Эволюция военного искусства. С древнейших времен до наших дней. Том второй - Свечин Александр Андреевич
Но опыт турецкой войны, не исследованный нами научно, казалось, не требовал борьбы за повышение качества армии. Ведь дрались же прекрасно неграмотные турецкие крестьяне, плохо снабженные, под командой столь же невежественных и голодных офицеров. Мы стремились к большой дешевой армии. Лучшие достижения конца XIX века заключались в успешной борьбе военного министра Банковского за изжитие феодальных взглядов на полковое и батарейное хозяйство, как на собственность хозяев — командиров полков и батарей; на кавалерию, защищенную своей инспекцией, эта борьба не распространялась, и она сохранила свои феодальные свойства вплоть до Мировой войны. Другим достижением являлась проповедь Драгомирова о приближении офицера к солдатской массе, об уничтожении мордобойства и более гуманном отношении к солдату. Однако Драгомиров, опираясь в своей проповеди на суворовскую школу воспитания XVIII века, заимствовал из нее и свои тактические воззрения: пуля — дура, штык — молодец. Драгомиров значительно усилил свойственное русской армии тяготение к ударной тактике. Идейном наступления было движение без остановок в атаку; остановки стрелковой цепи во всяком случае должны были быть кратковременны; офицеры в цепи не ложились. Сомкнутые строи удерживались в черте неприятельского ружейного огня; стреляли преимущественно залпами, так как забота о сохранении стреляющих в руках командования перевешивала интерес к действительности ружейного огня в бою, на которую смотрели весьма скептически. Муштра проникала в стрелковую цепь. Мирная численность нашей армии выросла и, перевалив к 1900 г. за миллион (1020 тыс. офицеров и солдат + 60 тыс. казаков), превосходила на 45 % численность 1876 г. Однако количество перволинейных войск увеличилось только на 17 %; приращение пошло главным образом на образование самых дешевых и обеспечивающих на бумаге численное благополучие резервных войск. Вследствие продолжительного времени функционирования воинской повинности и увеличения мирной численности, общее количество подготовленных запасных, считая и сорокалетних бородачей, возросло по сравнению с 1877 г. в 5,5 раза и приближалось к 3 млн.
Офицерский запас накоплялся весьма медленно: несмотря на крайне легкое отношение к испытаниям на чин прапорщика запаса, количество ежегодно зачисляемых повысилось к 1903 г. только до 1223, что давало накопление лишь десятка тысяч прапорщиков — не больше половины потребности в офицерах запаса при первой мобилизации армии; пополнение потерь являлось вовсе необеспеченным. В Манчжурии, где действовала только пятая часть русских войск, обеспечить их командным составом не удалось; в ротах часто не было ни одного младшего офицера; прапорщики запаса в Манчжурии еще не выступали в бою на первый план; вместо них действовали преимущественно зауряд-прапорщики, т. е. временные офицеры из сверхсрочных фельдфебелей и унтер-офицеров. Сверхсрочных было недостаточно по числу, и качество их было неудовлетворительно.
Россия уже имела экономические и социальные предпосылки для создания образованного и хорошо подготовленного кадрового офицерского корпуса, однако эти предпосылки не были использованы; офицеры получали жалкое вознаграждение; по крайней мере три четверти офицеров армейской пехоты состояли из лишенных всякого кругозора воспитанников юнкерских училищ, отнюдь не являвшихся представителями господствующих классов. Русская буржуазия была представлена в армии чрезвычайно слабо.
Сносное ведение занятий в пехоте допускалось количеством рядов в ротах только в пограничных округах; во внутренних округах, за выделением нарядов, оставались для занятии только новобранцы. Пехота стреляла плохо. По тактическим занятиям с офицерами велись только бумажные отчеты, в действительности они почти не производились. На маневрах войска внутренних округов выказывали свою совершенную неопытность в тактике; войска пограничных округов оставляли желать многого; наша артиллерия с трудом переходила с рельс хозяйственных комбинаций, поглощавших ранее все ее внимание, на путь огневого и тактического совершенствования. Техника стрельбы с закрытых позиций находилась в зачаточном состоянии; новая скорострельная материальная часть изучена была плохо. Вооружение армии было удовлетворительно; пехота имела трехлинейную винтовку, артиллерия перевооружалась трехдюймовыми скорострельными пушками образца 1900 и 1902 гг. Нам была известна система французской 75-мм пушки, прекрасной в техническом и тактическом отношениях; но для ее введения чинились неодолимые препятствия со стороны нашего артиллерийского комитета. Наши артиллерийские техники, сильные в вопросах баллистики и математики, дети в отношении боевых требований к артиллерии, слабо знакомые с современными производственными возможностями — создали с потерей времени свой, много слабейший образец. Граната для нового орудия вовсе не проектировалась, что сделало любой каменный дом почти (неприступным для русских войск. Гаубиц вовсе не было. Плевненский опыт и настояния Драгомирова привели к введению полевых мортир образца 1886 г. Эти мортиры имели удовлетворительный огонь только на 1,5 км и в XX веке являлись совершенно устарелыми. Осадной артиллерии, перевооруженной образцом 1877 г., в дальнейшем оказывался минимум внимания.
Запасы огнестрельных припасов были рассчитаны на экономное расходование в течение короткой войны. Военная — промышленность оставалась в размерах, установленных Милютиным. Производительность наших заводов оказалась недостаточной, чтобы обеспечить одну пятую часть армии, сражавшейся на Дальнем Востоке. Пришлось обобрать запасы, изготовленные для других частей армии, и дать заказы за границу. В Германии, Австрии, Франции было изготовлено — правда, с большим опозданием — по полмиллиона шрапнелей. Армия не имела никаких запасов обмундирования и обуви сверх неприкосновенных запасов частей войск; интендантство оказалось не в силах развить заготовки; если войска в Манчжурии остались одетыми и обутыми, то только за счет четырех пятых армии, остававшихся в Европейской России и пожертвовавших значительную часть своих мобилизационных запасов.
Система Обручева. В оперативном искусстве у нас господствовало схоластическое, оторванное от подлинной жизни учение Леера. Традиционное толкование военного искусства исключало возможность научного углубления в него. Эволюция XIX века оставалась неразгаданной. Академия генерального штаба замерла на эпохе Наполеона; толкование оперативного искусства Мольтке, данное Шлихтингом в ряде напечатанных трудов, оставалось для русских еще тайной.
В практике русской оперативной мысли дело обстояло еще слабее. Судьбами подготовки России к войне распоряжался Обручев, стратег сокрушения, с оперативным творчеством которого мы познакомились по плану войны 1877 г. Обручев, женатый на француженке и имевший во Франции недвижимую собственность, один из главных деятелей франко-русского союза, перестраивал всю систему вооруженных сил России под углом требований скорейшего завершения русского оперативного развертывания на Западе, дабы не позволить Германии обрушиться всеми силами на Францию в первые недели войны. Огромные русские пространства и слабая железнодорожная сеть, естественно, вызывали более продолжительные для России сроки мобилизации и сосредоточения. Поэтому Обручев в основу своей системы положил мысль о заблаговременном сосредоточении в западном пограничном пространстве двух третей русской армии. 29 армейских и 2 кавалерийских корпуса группировались в 1900 г. так: в Виленском, Варшавском, Киевском и Одесском округах — 17 армейских и 2 кавалерийских корпуса; в столичных округах — Петербургском и Московском — по 3 корпуса; в Азии — на Кавказе, в Туркестане и Приамурье — по 2 корпуса половинного по сравнению с нормальным состава, почему для статистических соображений правильно считать два азиатских корпуса за один. Итого на Западе — 66 %, близ столиц — 21 %, на трех театрах Ближнего, Среднего и Дальнего Востока — 13 %. Ни одного перволинейного корпуса в пределах Поволжья и западной Сибири.
