Популярная история евреев - Джонсон Пол (первая книга .txt) 📗
Реформированный иудаизм больше всего привлекал удачливых бизнесменов, которые становились все более заметными фигурами на американской сцене. Таких, как банкир Джозеф Зелигман (1820—1880), которому президент Грант предложил возглавить Казначейство, и Джейкоб Генри Шиф (1847—1920), который в 1885 году стал во главе фирмы «Кун, Леб энд Компани». Как и в Тридцатилетнюю войну и в Наполеоновские войны, Гражданская война выявила организаторские и финансовые таланты многих еврейских банкиров, подрядчиков и поставщиков обмундирования. С 1860-х годов евреи стали мощной силой в американском бизнесе, особенно в Нью-Йорке. Широкая благотворительная деятельность дала иудаизму мощную структурную опору, причем с неизбежной и сильной либеральной ориентацией. В 1873 году возник Союз американских еврейских конгрегаций, двумя годами позже – Колледж еврейского союза, в 1889 году – Центральная конференция американских раввинов. Питтсбургская платформа (1885), разработанная раввином Кауфманом Колером, отвергавшая все законы Торы, «которые не отвечают взглядам и привычкам современной цивилизации», была стандартным кредо реформированного иудаизма вплоть до 1937 года. Она отвергала старые правила относительно диеты, чистоты и одежды, утверждала, что евреи «уже больше не нация, а религиозное сообщество», отрицала воскресение, небеса и ад, отвергала возврат на Сион и представляла мессианство как борьбу за истину, справедливость и правоту в современном обществе, в котором оно сможет идти рука об руку с другими религиями и людьми доброй воли.
В результате к началу великой эмиграции казалось, что американское еврейство просто обречено на то, чтобы быть одной из нитей драгоценной ткани религиозности Нового Света, неприметно растворяющейся в общем узоре. Однако паника, начавшаяся в связи с бедами 1881 года, необратимо изменила ситуацию. За десятилетие с 1881 по 1892 год евреи прибывали в США в среднем по 19 000 в год; в 1892—1903 годах цифра подскочила до 37 000 в год; а в 1903—1914 годах она вообще достигла 76 000. Между этими двумя миллионами евреев-беженцев и четвертью миллиона крепко стоящих на ногах реформистски настроенных, сильно американизированных «приличных» евреев, которые приветствовали их, было очень мало общего. Первые в большинстве своем говорили на идише, были ортодоксами или хасидами, безумно напуганными, полными суеверий и отчаянно бедными людьми. И тут американское еврейство впервые ощутило страх перед вновь прибывающими, особенно в таких невероятных количествах. Они справедливо рассудили, что в таких условиях неизбежна вспышка антисемитизма.
До этого времени для преимущественно протестантской Америки, как ранее Англии, были характерны противоречия не столько с евреями, сколько с папистами. Но после Гражданской войны, когда стали считать, что евреи на ней наживаются, проявления антисемитизма стали более заметными. В 1876 году один из отелей на побережье в НьюДжерси открыто объявил в газетах, что не будет пускать к себе евреев. На следующий год самому Джозефу Зелигману отказали в размещении в лучшем отеле курорта Саратога. Тогда евреи-бизнесмены купили несколько отелей в Саратоге, в результате чего вокруг Нью-Йорка курортные отели оказались разделенными на те, что пускают, и те, что не пускают евреев. Система стала распространяться на масонские ложи и загородные клубы, а ряд школ и колледжей начали вводить у себя численные квоты на российский манер.
Массовое прибытие бедных евреев-ашкенази в Нью-Йорк, естественно, подпитывало рост этой новой антисемитской субкультуры. Но, что несравнимо более важно, иммигранты вдохнули новую жизнь в американское еврейство. Они преобразовали эту структуру, сползавшую необратимо в нееврейство и в этом смысле обреченную, в абсолютно новое живое существо – в свободный народ, взращенный в терпимой республике, но кричащий о своей вере и природе со всех крыш города, который превратился в величайшую в мире метрополию евреев. Здесь возник подлинный Город-Прибежище; более того, здесь возникло ядро будущей силы, которая со временем будет действовать на мировой арене от лица всех евреев.
Богатые нью-йоркские евреи не сразу осознали возможности, которые создавал массовый исход из Европы. В то же время они не воспринимали его и как часть плана Провидения, что позволило бы превратить трагедию в триумф – подобно резне 1648 года. Справедливости ради надо отметить, что свое неудовольствие они держали при себе и старались сделать все, чтобы приветствовать и принять массы, нахлынувшие с Востока. Некоторые были гостеприимнее других. Среди тех, кто работал на Агентство помощи еврейским иммигрантам, организованное на острове Уорд, была молодая поэтесса Эмма Лазарус (1849—1887). Ее талант был открыт и взлелеян Эмерсон. Эмма Лазарус прямо пылала романтической тягой к еврейской культуре, древней и современной. Она переводила великого поэта средневековья Иуду Халеви. Она переводила Гейне. Она приветствовала трогательные стихи Лонгфелло на Ньюпортском кладбище, но была не согласна с завершающими строками насчет того, что мертвым нациям не подняться вновь. Неправда! Евреи воспрянут! Она происходила из старинной и богатой семьи сефардов, но в бедных евреях-ашкенази, которые лезли со своими узлами в Америку, она видела зародыши будущей армии, которая воссоздаст Иерусалим в Америке или в Израиле – а может быть, и там и там. Она защищала их от антисемитской клеветы в журнале «Нью-Сенчури» (1882). Она поняла, может быть, лучше всех своих американских современников истинное значение Американской Идеи и американской действительности для преследуемых бедняков из Европы. Когда при входе в Нью-Йоркскую бухту вознеслась статуя Свободы, ее сонет «Новый колосс» вложил в уста Свободы бессмертные слова:
Особенно хорошо Эмма Лазарус понимала значение Америки для мирового еврейства. Может статься, со временем эти толпы поднимутся, окрепнут и протянут свою мощную руку из Нового Света в Старый? Ее стихотворение «Знамя еврея» – сионистское. Ее «Послание евреям» (1882—1883) провидит возрождение еврейской цивилизации через взаимодействие Америки и Священной Земли. В несчастных евреяхашкенази, которые, как отбросы, скапливались в трущобах Нью-Йорка, она видела и жизнь и надежду.
Чего-чего, а жизни там хватало. Когда вновь прибывающие затопили Нью-Йорк, модные синагоги типа германских переместились вверх, на Манхеттен. Беженцы скапливались в Нижнем Ист-Сайде на полутора квадратных милях, зажатых между Бауэри, Третьей Авеню, Кэтринстрит, 14-й улицей и Ист-Ривер. Здесь к 1910 году 540 000 евреев оказались втиснутыми в многоквартирные дома Дамббелл-Тениментс, форма которых определялась муниципальным постановлением 1879 года, требовавшим наличия вентиляционных шахт. Эти дома были пятивосьмиэтажными, шириной 8 метров, глубиной – 30; на каждом этаже имелось по 14 комнат, лишь одна из которых имела естественное освещение. Сердцем нью-йоркского еврейства был сверхуплотненный Десятый район, где 74 401 человек жили в 1196 помещениях сорока шести корпусов (1893). Таким образом, плотность населения здесь достигала 1750 человек на гектар. Здесь закладывались основы швейного промысла, которым было занято большинство иммигрантов; они кроили и шили готовую одежду по 70 часов в неделю по 12 человек в комнате. Уже к 1888 году из 241 швейной фирмы Нью-Йорка 234 были еврейскими. К 1913 году швейная отрасль стала самой развитой в НьюЙорке, на ее 16 552 фабриках (почти все – еврейские) работало 312 245 человек.
Было ли это производство потогонным? Да, было. Но оно было одновременно и великим движителем вертикальной мобильности. Беженцы прибывали испуганными и покорными. Выходившая на идише газета писала в 1884 году: «В благотворительных организациях нашей немецко-еврейской аристократии вас встречают красивые офисы и столы, все украшено, но лица строгие и суровые. Каждого бедняка допрашивают, как преступника, смотрят на него сверху вниз. Каждый бедолага страдает от унижения и дрожит как лист – как будто он стоит перед русским чиновником». Двадцать лет спустя духа покорности как не бывало. Возникло еврейское профсоюзное движение, которое утвердило свои права четырьмя серьезными забастовками. Своими швейными иглами восточные евреи проложили себе путь к независимости и уважению. Средняя продолжительность пребывания еврейских иммигрантов в Нижнем Ист-Сайде не превышала 15 лет. Затем они перебирались в Гарлем (некогда квартал богатых немецких евреев), потом в Бронкс и Вашингтон-Хайтс, затем в Кони-Айленд, Флэтсбуш, БороПарк и Истерн-Парквей. Их дети учились в колледжах и университетах; многие становились врачами и адвокатами. Другие – сначала мелкими, а затем и крупными бизнесменами. По всей Америке бывшие уличные торговцы-евреи создавали свои фирмы «Товары – почтой», классическим примером которых являлась «Сирс, Роэбук» Джулиуса Розенвальда. В Нью-Йорке евреи перебирались из магазинчиков и мастерских в крупные универсальные магазины. На семью Бенджамина Блумингдейла из Баварии, открывшего в 1872 году галантерейную лавку, в 1888 году в их магазине на Ист-Сайде работали 1000 служащих; на братьев Альтман – 1600. Исидор и Натан Штраус перекупили Р. Х. Мейси. Другие семьи создали торговые дома Гимбельс, Штернс и в Бруклине Абрахам и Штраус. В начале 1900-х годов Нью-Йорк, где на идише говорил миллион человек, стал центром самой мощной в мире прессы на идише с ежедневным тиражом 600 000. Здесь доминировали четыре издания: «Вархайт» (радикально-националистическое), «Джуиш Морнинг Джорнел» (ортодоксально-консервативное), «Форвард» (социалистическое) и «Тагеблат» (ортодоксально-сионистское). Вскоре евреи стали доминировать в Нью-Йорке и в области английского печатного слова. Артур Хейс Сульцбергер и Артур Охс издавали «Нью-Йорк Таймс», Дороти Шиф и Дж. Дэвид Штерн – «Нью-Йорк Пост». Со временем возникли и великие еврейские издательства: Хорейс Ливерайт создал «Ливерайт энд Бони», Джордж Оппенгейм и Гарольд Гинзбург – «Викинг-Пресс», Ричард Лео Саймон и Линкольн Шустер – «Саймон энд Шустер», Беннет Серф – «Рэндом-Хаус», а Альфред Кнопф – «Альфред А. Кнопф». К этому времени на Манхэттене и Бронксе проживало по 600 000 евреев. В Бронксе евреи составляли 38% населения, во всем Нью-Йорке – 29% и являлись самой крупной этнической группой. Со своими 1 640 000 евреев (1920) Нью-Йорк был заведомо самым еврейским (и идишеязычным) городом на земле. Если в 1880 году американское еврейство составляло чуть больше четверти миллиона при населении страны 50 миллионов, то через 40 лет его численность выросла в 18 раз и достигла 4,5 миллиона (при общем населении 115 миллионов).
