Открывая новые страницы... (Международные вопросы: события и люди) - Попов Н. С. (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
Поскольку в буржуазной Польше КПП (до 1925 г. она называлась Коммунистической рабочей партией Польши — КРПП) действовала в условиях подполья, значительная часть ее руководства и кадров была вынуждена длительное время находиться в эмиграции в Москве. Многие польские коммунисты, жившие долгое время в Стране Советов, являлись членами большевистской партии и были заняты на партийной, государственной, хозяйственной работе, входили в состав местных и центральных органов власти.
Польские коммунисты с тревогой наблюдали за тем, как в 20-е годы развертывалась внутрипартийная борьба в РКП(б), отражавшаяся и на деятельности Исполкома Коминтерна. Их беспокоили, в частности, стремление Зиновьева, возглавлявшего тогда ИККИ, играть в нем особую роль, его тяга к единовластию, сопровождавшаяся нарушением ленинских принципов, «игра в вождизм», его «туманные» мутные формулировки, постоянно вызывающие недоразумения».
Руководство Коминтерна допустило серьезную ошибку осенью 1923 года, считая, что в Германии созрели все условия для победы пролетарской революции. Когда эти надежды не оправдались, в международном коммунистическом движении возникла сложная ситуация. Выявилась тенденция решать спорные вопросы путем «отсечения» несогласных, обвинять в оппортунизме сторонников более реалистического подхода к политическим проблемам.
22 декабря 1923 года пленум ЦК КРПП направил в Президиум ИККИ и Политбюро ЦК РКП(б) письмо с критикой ошибок Коминтерна в германском вопросе. В письме выражалось также беспокойство в связи с развитием внутрипартийной борьбы в РКП(б), и особенно с методами этой борьбы. Отдавая дань популярности Троцкого, руководство КРПП (отнюдь не поддерживавшее его в разногласиях с линией ЦК РКП(б), писало: «Мы не допускаем возможности того, чтобы тов. Троцкий оказался вне рядов вождей РКП и КИ». Разъясняя эту позицию, один из руководителей КРПП — Э. Прухняк в беседе с Г. Зиновьевым подчеркнул: «Наш ЦК не имел и не имеет намерения поддерживать какую-либо фракцию в РКП(б). Он заботится об интересах польского коммунистического движения и всего Интернационала, для которого кризис в РКП(б) был бы огромным ударом».
В траурные январские дни 1924 года член заграничного Политбюро ЦК КРПП М. Кошутская (Вера Костшева) писала в Варшаву в связи с нападками Троцкого на аппарат партии, попытками противопоставить партию ее аппарату, что она решительно против троцкистской концепции радикальной смены аппарата, за постепенность его обновления.
Самой большой опасностью М. Кошутская считала раскол в РКП(б). «Никогда нельзя построить партийного руководства, — писала она, — если будут искусственно дискредитироваться люди, которые завоевали себе в партии доверие, или же насильственно будут навязываться лидеры. Эта система постоянного возвышения или сталкивания вниз, милости или немилости вредна… Мы представили в отношении так называемых «правых» и «левых» декларацию. Мы знаем заранее, что за такое выступление грозит обвинение в оппортунизме, однако мы считаем, что молчать нельзя».
Сталин и Зиновьев расценили письмо ЦК КРПП как защиту Троцкого. В ответном письме от 4 февраля 1924 года, подписанном Сталиным, подчеркивалось, что письмо польского ЦК «объективно может стать поддержкой той небольшой оппозиционной фракции в РКП, политика которой отвергнута громадным большинством нашей партии». Этот тезис в дальнейшем все более заострялся и был превращен Сталиным на V конгрессе Коминтерна в прямое обвинение ЦК КРПП в том, что он «представлял польское отделение оппортунистической оппозиции в РКП(б)».
На этом конгрессе, опираясь на «леваков» в КРПП и польских коммунистов, живших в СССР, Сталину и Зиновьеву удалось добиться того, что большинство польской делегации противопоставило себя руководителям КРПП. На заседании Польской комиссии конгресса Сталин, Молотов и Скрыпник пустили в ход утверждения, будто руководители КРПП наносят ущерб интересам Страны Советов, подрывают авторитет РКП(б), который польские коммунисты высоко ценили. Результат борьбы был предрешен. От руководства партией отстранили группу ее ведущих лидеров и теоретиков — А. Барского, М. Кошутскую, X. Валецкого, Э. Прухняка. По настоянию Сталина польские делегаты на V конгрессе, не имея на то полномочий, избрали временное Бюро ЦК, в которое вошли «леваки».
Сталин лично отредактировал письмо ИККИ в адрес КРПП, вписав в него фразы (они подчеркнуты. — Ред.) о том, что группа вождей КП Польши бросила «влияние своей партии на чашу весов русской оппозиции против РКП, а значит, против Советской власти… Эта группа, руководившая до сих пор деятельностью Центрального Комитета Компартии Польши, борясь с линией Коминтерна, сделала невозможной проведение на практике революционной тактики большевизма». Обвинение в антибольшевизме и антисоветизме, выдвинутое Сталиным против руководителей Компартии Польши, его негодование по поводу несогласия польских коммунистов с методами борьбы против оппозиции (интерпретируемое как поддержка троцкизма) содержали в зародыше основание для расправы в конце 30-х годов с этими людьми и с самой партией.
Рост рабочего, крестьянского и национально-освободительного движения в Польше требовал от польских коммунистов совершенствования своей политики, одновременно ставя под сомнение утвердившиеся в Коминтерне идеологические клише типа «социал-фашизм», «аграр-фашизм», «класс против класса» и тому подобные. К 1934 году обозначился поворот международного коммунистического движения к политике антифашистского народного фронта. Он был закреплен в решениях VII конгресса Коминтерна летом 1935 года. КПП, преодолевая сектантские ошибки, все активнее начала выходить на путь руководства этой массовой борьбой. Но именно тогда над партией и стали сгущаться тучи. В Москве начались аресты ее деятелей. Как предлог использовалось то, что проводившие новую политику люди нередко были выходцами из других левых групп и организаций — левых социалистов, членов крестьянских организаций и партий.
Аресты следовали один за другим, все больше распространялись слухи о широком проникновении в КПП провокаторов. «Дефензива» — польская охранка, — конечно, засылала в подпольную партию свою агентуру, что, разумеется, способствовало созданию атмосферы подозрительности. Известно, например, что провокатором был Ю. Митценмахер, который под именем М. Редыко в обстановке фракционной борьбы втерся в доверие к руководителю фракции «меньшинства» Ю. Леньскому и был даже избран в 1932 году кандидатом в члены ЦК. В 1933 году польская полиция спрятала его ввиду угрозы провала. (Он был арестован и разоблачен лишь в 1947 г.) Однако других фактов о внедрении в руководящие кадры КПП агентов польской охранки не имеется. Тем не менее после обсуждения отчета ЦК КП Польши 28 января 1936 года Секретариат ИККИ принял решение распустить наиболее зараженные провокацией звенья партийной организации КПП и одновременно обсудить на Президиуме ИККИ вопрос о повышении во всех секциях Коминтерна бдительности против проникновения в их ряды провокаторов и агентов классового врага. Решение это, вполне очевидно согласованное со Сталиным, фактически открывало дорогу репрессиям против многих членов зарубежных компартий в СССР, особенно против политэмигрантов.
В декабре 1936 года Секретариат ИККИ вновь вернулся к обсуждению польского вопроса. Характерно, что Г. Димитров, возглавлявший в то время ИККИ, поддержал линию КПП и одобрил курс на создание в Польше правительства из представителей демократических организаций в противовес правительству пилсудчины.
В принятой Секретариатом ИККИ резолюции хотя и предлагалось продолжить работу по очистке рядов партии до полного освобождения от «скрытых троцкистских элементов», однако отсутствовал тезис о «засоренности» КПП. Димитров, редактируя проект резолюции, усилил позитивную оценку деятельности КПП. В тексте «добиться полного разгрома троцкизма в рядах партии» он зачеркнул последние два слова и вписал: «в стране». Все это свидетельствует о том, что Димитров и руководство ИККИ в тот момент пытались как-то вывести КПП из-под огня.
