Русская армия между Троцким и Сталиным - Млечин Леонид Михайлович (книги онлайн полные версии бесплатно TXT) 📗
Фрунзе считал, что у Красной армии должна быть революционная стратегия, в основе которой наступательность и маневренность: это «совершенно естественно, ибо в армии, создаваемой и руководимой пролетариатом, иного настроения, кроме активного, и быть не могло». Наступательный порыв решит исход будущих войн, потому что вражеские армии «окажутся бессильными перед сравнительно плохо вооруженным, но полным инициативы, смелым и решительным противником». Красная армия должна прежде всего учиться наступать…
Троцкий говорил, что принятие только наступательной стратегии — авантюризм, непростительная ошибка, которая приведет к колоссальным жертвам. Армия должна учиться обороне, к которой придется прибегнуть на первом этапе войны. Возможно и стратегическое отступление, которое позволяет выиграть время для мобилизации и развертывания собственных сил.
Он считал, что не надо выдумывать какую-то особую стратегию и тактику, а надо учить красноармейцев и создавать современную боевую технику.
Обо всем этом молчали десятилетиями. Троцкому приписывали какие-то чудовищные глупости, а между тем выяснилось, что он рассуждал глубоко и точно — в отличие от «признанного военного стратега» Фрунзе. Предположения Троцкого оказались правильными, как показала Великая Отечественная…
«Пролетарскую военную доктрину» удалось отвергнуть. В постановлении по военным вопросам XI партийного съезда она даже не упоминается. Дело в том, что в рамках съезда на совещании делегатов-военных с докладом выступил Троцкий, а с содокладом — Михаил Фрунзе, восходящая военная звезда. Фрунзе командовал тогда войсками Украины.
Но перед съездом с ним беседовал Ленин и дал понять, что намерен поддержать Троцкого. Михаил Васильевич сразу же пошел на попятную.
3 марта 1925 года Фрунзе выступал на заседании литературной комиссии ЦК. Он напомнил о том, как несколько лет назад предложил теорию «единой военной доктрины»:
— В чем была сущность моих предложений? Она сводилась к пересмотру всех вопросов военной науки и искусства под углом зрения пролетариата, к установлению основ пролетарского учения о войне. В этой своей попытке я натолкнулся на жестокий отпор со стороны товарища Троцкого. Тогда я не стал развертывать широкой борьбы и сейчас скажу почему.
Решительную роль сыграл мой разговор с товарищем Лениным. Я изложил ему свою точку зрения, и он ответил мне так: «Вы, военные коммунисты, здесь не правы. С точки зрения перспектив ваш подход, конечно, правильный. Разумеется, вы должны готовиться к задаче полного овладения военным делом и соответствующую работу вести. Пожалуйста, учитесь, выдвигайте молодые силы, но ежели вы сейчас станете выступать с теорией пролетарского военного искусства, то впадете в опасность комчванства. Мне кажется, что наши военные коммунисты еще недостаточно зрелы, чтобы претендовать на руководство всем военным делом»…
После беседы с вождем Фрунзе предпочел заявить, что у него нет разногласий с председателем Реввоенсовета Республики. В 1922 году он сказал: «Я не являлся и не являюсь сторонником той идеи, что мы создаем особую пролетарскую стратегию и тактику».
Но в 1925 году Фрунзе, став военным министром, вспомнил о пролетарской военной науке:
— Практически мы задачу, поставленную мною при формулировании основных положений военной доктрины, в значительной части выполнили. Все основные позиции в военном деле мы прочно держим в своих руках. Мы создали свой красный генеральный штаб. Но теоретически задача создания пролетарского учения о войне еще не выполнена. Перед нами колоссальная работа. И в ней мы допускаем сотрудничество лиц, которые по своим принципиальным взглядам зачастую если не враждебны нам, то, во всяком случае, не могут считаться вполне нашими. Тем не менее мы этих людей всячески используем, потому что у них, по нашему мнению, нам можно многому поучиться…
Как начальник Штаба РККА Фрунзе так формулировал задачу: «Необходимо поставить работу высших штабов так, чтобы Красная Армия могла выполнить свои задачи на любом операционном направлении и в любом участке возможного грядущего фронта. Границы же этого фронта в ближайшую очередь определяются пределами всего материка Старого Света».
С уходом Троцкого из вооруженных сил пренебрежение к обороне усилилось.
В своем кругу Михаил Васильевич объяснял, что его публичные рассуждения насчет оборонительного характера советской политики — это дипломатия. Трубить в газетах, заявлять на собраниях о наступательных войнах — «вреднейшая, глупейшая и ребячья затея», но политработники в армии должны, конечно, «говорить о том, что в известной обстановке, при известных условиях мы можем пойти в наступление за пределы нашей земли… Наш комсостав и армия должны это знать. Нельзя в этой части воспитание вести в духе оборончества».
Главная задача Красной армии остается прежней: «Расширение нашей революции, укрепление диктатуры пролетариата в нашей победившей стране путем этого расширения, путем ее распространения на другие страны». Когда будут соответствующие условия, «пролетарская армия перейдет в решительное наступление».
Фрунзе продолжал утверждать: «Мы рассматриваем отступление как часть наступления… Наступление является самым лучшим видом обороны… Сторона, держащая инициативу, сторона, имеющая в своем распоряжении момент внезапности, часто срывает волю противника и этим самым создает наиболее благоприятные для себя условия».
Эти слова Фрунзе нравились генеральному секретарю.
Сам Сталин на пленуме ЦК 19 января 1925 года сказал:
— Если что-то серьезно назреет, то наше вмешательство, не скажу обязательно активное, не скажу обязательно непосредственное, оно может оказаться абсолютно необходимым. Это не значит, что мы должны обязательно идти на активное выступление против кого-нибудь. Это неверно. Если у кого-нибудь такая нотка проскальзывает — это неправильно. Если война начнется, мы, конечно, выступим последними, для того чтобы бросить гирю на чашу весов, гирю, которая могла бы перевесить…
10 марта 1925 года Сталин в письме курсантам Нижегородской пехотной школы писал: «Будем надеяться, что нам удастся превратить нашу Рабоче-Крестьянскую Красную Армию из оплота мира, каким она является теперь, в оплот освобождения рабочих капиталистических государств от ига буржуазии».
Сталинское письмо опубликовали только в феврале 1930 года. В апреле 1939 года начальник Политуправления Красной армии Лев Захарович Мехлис заявил, что в этом письме «изложена программа нашей Рабоче-Крестьянской Красной Армии».
Став наркомом и председателем Реввоенсовета, Фрунзе опять принялся доказывать, что Маркс и Ленин учат пролетариат тому, что «нападение, а не защита, должно стать лозунгом масс». Михаил Васильевич вообще предлагал искать ответы на все вопросы военного дела у классиков марксизма, хотя в свое время Троцкий пытался ему объяснить, что «нельзя научиться сражаться «по Марксу».
Троцкий был образованным марксистом и понимал, что такое марксизм. Фрунзе не понимал и потому требовал учиться у Маркса и Ленина тому, чему они научить никак не могли.
Зато именно Фрунзе после смерти стали именовать «выдающимся марксистским теоретиком военного дела», хотя теоретиком он как раз и не был.
Зачем его оперировали?
Фрунзе скончался 31 октября 1925 года после операции, проведенной ему в Солдатенковской (ныне Боткинской) больнице. У него остановилось сердце. И сразу пошли разговоры о том, что «Фрунзе зарезали». Версии обсуждались разные. Одни полагали, что операция вовсе не была нужна. Другие настаивали, что хирурги действовали нарочито неумело. Третьи утверждали, что ему сознательно ввели двойную дозу хлороформа, убийственную для его слабого сердца.
Разговоры о том, что Фрунзе убили врачи, возникли потому, что его оперировал в Солдатенковской больнице Владимир Николаевич Розанов, а тот был известен как сталинский врач. В начале 20-х он сделал удачную операцию Сталину — вырезал ему аппендикс в сложных условиях.
