Мифы древнего мира - Беккер Карл Фридрих (электронная книга TXT) 📗
При таком ужасном приказании все войско оцепенело. Как бы чувствуя, что топор направлен на каждого из них, воины безмолвствовали. Но когда был нанесен смертельный удар, и из обезглавленного тела хлынула кровь, они очнулись от нашедшего на них столбняка. Вслед за глубоким безмолвием раздались громкие вопли. Воины дали простор своим жалобам и проклятьям. Для трупа юноши соорудили за. лагерем костер. Затем тело покойного было предано всесожжению в присутствии боевых товарищей и с таким торжеством, с каким до сих пор не совершалось ни одно погребение. С этого времени выражение «приказание Манлия» стало пословицей и употреблялось для обозначения кровавой жестокости.
Битва началась у подножия Везувия. Манлий командовал правым, а Деций Мус левым крылом. Поначалу силы обеих сторон были равны, и они сражались с одинаковым пылом. Но вот на левом крыле показались римские гастаты (составлявшие передовую линию тяжелой пехоты). В эту критическую минуту консул Деций, обратясь к Валерию, громко воскликнул: «Валерий, необходима помощь богов! Верховный жрец, скажи мне слова, с которыми я должен обречь себя смерти для спасения легионов!» И жрец приказал Децию надеть на себя праздничную тогу, встать на положенную на землю стрелу, закрыть голову, подпереть подбородок высвобожденной из-под тоги рукой и произнести следующее: «Янус, Юпитер, отец Марс, Квирин, Беллона, вы, домашние боги, вы, новые и старые отечественные боги, в чьей власти находятся и наши и враги, вы, боги подземного мира, к вам обращаюсь со смиренной мольбой. Даруйте римскому народу в лице его воинов силу и победу, а на неприятельских воинов ниспошлите страх, ужас и смерть. Громогласно заявляю я, что для спасения римского народа я обрекаю богам смерти и матери-земле себя вместе с неприятельскими легионами и их союзниками». После этой молитвы Деций. приказал своим ликторам как можно скорее пойти к Манлию и объявить ему, что он обрек себя смерти ради спасения войска, а сам вскочил на коня и бросился в самую гущу врагов с оружием в руках. Оба войска смотрели на него, как на небесное явление, как на ниспосланную небом искупительную жертву для умилостивления гнева богов, для отвращения гибели своих и погубления неприятеля. Он нес с собой страх и ужас, которые охватили сначала ряды латинян и привели их в замешательство, а за ними и все неприятельское войско. Но всего поразительнее было то, что куда бы ни ступил конь Деция, все трепетало как при виде звезды, предвещающей несчастье. Когда же он пал под градом стрел, когорты латинян в полном замешательстве обратились в бегство и оставили далеко за собой поле сражения. Теперь, как бы почувствовав себя свободными от страха перед гневом богов, выступили и римляне и как бы только поднятые сигналом начали битву. Однако риарии (старые, опытные воины), составлявшие третью боевую линию, опустившись на правое колено, оставались на своих местах, ожидая знака консула, по которому они должны были подняться.
Сражение продолжалось. В то время, когда консул Манлий получил известие об участи своего сотоварища, латины, используя превосходство сил, сумели одержать верх в других пунктах. И тогда Манлий, почтив столь достославную смерть заслуженной хвалой и слезами, решил, что настало время ввести в бой и триариев. Полагая, что будет лучше сохранить их силы для последнего, решительного удара, он для начала передвинул из задней Линии в переднюю акцензов (легко вооруженные резервные войска). Но как только акцензы выступили вперед, то латины, следуя примеру своих противников, призвали на поле битвы и своих триариев. Хотя латины и утомились уже от продолжительной кровавой битвы, обломали и притупили свои дротики, они все-таки оттеснили неприятеля и полагали, что дошли уже до задних рядов его и одержали победу. Тогда консул обратился к триариям с вдохновляющим словом: «Теперь встаньте и вы, полные сил, и устремитесь на утомленных врагов. Вспомните о родине, о родных, о женах и детях ваших, вспомните о консуле, который пожертвовал своей жизнью, чтобы вы победили!» Точно из земли выросли, поднялись триарии со свежими силами и сверкающим оружием. Пропустив в свои ряды антепиланов (обе передние линии), они издали воинственный клич, приведя в замешательство передние ряды латинян и приняли их прямо на копья. Почти без всяких потерь, как против безоружных, прорвались триарии сквозь другие отряды и устроили такое побоище, что почти три четверти неприятельских воинов остались на месте.
Остатки латинского войска и его союзников собрались еще раз при Трифануме, но и здесь были наголову разбиты и совершенно уничтожены (в 340 г.). Тогда латиняне отступили в свои укрепления, среди которых самым неприступным считалась Пренеста. Наконец и эти крепости, за исключением Пренесты и Тибура, частью приступом, частью голодом были принуждены к сдаче. Латинский союз был расторгнут. Чтобы сделать его навсегда невозможным, Рим следовал политике, которая заключалась в том, чтобы совершенно изолировать отдельные города и таким образом политически полностью обессилить их. С этой целью римляне постарались посеять между ними раздоры. Что же касается покоренных городов, то с ними поступили совершенно иначе. С одними из них, как например с Пренестой и Тибуром, были возобновлены прежние союзнические отношения. Такие города остались независимыми и удержали свое собственное управление и только в случае войны обязывались присоединять свои войска к римским. Напротив того, другие города, как например Тускул, Ланувий, Педум, Кумы были окончательно подчинены. Их жители несли такие же тяготы и повинности, как и римские граждане (уплата налогов, военная служба), но при этом не имели политических прав, то есть права выборов и подачи голосов. Они только могли вступать в брак с римлянами, покупать и продавать товары в Риме. Таким образом, хотя они и сделались римскими гражданами, но гражданами второго сорта. Все покоренные латинские города обязаны были помогать Риму деньгами и войском, и помощь эта в случае надобности всегда определялась римскими чиновниками. Такие города получили название муниципий, то есть обязанных.
Хотя обращение с покоренными городами было мягкое, случались и исключения. Некоторые города в наказание за самовольное отпадение были совершенно лишены самоуправления. В других же власти были наказаны не только конфискацией земель, но и изгнанием, как это случилось с сенаторами в Велитрах за их враждебное отношение к Риму. С некоторыми же городами Рим поступил особенно строго — они были лишены всякой земельной собственности, и на их землях поселились римские граждане.
Обычный прием римлян для упрочения своего владычества над покоренными городами и народами заключался, как уже замечалось выше, в умышленном поощрении внутренних смут и раздоров между зажиточными и знатными фамилиями с одной стороны и народной массой с другой. Разительный пример такого рода представляет Капуя. Тамошняя аристократия, державшая сторону Рима, не могла воспрепятствовать желанию плебеев присоединиться к Латинскому союзу. При заключении мира у Капуи были отобраны в пользу Рима ее государственные земли. Для того, чтобы вознаградить аристократию за потерю права пользования государственными землями, ей не только было предоставлено исключительное положение, как например право собственного суда, и назначены особые места для ее собраний, но плебеи были обязаны выплачивать каждому из 1600 аристократов ежегодную пенсию в размере 450 драхм. Это сделано было с той целью, чтобы каждый в споре о своих интересах приучался искать опоры в Риме и тем самым постепенно привязывался бы к Риму.
12. Вторая Самнитская война.
(325…305 до Р. X.).
Римляне все дальше и дальше продвигались на юг. Они овладели уже важным пунктом Калесом и основали в нем колонию, то есть управление с гарнизоном, состоявшим из 2500 римских граждан. Самнитяне, до тех пор из боязни избегавшие почти всякого столкновения, не могли долее оставаться равнодушными к столь угрожающему росту римского могущества. Теперь разрыв сделался неизбежен и составлял вопрос лишь времени. Повод к нему скоро представился. В одном маленьком городе Палеополе, колонии римского муниципального города Кум, враждовали между собой, как и в других местах, аристократическая и народная партии. Народная партия опиралась на самнитян, а аристократическая на римлян, которые всегда были готовы поддерживать аристократов. По приглашению народной партии самнитяне заняли Палеополь своим гарнизоном. Это послужило римлянам поводом к вмешательству. Они не замедлили воспользоваться этим обстоятельством, чтобы увеличить свое могущество, и заключили союз с луканами и апулийцам, у которых с самнитянами не раз возникали споры. Кроме того, римляне сумели уговорить к соблюдению если не дружбы, то, по крайней мере, нейтралитета жившие к северу от Самниума сабельские племена марсов, пелингов, марруцинов и вестников.
