Россия век XX-й. 1901-1939 - Кожинов Вадим Валерьянович (читать книгу онлайн бесплатно без .txt) 📗
Стоит сказать в связи с этим еще об одном из главных деятелей того времени — «уцелевшем» Кагановиче. Во многих сочинениях его представляют в качестве чуть ли не ведущего «коллективизатора». Между тем, хотя у Лазаря Моисеевича, разумеется, вполне достаточно всяческих «грехов», коллективизацией как таковой он все же не руководил. [483] Нередко упоминают о его «командировке» в 1930 году в черноземные края. Но она состоялась во второй половине марта, то есть после сталинской статьи «Головокружение от успехов» (2 марта) и принятого (10 марта) на основе ее секретного постановления Политбюро «О борьбе с искривлениями партийной линии в колхозном движении», предназначавшегося для властей на местах. В этом постановлении (фрагменты его опубликованы лишь в наши дни Н. А. Ивницким; см.: c. 95–96 его книги), в частности, содержалось требование «немедленно прекратить в какой бы то ни было форме насильственную коллективизацию. Решительно бороться с применением каких бы то ни было репрессий по отношению к крестьянам… немедленно проверить списки раскулаченных и исправить допущенные ошибки…» и т. д.
Правда (об этом уже шла речь), запущенную в конце 1929 года махину «сплошной» коллективизации, сразу захватившую в свое мощное движение миллионы людей (как насильников, так и их жертв), уже невозможно было остановить… Тем не менее 17 марта 1930 года Политбюро все же направило в основные зерновые регионы «верховных» лиц — Кагановича, Калинина, Молотова, Орджоникидзе и др., обязав их попытаться «склеить» то, что было уже, в сущности, непоправимо разбито… (отмечу, что эта попытка «исправить» тяжелейшее положение, создавшееся в результате «сплошной» коллективизации, была продиктована, конечно же, не какими-либо «гуманными» мотивами, а опасением полнейшего краха сельского хозяйства страны).
Итак, среди тех членов ЦК 1934 года, которые не погибли к концу 1930-х, в самом деле совсем мало лиц, которые были главными «героями» коллективизации, а в то же время почти половина погибших — «победители» в войне с крестьянством. Этот вывод целиком подтверждается и судьбами кандидатов в члены ЦК, избранных в том же 1934 году (их было 68 человек). Пять десятков из них к 1939 году были репрессированы, и около половины этого числа — руководители коллективизации (в частности, Быкин, Вегер, Грядинский, Демченко, Дерибас, Каминский, Кубяк, Лепа, Позерн, Прамнек, Птуха, Шубриков); между тем из около полутора десятков «уцелевших» кандидатов в члены ЦК всего лишь один (Юркин) был непосредственно причастен к коллективизации!
Разумеется, не стоит истолковывать приведенные факты прямолинейно: вот, мол, те, кто сыграли решающую роль в коллективизации, именно «за это» позднее подверглись репрессиям. Речь должна идти об определенном «типе» людей, о деятелях с особенно обостренным «революционным» сознанием и поведением (в силу чего они и стали ранее «героями» коллективизации» — этой «второй революции»); люди этого типа и подверглись прежде всего репрессиям в 1937-м.
Так или иначе, но огромная доля «коллективизаторов» в числе репрессированных «цекистов» и совсем малая их доля среди уцелевших — это едва ли, повторюсь, случайное «совпадение». Вместе с тем проступающая в этих фактах «закономерность» может истолковываться (и истолковывается теми или иными авторами) различно. Как уже говорилось, достаточно распространено представление о буквальном «возмездии», поразившем тех, кто в начале 1930 года беспощадно расправлялись с крестьянством. Есть и версия, согласно которой деятели, осуществлявшие коллективизацию, как говорится, «слишком много знали», — знали о том, на какой великой крови, на каких страданиях огромного количества людей воздвигалась колхозная деревня, и поэтому подлежали уничтожению.
Но, надо думать, наиболее важно другое: к середине 1930-х годов жизнь страны в целом начала постепенно «нормализоваться», и деятели, подобные тем, которые, не щадя никого и ничего, расправлялись с составлявшим огромное большинство населения страны крестьянством, стали, в сущности, ненужными и даже «вредными»; они, в частности, явно не годились для назревавшей великой войны, получившей имя Отечественной, — войны народной, а не «классовой».
Поэтому самая широкая замена «руководства» (сверху донизу) была в то время вполне закономерна, даже естественна (как и, например, позднее-в 1956–1960 годах или в 1990–1993-м). Страшное «своеобразие» времени состояло в том, что людей отправляли не на пенсию, а в лагеря или прямо в могилы…
В сочинениях о 1930-х годах безусловно господствует точка зрения, согласно которой в этом терроре повинны вполне определенные — «сталинистские» — силы, непримиримо относившиеся к любому инакомыслию, а объектом репрессий были-де, в основном, более или менее «умеренные» и, в какой-то мере, «либеральные» деятели, которые якобы полагали, что и самые острые конфликты следует решать в ходе дискуссий, а не на путях насилия. Но подобный взгляд никак не выдерживает сопоставления с реальностью.
Судите сами. Одна из наиболее ярких, или даже самая яркая фигура, противопоставляемая ныне «сталинистам», — Мартемьян Рютин, большевик с 1914 года, активнейший участник гражданской войны в Сибири и подавления Кронштадтского мятежа 1921 года, в 1925 году ставший секретарем Краснопресненского райкома ВКП(б) в Москве. В 1928 году он вместе с рядом других московских партийных руководителей вступил в конфликт со Сталиным, а позднее, в 1932 году, организовал антисталинский «Союз марксистов-ленинцев» и подготовил его пространную «платформу» под названием «Сталин и кризис пролетарской диктатуры»; она была впервые опубликована в 1990 году. В послесловии к этой публикации, эмоционально озаглавленном «Потрясающий документ эпохи сталинизма», утверждалось: «Платформа Рютина явилась обвинительным заключением и приговором Сталину и сталинщине — за измену марксизму и ленинизму, идеалам Октябрьской революции, за созданную в стране обстановку морального, политического и физического террора». Рютин «гневно заклеймил развязанный Сталиным террор против инакомыслящих, насаждаемое Сталиным „единомыслие“ в партии». [484]
Но автор цитируемого текста, Н. Маслин, либо не знал, либо умолчал о том, что ранее именно Рютин сыграл поистине выдающуюся роль как раз в деле создания в партии «обстановки морального, психологического и физического террора» против «инакомыслящих».
По случаю 10-й годовщины революции, 7 ноября 1927 года, оппозиция во главе с Троцким, Зиновьевым и Каменевым провела, как известно, демонстрацию, выражавшую несогласие с линией Политбюро (из которого эти «вожди» были выведены в 1926-м). И вот каков своего рода пик событий 7 ноября в Москве: «Острый инцидент произошел во время прохождения колонны демонстрантов (оппозиционных. — В.К.)… Около 11 часов на балкон Дома Советов… выходивший на угол улиц Охотный ряд и Тверская, поднялись член ЦК ВКП(б) и ЦИКа Смилга, исключенные к тому времени из партии Преображенский (член РСДРП с 1903 года, был кандидатом в члены ЦК. — В.К.), Мрачковский (член РСДРП с 1905-го, крупный военачальник. — В.К.) и другие. Они обратились к манифестантам с речами. На балконе висел лозунг «Назад к Ленину!» Из колонны слышалось «ура»…» Но тут «на автомобилях прибыли секретарь Краснопресненского райкома Рютин (да, тот самый, который в начале 1930 годов доставит столько неприятностей Сталину из-за своего несогласия с его диктатурой)… и другие члены МК (Московского комитета ВКП(б). — В.К.)… в Смилгу и Преображенского полетели картошка, палки… За «артподготовкой» начались «военные действия»… Атаковавшие пошли на штурм квартиры. Первыми в подъезд ворвались Рютин, Вознесенский и Минайчев (члены МК. — В.К.). Дверь взломали… Смилгу и Преображенского… начали избивать. Досталось Альскому, Гинзбургу, Мдивани, Малюте, Юшкину (деятели оппозиции. — В.К). Изрядно помятых, их заперли в комнате и к дверям приставили караул». [485]
