Двойной заговор. Тайны сталинских репрессий - Прудникова Елена Анатольевна (книги онлайн .TXT) 📗

Что происходит?

Трудно сказать, связал ли кто-либо из непосвященных это известие с информацией о перемещениях внутри РККА. Самым серьезным из них было смещение М. Н. Тухачевского с должности замнаркома на должность командующего войсками Приволжского военного округа…

Глава 17

ХРОНИКА ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ

Естественно, в ходе разгрома троцкистов были засвечены и те из них, кто служил в армии. Надо полагать, НКВД получил эти сведения в ходе подготовки процесса. Однако тогда арестовывать их не стали. Почему? И снова надо учитывать обстановку.

Это мы знаем, что война началась в 1941 году. Они, живущие в том времени, этого не знали. Французский генштаб считал, что она начнется в 1938 году. Тухачевский утверждал, что это будет в 1937 году, на два фронта: с Японией на востоке и с объединившимися для удара по СССР Польшей и Германией на западе. Советская армия была достаточно сильна, чтобы справиться с любой из армий вторжения – по отдельности. Но не с тремя вместе! Уборевич был более оптимистичен: он считал, что войны можно ждать «в этом году или в следующем», но, возможно, и через два-три года. Если повезет.

Кстати, еще один косвенный аргумент в пользу «двойного заговора». В начале 1936 года состоялась оперативно-штабная игра, на которой Тухачевский всерьез уверял, что Германии нужна Украина и, соответственно, удар немецких армий будет нанесен именно там. Да, это было бы так – по логике Гражданской войны, когда правительство Ленина готово было, чтобы скорее заключить мир, провести линию границы по фактически занятой неприятелем территории.

Но ведь это не 1919-й, это 1936 год! Советский Союз теперь намного сильнее, имеет мощную армию, колоссальные ресурсы и бешеные темпы развития промышленности, у власти стоит не Ленин, которому было на Россию наплевать, а Сталин, чья политика определена в песне: «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим». Ясно было, что, не разгромив СССР в целом, Украиной Германии не владеть. Кроме одного случая: если в результате войны еще и сменится правительство и к власти придут, те, кто согласится…

…Но, как бы то ни было, ситуация в стране была стандартная, а именно: «если завтра война». В этих условиях показывать и своим, и чужим, что в армии что-то неблагополучно – безумие. Тут и один арестованный «генерал» отзовется по всему миру таким резонансом… В марте 1937 года, едва только начались серьезные аресты военных и стало ясно, что в Красной Армии что-то неблагополучно, французы сразу же свернули подготовку ко всем переговорам с СССР, по поводу чего начальник Генштаба Франции генерал Гамелен сказал: «Альянс с Россией в труднопредсказуемых условиях представляется нежелательным» А после «дела Тухачевского» французские союзники буквально шарахнулись от СССР, и уже в июне от того же французского Генштаба поступило заявление: «Всякое новое сближение Франции с Москвой привело бы с точки зрения безопасности к нулевому или даже отрицательному результату». [53] И камня в них не кинешь: кто станет иметь дело с государством, в котором творится такое…

Лето – осень 1936 года

…Так что с арестом армейских троцкистов пришлось немного подождать, хотя бы до процесса, – чтобы свести все к отдельной троцкистской группе и не вызвать даже мысли о репрессиях в армии накануне предполагаемой войны. Одного лишь комкора Шмидта, личность крайне колоритную, [54] арестовали 6 июля. Остальных – непосредственно перед процессом, который проходил 21–23 августа, или сразу после него.

14 августа – арестован комкор Примаков;

15 августа – комбриг Зюк;

20 августа – комкор В. Путна;

2 сентября – комдив Туровский;

25 сентября – комдив Саблин.

На процессе была озвучена информация о военном троцкистском подполье. Там говорилось, что Троцкий в письме Дрейцеру дал указание организовать нелегальные ячейки в Красной Армии. В качестве участников армейской «военно-троцкистской организации» называли уже арестованных к тому времени военного атташе в Лондоне В. К. Путну и командующего войсками Ленинградского военного округа В. М. Примакова. Были названы также имена двоих офицеров, готовивших теракты против Ворошилова – комдива Шмидта и майора Кузьмичева, служивших в Киевском военном округе под руководством Якира.

В конце 20-х годов Путна и Примаков на самом деле возглавляли троцкистскую организацию в армии – сейчас об этом имеется множество свидетельств, этот факт признают и сами троцкисты. А Шмидт и Кузьмичев являлись верными «оруженосцами» Примакова.

Примаков девять месяцев молчал насмерть, бомбардируя все возможные инстанции жалобами и просьбами – мужик был не из слабых. Путна уже 31 августа, после очной ставки с Радеком, дал первые признательные показания – что он действительно встречался с сыном Троцкого Львом Седовым и получил поручения организовать теракты против Сталина и Ворошилова. Признался – и замолчал. Следующие показания от него смогли получить лишь в мае 1937 года, когда уже ясно было, что игра проиграна. Тогда, осенью, об участниках заговора – не троцкистах они все молчали насмерть. Интерес тут был шкурный в прямом смысле слова: именно в них, в том, что у них получится все-таки с переворотом, были единственные шансы арестованных на жизнь.

Зима 1937 года

Генералы группы Тухачевского в это время, казалось, были в полной безопасности. Уборевичу и Корку были сняты партийные взыскания (кстати, по ходатайству Ворошилова, хотя они с Уборевичем терпеть друг друга не могли). Эйдемана собирались отправить в командировку за границу. Тухачевский фотографируется рядом со Сталиным среди членов Политбюро. Единственный намек на его будущую участь прозвучал в конце января на «процессе 16-ти», когда Радек одиннадцать раз упомянул имя Тухачевского.

Так говорят…

И в этом еще один миф и еще одна нелепость – что будто бы в сталинском СССР существовали какие-то «намеки», далеко идущие планы, какая-то игра с жертвами будущего террора, которые, дескать, заранее все понимали и, как загипнотизированные удавом кролики, ждали своей участи, потому что так их кушать вкуснее, и т. д.

«Намеки», «признаки» – это, конечно, хорошо. В книжках про тиранов это выглядит очень эффектно. И Сталин, конечно, был восточным человеком и мог этим искусством владеть. И владел, и иной раз его с удовольствием применял – в отношениях, например, с Черчиллем, тоже незаурядным политиком и очень умным человеком, способным это искусство оценить. Но какие могли быть «намеки» в Москве 1937 года? То есть намекать-то вождь мог сколько угодно, но кто бы его понял? На верхних этажах Страны Советов собралась такая публика, которая и прямую-то речь понимала через раз и по-своему. Всякие там психологические тонкости мило смотрятся в газетных политических обзорах, а в грубой советской реальности даже члены Политбюро, знавшие друг друга как облупленных, и то разговаривали предельно конкретно, избегая даже тени двусмысленности. Говоря с людьми менее знакомыми, Сталин каждый вопрос рассматривал с пяти сторон с десятью уточнениями – а вдруг не так поймут? А уж Тухачевскому намеки и вовсе как горохом по танковой броне – чтобы это понять, достаточно хотя бы на фото посмотреть…

Ну а теперь вернемся к Радеку – что он там такое говорил?

На утреннем судебном заседании 24 января 1937 года Радек сказал:

«В 1935 году Виталий Путна встречался со мной, передав одну просьбу Тухачевского». Допрашивавший его Вышинский оставил это упоминание без внимания – то есть тема явно не входила в сценарий процесса. И лишь на вечернем заседании, вероятно, получив какие-то указания, вернулся к ней и спросил Радека, зачем к нему обращался Тухачевский.