Очерки истории российской внешней разведки. Том 3 - Примаков Евгений Максимович (бесплатные версии книг TXT) 📗
— В такой массе людей нетрудно просмотреть провокатора. Вы так не думаете, Арвид?
— Нет, Александр. В Союз принимаются только после тщательной проверки и по рекомендации двух его членов. Мы наращиваем потенциал антифашистской борьбы.
— Если можно, кратко расскажите о том, чем сейчас занята ваша интеллектуальная группа.
— Попробую это сделать. Союз состоит в основном из демократически настроенной интеллигенции, хотя в его рядах встречаются представители военных, аристократии, рабочих, ненавидящих нацизм и верящих в возрождение Германии. В доступной форме ведется изучение марксизма, анализируется положение в стране, разоблачается ложь геббельсовской пропаганды.
Порекомендовав «Корсиканцу» быть предельно осторожным в общении с членами Союза, Коротков подчеркнул, что не собирается вмешиваться — это личное дело Харнака и его друзей. Достаточно, если он будет его информировать о важных решениях Союза.
«Корсиканец» сообщил, что Верховное командование сухопутных сил распорядилось составить для вермахта карту промышленности СССР. Это, по его мнению, раскрывало намерения фашистов и указывало те цели, которые они хотели захватить или разрушить.
Коротков немедленно доложил в Центр о встрече с «Корсиканцем».
С каждым днем от «Корсиканца» и его друзей — Харро Шульце-Бойзена, Адама Кукхофа, супругов Курта и Элизабет Шумахер и других — поступали сведения, убеждавшие, что маховик подготовки агрессии Гитлера против России все больше раскручивался. В частности, Харро Шульце-Бойзен добыл данные штаба ВВС, предусматривавшие бомбардировку Ленинграда, Киева, Выборга, других объектов на советской территории, о завершении подготовки армии к нападению на Советский Союз. Конкретная информация требовала адекватной оценки и принятия соответствующих мер. Короткова же предупреждали, чтобы он не попадался на англо-американскую, а возможно, и германскую дезинформацию.
Коротков был уверен в достоверности добытых данных и искренности своих источников. 10 марта 1941 г. он доложил в Центр:
«“Корсиканец” вызвал на срочную встречу и сообщил, что заместитель руководителя Института военно-хозяйственной статистики Лянге-Литке проинформировал его о том, что в Генеральном штабе вермахта надеются сломить сопротивление Красной Армии в течение первых 8 дней. Оккупация Украины лишит СССР основной промышленной базы. Будут отторгнуты Кавказ, Урал (предполагается достичь их на 25-е сутки с начала военных действий). Нападение диктуется соображениями военного преимущества Германии над СССР».
Через неделю Коротков получил от А. Харнака новое подтверждение того, что «подготовка удара по СССР стала очевидностью». Резидентура доложила об этом лично наркому госбезопасности Меркулову.
Со своей стороны, руководство внешней разведки регулярно сообщало высшему советскому руководству поступающие от «Корсиканца» и «Старшины» данные. Но в них наряду с бесценными зернами истины, серьезными предупреждениями о надвигающейся катастрофе проскальзывали сведения противоположного характера. Над этим постоянно думали в Центре, особенно с весны 1941 года, когда обстановка стала ухудшаться. Руководство наркомата и внешней разведки пришло к выводу о целесообразности разгрузить А. Харнака от всех его подысточников. Ему самому следовало глубоко разобраться в материалах, поступающих непосредственно в его руки. А с подысточни-ками лучше установить прямые контакты оперработников и по ходу дела уточнять и конкретизировать сомнительные места. В Берлин ушло соответствующее указание начальника разведки Фитина. Если для этого потребуется помощь «Корсиканца», от нее не отказываться, а ему объяснить принятые меры осложнением обстановки и необходимостью усиления конспирации в работе с учетом возможного возникновения чрезвычайного положения. Он, видимо, и сам чувствует, в каком направлении идет развитие событий.
Коротков долго думал над указанием Центра, над тем, какие найти слова, чтобы у А. Харнака не сложилось впечатление, что его отодвигают в сторону. Он очень нужен, и без него немыслима работа антифашистов.
Как и ожидал Коротков, «Корсиканец» в целом с пониманием отнесся к просьбе познакомить со «Старшиной».
— Это можно сделать. Но существуют две трудности. Харро практически не бывает дома. Он находится на казарменном положении в штабе ВВС Геринга под Потсдамом. Он также не знает, что и как происходит с передаваемой им информацией. Я на ближайшую среду приглашу его к себе, а вы представьтесь, скажем, человеком, который связан с русскими и снабжает их собранными данными. Я боюсь, что признание в том, что его сведения поступали в ваши руки, может вызвать у него шоковое состояние.
Но «Корсиканец», очевидно, недооценил своего ближайшего друга, который давно осознавал, кому помогает.
Готовясь к встрече со «Старшиной», Коротков еще раз просмотрел имеющиеся материалы.
Харро Шульце-Бойзену было около тридцати лет. Он происходил из аристократической семьи и доводился внучатым племянником известному гросс-адмиралу фон Тирпицу, основателю германского флота. Отец Харро командовал военным кораблем в Первую мировую войну, а во время второй был начальником штаба оккупационных войск в Нидерландах. Харро закончил школу военных летчи-ков-штурманов. В 1936 году Харро женился на внучке князя Эйлен-бургского — Либертас Хаас-Хайе. Маршал Геринг, второе лицо в государстве, знал Либертас еще подростком. Поэтому он не очень удивился, когда она сообщила ему о своем замужестве и попросила проявить внимание к супругу. По указанию Геринга Харро был зачислен в штаб авиации, несмотря на возражения со стороны гестапо, где на него еще со времени учебы было заведено досье как на человека, поддерживающего «предосудительные связи» с коммунистами. В Министерстве авиации Харро был назначен начальником реферата, который занимался анализом и обработкой отчетов военно-воздушных атташе Германии. Здесь-το он и познакомился с другой стороной деятельности министерства, направленной на развязывание войны.
Коротков и «Старшина» встретились на квартире «Корсиканца» как давно знакомые единомышленники. Харро нашел способ показать, что догадался, кто перед ним, и рад знакомству с русским разведчиком. Он охотно согласился встречаться с Коротковым, но сказал, что практически это возможно осуществлять только через Арвида Харнака.
Центр не предполагал всей сложности связи со «Старшиной», но поручил Короткову выяснить, может ли Харро фильмировать на службе документы и передавать их в непроявленной пленке.
— Увы, Александр, — ответил «Старшина», — это практически невозможно. Для этого нет пригодного помещения, времени, да и вынести сложно, так как нас неделями держат при штабе.
— Значит, никакой возможности в настоящем и в будущем? — уточнил Коротков.
— Абсолютно, — подтвердил «Старшина». — Но я сделаю все возможное, чтобы планы и намерения гитлеровцев не были секретами, чтобы против них можно было успешно бороться.
— Если Харро говорит, что сделает все для победы над нацизмом, — заметил Арвид Харнак, — то можно не сомневаться, что он приложит для этого все свои силы.
— Что ж, будем вместе работать и искать новые возможности. А сейчас, друзья, время прощаться, — Коротков пожал руки Арвиду и Харро.
— До встречи, Александр, — «Корсиканец» проводил Короткова до двери.
Теперь Короткову следовало возобновить прямой контакте Карлом Беренсом, по профессии слесарем-монтажником и мастером художественного литья. Он прошел сложный политический путь: вначале, поверив фашистской демагогии, он вступил в члены НСДАП и в один из ее штурмовых отрядов, но скоро наступило отрезвление и разрыв с фашистами. Они запомнили ему это на всю жизнь…
Во время изучения марксистской теории в кружке, который вела Милдред Харнак, он обратил на себя ее внимание прилежанием и богатым жизненным опытом. Милдред решила познакомить Беренса с мужем, на которого он также произвел положительное впечатление. «Корсиканец» свел Беренса с Б. Гордоном, а тот перепоручил его заботам оперработника резидентуры Белкина. Между ним и Беренсом, отныне «Лучистым», установились дружеские отношения. Они часто спорили о будущем Германии, и Беренс высказывал уверенность, что в немецком народе найдутся силы, способные выступить против фашистской диктатуры. От «Лучистого» поступала ценная информация. Но скоро Белкин выехал в Испанию, а на замену ему никто не приехал: людей в разведке не хватало, шел 1937 год.
