Горечь войны. Новый взгляд на Первую мировую - Фергюсон Ниал (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .TXT, .FB2) 📗
Так продолжалось в течение всей войны. В марте 1918-го Эрнст Юнгер писал о том, как ординарец роты другого офицера застрелил “больше десятка” английских пленных, которые “мчались с поднятыми руками в тыл через первую волну атакующих”. Отношение Юнгера к этому было неоднозначным. “Убивать беззащитных — низость, — писал он. — Для меня самым отвратительным на войне были застольные герои, рассказывавшие с жирным смешком известную историю о расправе над пленными: «Слышали, как с ними разделались? Так и надо!»” При этом он считал себя “не вправе винить солдат за кровожадность” {1915}.
Проще всего было бы пополнить этими эпизодами список “германских гнусностей” (Schrecklichkeit). Но поступить так было бы несправедливо — ведь державы Антанты не замедлили ответить врагу в том же духе. Карл Краус писал об этом в “Последних днях человечества”. В 14-й сцене V акта германские офицеры приказывают своим солдатам убивать французских пленных при Саарбурге. В следующей сцене уже французские офицеры обсуждают убийство 180 германских пленных под Верденом {1916}. Как это часто бывает у Крауса, наиболее гротескные моменты оказываются ближе всего к правде.
В 1922 году бывший военный врач Август Галлингер, преподававший с 1920 года философию в Мюнхенском университете, опубликовал книгу под названием “Контрудар”, в которой собрал свидетельства зверств, совершавшихся союзниками в отношении германских пленных {1917}. Большинство историков склонны игнорировать его работу, считая ее неуклюжей попыткой отбиться от аналогичных обвинений, звучавших во время войны в адрес немцев. Однако в действительности то, что писал Галлингер, заслуживает внимания.
Галлингер служил в баварской армии и в плен к французам попал — как и многие другие немцы — в конце войны (в сентябре 1918 года). О своем собственном опыте он почти не пишет, хотя ему хватило честности отметить, что лично он ни разу не видел, чтобы пленных убивали. Впрочем, как мы увидим дальше, на этом этапе конфликта инциденты такого рода, по-видимому, стали случаться реже (что, вероятно, немало способствовало готовности немцев сдаваться).
После войны Галлингер начал собирать свидетельства других пленных. Они производят жуткое впечатление. Разумеется, зачастую речь в них идет о вещах, которые случаются в горячке боя в ходе любого конфликта. Однако многое нельзя назвать иначе чем хладнокровной жестокостью. Французы нередко приканчивали раненых солдат противника. Карл Альфред фон Мельхорн рассказывал, как ворвавшиеся в окоп с обеих сторон французы “принялись безжалостно добивать раненых штыками и прикладами. Лежавшим рядом со мной товарищам пробивали черепа. Я спасся только потому, что притворился мертвым” {1918}. Йохан Ш. из Дортмунда вспоминал, как “французские солдаты, направлявшиеся на передовую, выкладывали пятерых или шестерых тяжелораненых немцев в ряд и с удовольствием расстреливали несчастных. Командира роты добили двумя ударами в голову” {1919}. По словам Галлингера, такое поведение не было спонтанным: 151-я французская дивизия специально направляла “чистильщиков” добивать раненых врагов, потому что якобы “германские солдаты часто сначала поднимали руки и сдавались в плен, а потом стреляли в спину французам” {1920}. Впрочем, убивали не только раненых. Йон Бём из Фюрта сообщил: “К нам подошел французский сержант и спросил, кто мы. Один из нас ответил: «Баварцы». После этого сержант сразу же убил его выстрелом в голову. Точно так же он поступил еще с несколькими пленными” {1921}. В октябре 1914 года, по свидетельству унтер-офицера Фейльгенгауэра, “150 бойцов 140-го пехотного полка были перебиты после сдачи в плен”. “Спаслись только 36 человек. Все это происходило в присутствии французского офицера”, — утверждал он {1922}. Еще один германский солдат говорил, что один из французских офицеров стрелял в него, когда пленных вели через французские позиции {1923}. Макс Эмиль Рихтер из Хемница вспоминал, как французы приказали ему и его товарищам “бросить оружие и залезть в небольшую траншею, а когда мы стали спускаться туда, начали по нам стрелять, так что мы попадали друг на друга. Всех, кто подавал признаки жизни, били прикладами и кололи штыками… Я был ранен пулей в легкое и по касательной в голову…” {1924} По словам Адольфа К. из Дюссельдорфа, в сентябре 1915 года он и еще 39 солдат сдались по приказу своего командира, когда французы захватили окоп: “Вдруг по чьей-то команде… французские солдаты открыли по нам огонь. Мы бросились врассыпную, и я с пулей в ноге свалился в воронку от снаряда. Оттуда я мог видеть, как французы добивают лежащих ногами и прикладами”. Он оказался единственным, кто выжил {1925}. В мае 1916 года Юлиус Кваде, служивший во 2-й роте 52-го пехотного полка, был захвачен в плен близ форта Дуомон:
Французский офицер, стоявший в 50 или 60 метрах за вражеским окопом, застрелил несколько моих безоружных товарищей, среди которых были и раненые. Мне он прострелил бедро. По его команде нас по очереди проводили мимо него, и он стрелял по каждому в упор {1926}.
Хотя большинство рассказов Галлингера относится к действиям французских военных, его книга затрагивает несколько театров военных действий. В ней есть и страшные истории об африканцах, марокканцах и “индусах”, отрезавших головы, сообщения об убийствах пленных румынами {1927}. Обвиняет она и британских солдат. Они тоже, пишет Галлингер, “с легкостью расстреливали” раненых противников, которые были в слишком тяжелом состоянии, чтобы транспортировать их в тыл {1928}. Здоровых пленных они также хладнокровно убивали. Один солдат из Магдебурга сообщил в своих письменных показаниях, что в июле 1916 года при Позьере “англичане расстреляли и добили штыками четырех пленных из 27-го пехотного полка” {1929}. В мае 1917 года, по словам сержанта Древеника из Позена, “около тридцати солдат 98-го резервного пехотного полка, отрезанных от своего окопа и сдавшихся английскому сержанту, были перебиты по дороге в тыл” {1930}. Четырьмя месяцами позже, как утверждал пехотинец Обербек из Ганновера, сорок или пятьдесят солдат из 77-го резервного пехотного полка, захваченных при Сен-Жюльене, “были отправлены в бетонное здание у английской тыловой полосы. Там большую часть из них перебили с помощью гранат и револьверов” {1931}. В том же месяце унтер-офицер Штёкен, также из Ганновера, наблюдал после битвы на Ипре, “как группы из трех или четырех человек методично добивали раненых” {1932}. Кроме того, английские солдаты часто проявляли жестокость при грабеже пленных. Как утверждал Гуго Циммерман, в ноябре 1918 года “солдата, от волнения не сумевшего быстро снять ремень, англичане проткнули штыком” {1933}. Фридрих Вайсбух из Эттенхайммюнстера сообщил, что, находясь “в 500 метрах за вражескими окопами, он видел, как три английских солдата убили одного пленного и ранили двоих, хотя те стояли с поднятыми руками” {1934}. Галлингер предполагает, что в этих случаях англичане иногда руководствовались приказами. Он цитирует некоего Джека Брайана из “2-го Шотландского полка”, якобы сообщившего, что “по роте от солдата к солдату передавался приказ не брать пленных” {1935}. Он также упоминает инциденты с участием войск из доминионов. По словам унтер-офицера санитарной службы Эллера из 17-го Баварского резервного полка, во время Мессинской битвы канадцы получили приказ “не брать пленных и убивать всех немцев. Однако пленных было так много, что выполнить приказ было невозможно” {1936}. Унтер-офицер Вальтер из Штутгарта заявил, что при Мирамонте “канадский офицер без причины убил рядового Маля и лейтенанта Кюблера, служивших в 120-м резервном пехотном полку” {1937}.
