Генералиссимус. Книга 1 - Карпов Владимир Васильевич (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗
— А Дальний Восток отдадим японцам? — съязвил Мех-лис.
Жуков не ответил на эту ироническую реплику и продолжал:
— Юго-Западный фронт необходимо целиком отвести за Днепр. За стыком Центрального и Юго-Западного фронтов сосредоточить резервы не менее пяти усиленных дивизий.
— А как же Киев? — спросил Сталин.
— Киев придется оставить, — помолчав, ответил Жуков. Он понимал всю тяжесть подобного решения для города и для страны, но в то же время видел, что другой возможности спасти войска, необходимые для дальнейшей борьбы, нет. — А на Западном направлении нужно немедля организовать контрудар с целью ликвидации ельнинского выступа, так как этот плацдарм противник может использовать в удобное для него время для удара на Москву...
Сталин прервал Жукова и с возмущением воскликнул:
— Какие там еще контрудары! Что за чепуха? Опыт показал, что наши войска не могут наступать... И как вы могли додуматься сдать врагу Киев?
Немало ходило разговоров о том, что Жуков стал возражать Сталину только в конце войны, когда у него уже был большой полководческий авторитет. Можно с этим согласиться, добавив, что Жуков в последний год войны высказывал свои аргументы более твердо, однако до прямой полемики маршал доводить разговор все же опасался. Что же, трусил? Нет, не в жуковском это характере! Он знал, что Сталин может закусить удила, наломать дров, и это повредит делу. Но о том, что Жуков ради общей пользы не считался с опасностью лично для себя, свидетельствует эпизод, который я прервал для этого примечания. А суть в том, что перед этим разговором Сталин послал очень грозную телеграмму командованию Юго-Западного фронта. Вот ее текст:
“Киев т. Хрущеву11 июля 1941 г. Получены достоверные сведения, что вы все, от командующего Юго-Западным фронтом до членов Военного Совета, настроены панически и намерены произвести отвод войск на левый берег Днепра.
Предупреждаю вас, что, если вы сделаете хоть один шаг в сторону отвода войск на левый берег Днепра, не будете до последней возможности защищать районы УРов на правом берегу Днепра, вас всех постигнет жестокая кара как трусов и дезертиров.
Председатель Государственного Комитета ОбороныИ. Сталин"
Жуков, конечно же, знал об этой телеграмме: она шла через узел связи Генерального штаба. И вот, зная о таком строжайшем предупреждении и обещанной “жестокой каре”, Жуков тем не менее однозначно заявляет: “Киев придется сдать”. Нетрудно представить, какое душевное волнение пережил Георгий Константинович, чтобы решиться на такое заявление. Но он решился: твердо и убежденно сказал свое мнение, потому что от этого зависела судьба фронта и дальнейший ход оборонительных операций.
Я думаю, Жуков предвидел последствия такого неприятного для Сталина высказывания. Об этом свидетельствует дальнейший ход разговора. После гневной вспышки Сталина и его обидных слов Жуков покраснел, некоторое время пытался себя сдержать, но не смог и ответил:
— Если вы считаете, что я как начальник Генерального штаба способен только чепуху молоть, тогда мне здесь делать нечего. Я прошу освободить меня от обязанностей начальника Генерального штаба и послать на фронт, там я, видимо, принесу больше пользы Родине.
— Вы не горячитесь. Мы без Ленина обошлись, а без вас тем более обойдемся... Идите работайте, мы тут посоветуемся и тогда вызовем вас.
Через сорок минут Жукова снова вызвали к Сталину. Войдя в кабинет, Жуков увидел, что к ранее присутствовавшим Мехлису и Маленкову прибавился еще и Берия. Это был плохой признак. Появление Берии не предвещало ничего хорошего.
Сталин сказал сухо, не глядя в глаза Жукову:
— Вот что, мы посоветовались и решили освободить вас от обязанностей начальника Генерального штаба. На это место назначим Шапошникова. Правда, у него со здоровьем не все в порядке, но ничего, мы ему поможем.
— Куда прикажете мне отправиться?
— Куда бы вы хотели?
— Могу выполнять любую работу — могу командовать дивизией, корпусом, армией, фронтом.
— Не горячитесь, не горячитесь. Вы говорили об организации контрудара под Ельней, ну вот и возьмитесь за это дело. Мы назначим вас командующим Резервным фронтом. Когда вы можете выехать?
— Через час.
— Сейчас в Генштаб прибудет Шапошников, сдайте ему дела и уезжайте. Имейте в виду, вы остаетесь членом Ставки Верховного Командования.
— Разрешите отбыть?
— Садитесь и выпейте с нами чаю, — пытаясь немного смягчить ситуацию, сказал Сталин. — Да еще кое о чем поговорим.
Жуков сел за стол, ему налили чай, но состояние его и Сталина понять можно, да и все присутствующие тоже чувствовали неловкость после того, что произошло в этом кабинете. Разговор не получился.
Стратегическая дипломатия
К концу сентября положение советских войск еще более ухудшилось. Немцы завершили ликвидацию наших частей, окруженных под Киевом. Началось наступление на Московском направлении группы армий “Центр” — 77 дивизий! 2-я танковая группа под командованием Гудериана рванулась на Орел, а в ней было 5 танковых, 4 моторизованных и 4 пехотных дивизии!
Перешла в наступление на Харьковском и Сумском направлении группа армий “Юг”, началась Донбасская оборонительная операция.
В Крыму 51-я армия отошла на ишунские позиции, а из Одессы начали эвакуировать части в Крым.
Вот в такой напряженнейшей обстановке Сталин был вынужден сохранять и демонстрировать полное спокойствие, улыбаться и даже поднимать бокалы с вином, произносить любезные тосты, потому что на нем лежало и руководство дипломатической деятельностью. Именно в эти дни в Москве началась конференция представителей СССР (Сталин, Молотов), США (Гарриман) и Англии (лорд Бивербрук).
Открыл конференцию Сталин, он сообщил о положении на советско-германском фронте, разумеется, подчеркивая не активное наступление гитлеровцев, а упорные оборонительные действия своих войск. Затем он сказал:
— Большие трудности у наших войск из-за немецких танков. Германская пехота слабее нашей. А вот танки ведут за собой пехоту. Нам очень нужны противотанковые орудия, зенитные установки, средние бомбардировщики, колючая проволока. — Обращаясь к лорду Бивербруку, Сталин отметил: — Особенно быстро могли бы помочь англичане, вы ближе Америки, у вас есть готовые дивизии, которые, если трудно открыть второй фронт, могли бы участвовать в боях на Украине.
Лорд Бивербрук тут же предложил:
— Британские дивизии, сосредоточенные в Иране, могут быть двинуты на Кавказ.
Сталин помнил давнюю мечту англичан захватить бакинские нефтепромыслы, в дни Октябрьской революции они уже пытались это осуществить. Сталин довольно строго ответил Бивербруку:
— На Кавказе нет войны, война идет на Украине. Бивербрук, будто бы соглашаясь:
— Для лучшего применения наших совместных усилий должны обменяться мнениями советский и британский генеральные штабы.
Гарриман предлагал более конкретные меры:
— Нам хотелось бы узнать состояние сибирских аэродромов, мы могли бы поставлять самолеты через Аляску.
— Вы получите такую информацию, — обещал Сталин.
На следующий день переговоры продолжились. У Сталина было плохое настроение из-за сложностей на фронте, он всю ночь разбирался с положением войск. Начал он с не очень любезных упреков союзникам:
~ Советская армия ведет тяжелейшие бои. Мы оттягиваем с Запада основные силы немцев, которые могли бы вторгнуться в Англию. На нас лежит главное бремя войны. А вы, господа, предлагаете в качестве помощи какие-то незначительные материалы и оборудование.
Бивербрук и Гарриман уверяли, что они делают все возможное в нынешней ситуации. Переговоры были прерваны.
Сталину нужно было срочно отправиться в Ставку, дела на фронте обострялись.
В 6 часов вечера, а этот же день, конференция снова продолжила работу. За несколько часов перерыва стало известно, что в Берлине получена информация о происходящих в Москве переговорах, по берлинскому радио сообщили об этом с таким выводом: “Западные буржуазные страны никогда не смогут договориться с большевиками”.
