Тевтонский орден - Урбан Вильям (книга читать онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
Глава пятая
Война с язычеством в Пруссии
Хотя культура племен, обитавших западнее Кульма, испытала воздействие польской, тем не менее Пруссия никогда не была частью или вассалом королевства Польского. Пожалуй, только у датчан были некоторые, хотя и очень слабые, основания для притязаний на прусские земли. В начале XIII века Вальдемар II пытался придать весомость этим притязаниям, послав экспедицию в Самландию (Самбию) – этот выступающий полуостров, ограниченный заливами Фришес-Хафф («Свежей воды») и Куришес-Хафф (Куршским) и другими прибрежными провинциями. Однако Вальдемар был захвачен в плен Генрихом Шверингским в 1223 году, что и положило быстрый конец надеждам датчан.
Князь Конрад Мазовецкий притязал на южные пограничные земли Пруссии, потому что он был их ближайшим соседом-католиком. Он опасался только князя Свентопелка (Святополка) из Помереллии (1212-1266), чьи земли лежали на западном берегу Вислы. Таким образом, именно Конрад и Святополк, по географическому расположению своих владений, должны были возобновить польские крестовые походы, которые в середине XII века не достигли своей цели – завоевать и обратить в христианство пруссов. Хотя Конрад пытался продвинуться вниз по восточному берегу Вислы, он существенно так и не преуспел в этом, ему удавалось лишь ненадолго занимать Кульм. Земли Кульма, подобно владениям самого князя, лежавшим вверх по течению,– Плоцк и Добрин (Добжин), вынесли так много войн, что совсем обезлюдели.
Пруссы в этническом и языковом отношении отличались от поляков, скандинавов и русичей. Они не были ни германцами, ни славянами. Подобно своим соседям на востоке – литовцам и некоторым племенам из Ливонии,– они были балтами, потомками индоевропейцев, которые не мигрировали дальше в течение великого переселения народов и сохранили свой собственный язык и обычаи, мало изменившиеся в течение столетий.
Прусский язык был частью языковой группы, в которую входят литовский и латышский, а также некоторые языки маленьких народов, таких как ятвинги (йотвинги, ятвяги) и семгалийцы (земгаллы). Эта языковая группа когда-то занимала территорию от Москвы до Балтийского моря, но под натиском славянских пришельцев уменьшилась во много раз. Современные исследования языка, делающие упор на исконных словах, сохранившихся, несмотря на многовековое влияние более крупных языковых семей, многое рассказывают о носителях дохристианской культуры. Слова, связанные с тремя важнейшими видами экономической деятельности – пчелами, лошадьми и повозками,– показывают, что прибалтийская культура вовсе не была примитивной, хотя, бесспорно, недостаточная плотность населения ограничивала способность пруссов развивать и специализировать свой потенциал производства материальных ценностей. Но изучение других областей деятельности показывает также, что пруссы отставали от соседних народов в экономическом и политическом развитии. Практически отсутствовали феодальные общественные институты, поэтому у пруссов было мало возможностей для объединения, столь необходимого для эффективной защиты нации, для развития сельского хозяйства и торговли и для того, чтобы найти свое место в общеевропейской культуре.
Земли пруссов простирались вдоль балтийского побережья от реки Неман (Мемель) на северо-востоке до Вислы на юго-западе и граничили с Литвой, русской Волынью, Мазовией и Помереллией. Это означало, что их соседи разговаривали на четырех совершенно различных языках. Сама Пруссия делилась на одиннадцать областей, каждая из которых представляла территорию крупного племени: Кульм, Помезания, Погезания, Вармия, Натангия, Самбия, Надровия, Скаловия, Судавия, Галимбия и Бартия. Согласно сведениям летописца XIV века Петера из Дусбурга, одного из самых осведомленных писателей ордена, наиболее сильными племенами были самландцы, которые могли выставить четыре тысячи человек конницы и сорок тысяч пехоты, и судавийцы – шесть тысяч конницы и «почти бесчисленное множество других воинов» соответственно. По его подсчетам, каждое из остальных племен также могло собрать около двух тысяч всадников и соответственное количество пехотинцев, за исключением племен Кульма и Галимбии, население которых было крайне малочисленно, особенно Галимбии – внутренней области, которую обычно описывали как дикую пущу. Это была сильно пересеченная, заросшая лесами местность, с огромным количеством озер и рек, которую старались обойти любые войска. По современным оценкам, общее население пруссов было порядка ста семидесяти тысяч – это намного меньше, чем упоминал Петер фон Дусбург. Менее многочисленные, чем их литовские и ливонские соседи, пруссы более густо селились на своих землях и были лучше организованы. У них были многочисленные укрепления, служившие убежищами в военное время, и, хотя эти укрепления нельзя сравнивать с лучшими западными замками, они вполне отвечали своему назначению.
Петер фон Дусбург описывал прусские верования так:
«Пруссы не знали Господа нашего. Они были неразвиты и не понимали Его по рассказам. Они не знали букв и поэтому не могли познать Его из Писаний. Они были неописуемо примитивны и поражались, когда кто-то сообщал кому-нибудь свои мысли письмом. Так как они не знали Бога, они ошибочно принимали за богов все творения – солнце, луну и звезды, гром, птиц и даже животных и грибы. У них были священные леса, поля и источники, в которых никому не позволялось рубить деревья, пахать или ловить рыбу. В центре земель этого извращенного народа, очевидно в Надровии, есть место, называемое Ромов, своим именем обязанное Риму, и там жил человек по имени Криве, которого они чтили, словно папу. Ибо как папа правит всеми верными Церкви, так и он правил не только собственным народом, но и литовцами, и многими народами Ливонии. Такова была его власть, что не только его или кого-либо его крови, но даже посланцев его с посохом или иным знаком, что проходили по землям неверных, чтили даже прочие правители, и знать, и простые люди. Этот Криве, как пишут в старых летописях, охранял вечный огонь. Пруссы верили в жизнь после смерти, но не так, как следует верить. Они верили, что человек, будь он в жизни благородного или простого происхождения, богатый или бедный, могущественный или слабый, остается таким же после воскресения в будущей жизни. Поэтому знатные люди, умирая, забирали с собой свое оружие, лошадей, слуг и жен, одежды, охотничьих собак и ястребов и все остальное, что полагается воину. С простыми людьми сжигали их инструменты, служившие им при жизни. Пруссы верили, что сожженные вещи воскреснут вместе с ними и они смогут ими пользоваться. После каждой смерти происходила следующая дьявольская потеха: родственники умершего приходили к папе Криве и спрашивали, не видел ли он в такой-то день или ночь кого-нибудь, проходящего мимо его дома; Криве без колебаний описывал внешность умершего, его одежды и оружие, коня и свиту и добавлял, как будто желая усилить свои слова, что умерший оставил на его доме знак копьем или чем иным. Одержав победу, пруссы приносили дары своим богам, а треть военной добычи отдавали Криве, который сжигал ее». [12]
Хотя Петер фон Дусбург увлечен мыслью о языческом папе (он называет его антипапа), однако другие источники ясно показывают, что религия пруссов вовсе не была зеркальным отражением христианства и что язычники не поклонялись темному богу – Сатане и его присным. Языческие верования, скорее всего, были результатом развития почитания природы у индоевропейцев, знакомое нам из греческой, римской, кельтской и германской мифологий. В прусских верованиях присутствует заметный элемент скандинавских религиозных культов, что, видимо, вызвано многовековым влиянием викингов на эти земли. Можно также отметить и христианские мотивы, которые проникли из католической Европы и православной Руси. Западные миссионеры начали появляться в Пруссии с X века, хотя сумели обратить в христианство немногих.
12
Немало ученых тратили чернила, пытаясь описать природу прусского язычества. Мнения современных ученых об этой проблеме колеблются от утверждений Марии Гимбутас и Алгирдаса Гремаса, которым видится целый пантеон богов и духов, до высказываний Андре Бойтара, утверждающего, что и божества, и большая часть прибалтийского фольклора относятся к XIX веку, подобно модному в настоящее время неоязычеству и культу богини. Самое старое описание языческих обрядов было собрано в самобытном сборнике первоисточников Вильгельмом Маннхардтом. (Marija Gimbutas. The Balts. London: Thames amp; Hudson, 1963; Algirdas Greimas. Of Gods and Men: Studies in Lithuanian Mythology. Indiana: University Press, 1992; Endre Bojtar. Foreword to the Past: A Cultural History of the Baltic People. Budapest: Central European University Press, 2000; Wilhelm Mannhardt. Letto-Prussische Goetterlehre. Lettisch-Literarische Gesellschaft. Riga, 1863).
