Тайна воцарения Романовых - Шамбаров Валерий Евгеньевич (читать книги онлайн бесплатно полные версии .txt) 📗
40. ЕВРОПЕЙСКАЯ ВОЙНА ВЫДЫХАЕТСЯ
Ход Тридцатилетней войны колебался то в одну, то в другую сторону. На гребне побед Ришелье уже замыслил перенести боевые действия в Испанию. Французы на Пиренеях захватили Русильон, вторглись в Каталонию, но мародерством и насилиями восстановили против себя местных жителей, которые стали оказывать сопротивление. Чума, начавшаяся в Бургундии, покатилась теперь по югу и западу Франции. Командование испанской армии в Нидерландах принял принц Савойский — он выгнал из Фландрии армию Шатильона и нанес поражение голландцам, прорвавшись к самому Амстердаму. Французов разбили и в Италии. В одном сражении погиб их командующий Креки, а бой при Верчелли проиграл сменивший его Ла Валетт. После чего его пришлось отзывать из Италии и перебросить на помощь Конде, застрявшему с осадой Фуэнтараби. Но и вместе не справились. Хотя все крепостные сооружения разрушили осадной артиллерией, штурмовать даже не пытались. Как потом выяснилось, Конде и Ла Валетт сами платили своим солдатам, а потому считали нужным беречь “собственные” полки. А потом подтянулись испанцы и наголову их разгромили. Конде, как принц крови выкрутился, Ла Валетт был заочно приговорен к смерти и сбежал в Англию.
То бишь снова одолевали Габсбурги. Но ситуацию резко изменил Бернгардт Саксен-Веймарский — ему в конце 1638 г. сдалась крепость Брейзах на Рейне. Потеряв ее, испанцы отступили к морю. И Оливарес стал формировать в Корунне большую эскадру для переброски во Фландрию. Однако на море господствовали голландцы. И, несмотря на попытки испанцев уклониться от боя и проскользнуть мимо, молодой адмирал Тромп перехватил армаду и уничтожил. Испания лишилась большей части флота, ее связь с Фландрией была прервана. В наступление опять перешли французы, захватили Эсден, вторично перешли Пиренеи…
Хотя казна Людовика совершенно опустела. Подпитывали ее сверхусилиями. С богатыми финансистами кое-как заключили несколько договоров о займах с сомнительными шансами на отдачу. Но они были настолько повязаны с правительством, что деваться им было некуда. Хочешь, чтобы ударжались твои покровители — плати. Снова росли налоги. А в 1639 г. эпидемия чумы достигла Нормандии, и без того разоренной. Когда здесь начали взимать подати, выяснилось, что из 162 приходов 82 вообще не в состоянии платить. Принялись выколачивать деньги силой. И тогда началось, по словам Ришелье, “движение такого размаха, что оно привело в беспорядок все королевство и затруднило ведение военных действий за границей”. Крестьяне восстали, создали “армию страдальцев” под руководством Жана Босоногого, жгли замки, расправлялись с чиновниками. В отличие от восстания кроканов, усмиренного относительно мягкими мерами, в Нормандии было решено применить образцовое устрашение. Кардинал писал: “Жестокость к тем, кто презирает закон и устои государства, есть общественное благо. Нет худшего преступления против общественных интересов, чем проявление жалости к преступникам”. “В том, что касается государственных преступлений, следует закрыть дверь перед состраданием и не обращать внимания на жалобы заинтересованных сторон и речи неграмотного народа, который иногда осуждает самые полезные и необходимые меры”.
Были направлены три карательных корпуса под командованием канцлера Сегье. Армию “босоногих” разгромили у Авранша. Мятежников ловили и судили, а приговоры определялись предписаниями из Парижа — столько-то казнить, остальных на галеры. Тысячи были повешены и колесованы. Войскам, специально подобранным из иностранных наемников, было велено вести себя, как в неприятельской стране. И они грабили, резали, насильничали. А казну пополняли не налогами, а контрибуциями, как с врагов. В Руане конфисковали городскую казну, с Кана содрали 160 тыс. ливров, с мелких городков по 20–30 тыс. Финансовые дела Франции были совсем плохи, доходы за 2 года составили 12 млн. при расходах 200 млн. Антиналоговые восстания вспыхнули в Гаскони и Руэрге. В общем, выдохлись уже обе стороны. И испанцы подъезжали с очередными предложениями о мире. Но Ришелье заупрямился и отверг их. Он рассчитывал на шведов. В Германии умер император Фердинанд II, на трон был избран его сын, Фердинанд III. С которым Оксеншерна тоже пытался вести переговоры о сепаратном мире с сохранением за шведами Померании… Новый император отказал. И только после этого канцлер снова переориентировался на Францию, заключив с ней Гамбургский договор.
1640 г. стал в войне переломным. Шведы возобновили активные действия, вышли к Рейну, одерживая победы. А Испания испытывала те же внутренние трудности, что Франция. Хотя и не обирала своих подданных до такой степени, но ведь и воевала не 5 лет, а уже 19. Росло недовольство, и в стране пошел раздрай. Сперва восстала Каталония. Здесь были сильны традиции местной автономии, ненависть к “кастильской династии”. Каталонцы убили испанского вице-короля и провозгласили независимость под французским протекторатом. А следом взбунтовалась Португалия. Декларировала суверенитет, объявив герцога Браганца королем Жоаном IV. Опять обратившись за помощью к англичанам, голландцам, французам.
Впрочем, от Англии ждать было нечего. Она совершенно выключилась из европейских дел, утонув в собственных проблемах. Возобновилась война с Шотландией. Но наспех сформированная армия Карла I была разгромлена при Ньюберне. Мало того, шотландцы перешли в наступление, захватили северные британские графства Нортумберленд и Дарем. Положение стало критическим. Теперь уже и пэры, и многие придворные высказывались за созыв парламента и уступки оппозиции — абы денег дали. И в ноябре 1640 г. прошли выборы в парламент, получивший название Долгого.
Раскошелиться на нужды короля и страны он отнюдь не поспешил. То есть денежками-то поманил, намекнул, что даст. Но потом. А сначала, мол, надо утрясти вопросы внутренней жизни страны. И сформулировал эти самые вопросы в обширной программе — наказать “преступных” советников короля, определить политику государства и провести церковную реформацию. Причем по первому пункту парламент сразу перешел в атаку, лидер оппозиции Пим обвинил в измене Стаффорда — прежнего лидера оппозиции, подсуетившегося вылезти в королевские фавориты. Депутаты поддержали это обвинение очень весомыми “аргументами” — раздули смуту в Лондоне, взбунтовали чернь и пригрозили Карлу штурмом дворца. Монарх струсил и поступил совершенно беспринципно — сдал своего советника со всеми потрохами. И не только его. По сфальсифицированным обвинениям Стаффорда осудили и обезглавили. Архиепископа Лода посадили в Тауэр.
Но вместо “гражданского мира” это только разожгло аппетиты оппозиции. Шантажируя страну жупелом “шотландской угрозы” (и своим правом дать или не дать деньги на оборону), Карла заставили подписать билль, что выборы в парламент должны проводиться каждые 3 года, и он никем не может быть распущен, кроме как по своему собственному решению. Потом парламент упразднил Звездную палату и Верховную комиссию. Потом отменил закон о “корабельных деньгах” и лишил короля прав на любые экстраординарные финансовые сборы и расходы… Однако и после этого денег не дал. Потому что оппозиция с самого начала действовали по тайной договоренности с шотландскими ковентаторами, сама регулировала, когда тем активизироваться и создать “угрозу”, а когда тормознуть наступление. Ну а сочтя, что уже добился своего, парламент вместо средств на армию выплатил отступного шотландцам и заключил с ними мир.
А в дополнение к собственным проблемам на голову Карла свалился еще и такой “подарочек”, как Мария Медичи. Во Фландрии она достала буквально всех, долги ее достигли 4 млн, а испанцы денег больше не давали. Ришелье предлагал ей содержание — с условием, что она уедет во Флоренцию. Но очутиться вдалеке от главных центров европейских политических хитросплетений, Марию не устраивало. Она уехала в Голландию, пытаясь строить козни там. Голландцы нуждались в союзе с Францией и ее не поддержали. Тогда Мария отправилась в Англию к дочери-королеве. Где тоже всех допекла. Вдобавок она ведь была католичкой, известной происпанскими симпатиями, и стала “красной тряпкой” для парламента, который потребовал, чтобы король “убедил свою тещу уехать”. Обидевшись на всех, она перебралась в Кельн.
