работать на колониальную систему. Все это требовало времени.
Не сразу оправдался и другой аргумент идеологов колониализма. Они утверждали, что приобретение колоний откроет в самих метрополиях множество рабочих мест и устранит безработицу, поскольку Африка станет емким рынком для европейской продукции и там развернется громадное строительство железных дорог, портов и промышленных предприятий. Если эти планы и осуществлялись, то медленней, чем предполагалось, и в меньших масштабах.
Несостоятельным оказался довод, будто в Африку переместится избыточное население Европы. Потоки переселения оказались меньше, чем ожидалось, и в основном ограничились Югом континента, Анголой, Мозамбиком и Кенией — странами, где климат и другие природные условия подходили для европейцев. Страны Гвинейского залива, получившие название “могила белого человека”, мало кого соблазнили.
Но одними лишь экономическими и социальными факторами не объяснить “схватку за Африку” и те острые противоречия между европейскими странами, к которым она приводила. Нельзя недооценивать роль шовинистических амбиций, стремлений к имперскому величию и поддержанию великодержавного престижа. Манипулирование патриотизмом, национальными чувствами приводило к тому, что идеи все новых и новых колониальных приобретений поддерживались в европейских государствах даже теми слоями населения, которые, в сущности, ничего не получали от этих захватов.
