«Она утонула...». Правда о «Курске», которую скрывают Путин и Устинов Издание второе, перерабо - Кузнецов Борис Григорьевич
Параллельно моряки вспоминали аварийно-спасательные навыки. Ситуация, идентичная августу 2000 года. Атомная подводная лодка легла на грунт. Применяли все новейшие средства спасения, которые флот получил за прошедшие два года. После «Курска» в такой ситуации главная задача — скорейшее обнаружение лодки. Время — один из главных факторов успеха.
Если субмарина сама не в состоянии подняться на поверхность, начинается эвакуация экипажа. Люди прежде всего. Но все же если есть шанс поднять лодку стоимостью в сотни миллионов, ее надо поднимать. «Курск» многому научил. На этот раз условно затонувший ракетоносец всплыл на поверхность. Но все это техника.
Во время учений решался вопрос о психологической готовности подводников выходить в море после гибели лодки. Никто из психологов не мог дать гарантию, что у моряков не появится подсознательная неуверенность и страх перед морем, перед собственным кораблем и его вооружением. Своеобразный синдром «Курска». К счастью, на профессиональном сознании трагедия почти не сказалась.
Геннадий Сучков: Мы выросли все в советское время, в то время, когда у нас было огромное количество кораблей и подводных лодок. Когда мы очень много и долго ходили в море, и основным методом подготовки была практика. Мы месяцами находились в море, естественно, за эти месяцы, которые мы находились в море, мы оттачивали и свое боевое мастерство.
Я как командующий прекрасно понимал, что ушла значительная часть тех, кто когда-то очень долго ходил в море, служил. И нужно было передать тот бесценный опыт, который был накоплен в советское время, нынешнему поколению. Чтобы это прошло, как говорится, без надрывов, без хрипа, а в спокойном эволюционном плане.
(Съемки флота.)
Диктор: После августа 2000 года и топлива больше, и денег. «Курск» не только заставил флот посмотреть на себя со стороны, но и поставил перед выбором: жить изолированно или все-таки стать частью всего мира. Ведь когда речь идет о человеческих жизнях, не время разбираться, кто свой, а кто потенциальный противник. Сейчас стоит вопрос о создании новой спасательной системы.
Игорь Баранов: Эта федеральная система должна предусматривать создание таких средств, устройств и механизмов, которые были бы унифицированы с теми, которые применяются в НАТО. Вот мы на этом столкнулись>, когда надо было открывать крышку люка 9-го отсека, когда работали с норвегами, оказалось, что у нас ни разъемы, ни ключи не подходят, они не унифицированы.
(Кадры атомной силовой установки в эленге. Подводные съемки останков 1-ro отсека.)
Диктор: Вы видите уникальные кадры, впервые мы подробно в деталях показываем то, что осталось от «Курска» после многомесячных работ по утилизации. На сегодняшний день существует только один отсек — 5-бис, атомная силовая установка. Она выдержала все, чудовищный взрыв мощностью в 8 тонн тротила, ударную волну и падение подводного корабля водоизмещением в 10 000 тонн на дно.
Сейчас из отсека 5–6 и с извлекают ядерное топливо, операция сама по себе уникальная, на флоте ее называют перезарядка. Только до АПРК «Курск» перезаряжали действующие подводные лодки, стоящие на воде у пирса. А сейчас на стапелях закрытого эленга завода «Нерпа» стоит мертвый корабль.
Выгрузка яд ер но го топлива, наверное, — самый деликатный момент технической части утилизации погибшей подводной лодки. Ядерное топливо надо сгрузить на стоящую рядом плавбазу «Имондра». Эленг не рассчитан под корабль такого типа, чтобы впихнуть в него плавбазу, с нее спилили все мачты, и все равно верхняя рубка находится под самым потолком, примерно на уровне десятиэтажного дома. Попасть на «Курск» можно только с «Имондры» по перекинутым деревянным мосткам. Дальше люка отсека ходят только специалисты-ядерщики, другим нужен допуск.
Хвостовые отсеки «Курска» остались почти нетронутыми. Вначале хотели аккуратно отрезать хвост лодки и поставить его на другую, аналогичного класса подводную лодку, ведь это сэкономило бы и время, и колоссальные деньги. Потом поняли — не получится. Ни один моряк не выйдет в море на корабле, часть которого — погибшая лодка.
1-й отсек, точнее, то, что от него осталось, лежит на дне Баренцева моря. Уникальные кадры останков отсека, сделанные летом с подводных аппаратов. Все обвинения в том, что лодку подняли без 1-ro отсека, чтобы скрыть истинные причины катастрофы, нелепы. Повторим: мощность взрыва в этом замкнутом и, по сути, очень небольшом пространстве составила 8 тонн тротила. Все, что было необходимо для проведения экспертиз, со дна подняли.
(Съемки следствия во 2-м и 3-м отсеках.)
Диктор: 2-й и 3-й отсеки превратились в груду железного лома.
Эти кадры мы показываем впервые. Когда подняли субмарину, внимание было приковано к 9-му отсеку, где были люди. Остальные отсеки как будто не существовали, хотя многие ответы на свои вопросы следователи находили и там.
Владимир Гелетин, отец погибшего подводника: Я вот честно так думаю, как у этих людей просто хватало сил, мужества проводить внутри эти работы. И ставить под сомнение, объективно или необъективно, ну, наверное, со стороны отдельных людей это просто некорректно.
(Съемки следственной группы в отсеках подлодки.)
Диктор: Следственные группы прошли всю лодку, фиксируя на видео мельчайшие детали. Это останки 3-го отсека, сквозь него прошла взрывная волна. Первый вход следователей в 3-й отсек. Перемешанные провода, трубы, осколки торпед, влетевшие в середину ракетоносца из 1-го отсека. Ни переборок, ни приборов, ничего. Все уничтожено, перемешано взрывом, покрыто слоем копоти.
Следователям предстояло найти обломки приборов и все, что могло помочь выяснить причину гибели ракетоносца «Курск». Представить, что здесь находилось до взрыва, возможно только по схемам подлодки. Сплошные завалы из груды искореженного металла. Поначалу следователи работали в темноте, чтобы ориентироваться безошибочно, тренировались на аналогичной подводной лодке в противогазах с завязанными глазами, на ощупь, иначе работать было невозможно.
5-й отсек пострадал значительно меньше, ударная волна, возникшая при взрыве, с метя четыре отсека, остановилась на переборках между 4-м и 5-м.
7-й отсек практически не пострадал на месте переборки и перекрытия, только приборы вышли из строя. Какими-то средствами спасения подводники успели воспользоваться, какими-то — нет. А потом просто покинули аварийный отсек.
Все покрыто толстым слоем масла, которое смешалось с морской водой. Воду откачали, а оставшееся масло стекло в трюм подлодки, просто слить его было невозможно, поэтому откачивали шлангами в специальные емкости.
Ядерное топливо будет выгружено с «Курска» не раньше чем через месяц. Несмотря на опасения экологов и постоянный визг некой обеспокоенной общественности об опасности выгрузки топлива с «Курска», наша технология позволяет совершенно безопасно перезарядить лодку.
Рабочие «Нерпы» продолжают распиливать остатки гигантского корпуса подлодки, работы не прекращаются. За пределами эленга почти заваленная снегом стоит рубка «Курска». Сначала ее хотели отправить в В идя е во, в музей погибшей субмарины, но сотрудники музея оказались не менее суеверными, чем моряки. Ставить в поселке часть мертвого корабля не пожелали.
(Съемки подлодок в январе 2003 года.)
Сегодня флот постепенно начинает приходить в себя после десяти лет упадка. Осознание того, что можно сэкономить до полного нуля и остаться без флота, пришло ценой 118 жизней. А ведь в середине 1990-х годов доходило до того, что, не получая по полгода зарплату, с боевых кораблей снимали все, что можно было продать.
После «Курска» жизнь на флоте изменилась, видимо, все-таки черта национального характера — после трагедии опомниться и сделать правильный выбор, перекреститься. Следствие ответило на все вопросы, которые были перед ним поставлены, ответило настолько точно, насколько это вообще было возможно. Как ни казенно это звучит, но выводы флот сделал и продолжает делать. Жизнь на флоте продолжается. Службу, как говорится, пока никто не отменял.
