Польский крест советской контрразведки (Польская линия в работе ВЧК-НКВД 1918-1938) - Зданович Александр Александрович
Исходя из этих соображений, упомянутые эмигрантские организации представляют из себя самый подходящий материал для разведок иностранных государств, заинтересованных в свержении большевизма. К этому необходимо добавить, что северокавказцы и азербайджанцы обладают к тому же хорошими связями в высших турецких правительственных учреждениях, в том числе в Генеральном штабе.
Вполне естественно, что мы не можем оставить неиспользованными вытекающие из этого возможности, тем более что после победы национал-социализма в кругах этой эмиграции стала появляться большая и ясно выраженная симпатия к новой Германии.
Понятно, что организация азербайджанской партии Мусават обладает наибольшим опытом с точки зрения интересов разведывательной работы. К сожалению, до сих пор эта партия использовалась и контролировалась исключительно французской и польской разведками, и ее руководителей Расул-заде и М. Векилова следует рассматривать как агентов польской разведки…
Учитывая, что польская разведка по Кавказу активно действует и с территории Персии (курсив наш. — Авт.), мы намерены командировать доктора Джафар-Оглы в эту страну с целью создания там прочной базы для нашей разведки…» [864].
Архивные материалы польской разведки [865] позволяют утверждать, что летом 1935 г. ведущий деятель «кавказских горцев» Магомет Сунш-Гирей отправился в Берлин с организационными целями (его командировка финансировалась экспозитурой № 2). Из письма Сунш-Гирея, описавшего свое пребывание в Берлине, следует, что он встречался там с вышеназванным председателем «Антикоминтерна» д-ром Эртом, а также его членом — фон Дерингером. В состоявшейся между ними беседе они его заверили в том, что хотели бы установить тесный контакт с националистическим движением «кавказских горцев», а также что будут охотно посредничать в установлении его контактов с японцами. Сунш-Гирей согласился на сотрудничество с «Антикоминтерном», что же касается Японии, то он хотя в принципе и выразил свое согласие, но сокрушался по поводу ее недостаточной готовности к развитию такого сотрудничества, что, по его мнению, следовало из недооценки ею значения и роли эмиграции. Вслед за этим Сунш-Гирей встретился с д-ром Мейером Гайденхагеном (Meyer Heidenhagen) — референтом Имперского министерства пропаганды «по делам народов России» [866]. Гайденхаген, как и Лейббрандт, пожелал присылки в Берлин собственного представителя «горско-кавказской» эмиграции и заявил о том, что считает для себя честью установить с ним тесное сотрудничество. Как оплачивалось это сотрудничество в последующий период, точно установить не удалось. Сунш-Гирей, однако же, заручился поддержкой со стороны гитлеровцев. Из донесения экспозитуры № 2 [867] следует, что в 1939 г. Сунш-Гирей во время пребывания в Варшаве находился в тесном контакте с А. Копчиньским [868] — сотрудником германского посольства в Варшаве.
Из документов экспозитуры № 2 [869] также стало известно, что в 1935 г, Берлин посетил ведущий деятель крымских татар Джафар Сейдаметов — будто бы с целью выхлопотать у германских кругов согласие на учреждение там «Тюрко-татарского института». В действительности же речь шла об установлении тесного сотрудничества с гитлеровцами, что нашло подтверждение в беседах, проведенных им с теми же лицами (Лейббрандтом, Эртом и др.).
Туркестанская эмиграция в лице Чокаева Мустафы-оглы также проявила еще в 1933 г. стремление в плане установления контактов с гитлеровской Германией, а также (в 1935 г.) с Японией [870]. Сотрудничество с Японией должно было идти в направлении синхронизации военного выступления Японии против Советского Союза и вооруженного восстания в Туркестане. Также в этой связи точно не установлено, в каком именно направлении развивалось это сотрудничество и сколькими контактами с японцами смогла воспользоваться туркестанская эмиграция.
О финансовом и политическом сотрудничестве экспозитуры № 2 с гитлеровской Германией и фашистской Италией свидетельствует деятельность руководителя агентства «Офинор» Михаила Еремиева. В 1935–1936 гг. Еремиев установил контакт с редактором гитлеровского еженедельника «Volker Bund» («Народный союз») Вильгельмом Шэром (Wilhelm Schaer), доверенным лицом НСДАП, с целью взаимного обмена информацией. В 1937 г. Еремиев в письме в экспозитуру № 2 [871] писал, что реализует политику «оси» Берлин — Рим, сотрудничая с соответствующими немецкими и итальянскими редакциями. В то же время он просит экспозитуру № 2 об оказании ему помощи в получении сведений о Советском Союзе, что должно было облегчить ему сотрудничество с гитлеровской Германией и итальянским «Антикоминтерном», активным помощником которого Еремиев уже являлся длительное время. Одновременно следует добавить, что Еремиев находился в близких отношениях с доверенным лицом Муссолини — д-ром Энрико Инсабато [872]. Таким образом, он стал своего рода посредником между германской и итальянской разведками, с одной стороны, и с польским 2-м отделом ГШ — с другой.
Помимо Еремиева, роль звена, связывавшего польскую разведку со спецслужбами нацистского рейха и фашистской Италии, в 1930-е гг. выполнял грузинский «прометеец», убежденный сторонник расчленения СССР с иностранной помощью — Василий Садатиерашвили. Еще в 1926 г. активно включившись в тайную подготовку военного переворота на Кавказе и Украине (который намечалось осуществить с помощью Англии, Франции, Польши, сторонников немецкого генерала Гофмана [873] и части российской эмиграции), он вместе со своим соотечественником Карумидзе возглавил подрывную операцию по изготовлению миллиардов фальшивых рублей, каковые предполагалось забросить на территорию СССР перед началом военной акции. Однако об этих планах стало известно широкой общественности, и летом 1927 г. заговорщики были арестованы берлинской полицией. После открытого суда, приговорившего Садатиерашвили с сообщниками к незначительным срокам тюремного заключения, они бежали в Швейцарию. В 1933 г. новые власти рейха пригласили их вернуться в Германию, где они использовались в качестве «экспертов» в аппарате ведомства Р. Гейдриха (РСХА-СД) [874]. Затем, уже живя в Риме, Садатиерашвили выступал постоянным корреспондентом ряда нацистских газет, включая центральный орган НСДАП «Фелькишер беобахтер», являясь при этом сотрудником римской секции «Антикоминтерна», деятельность которой курировалась непосредственно начальником IV отдела управления по общим вопросам МИД Италии графом Видо. Садатиерашвили представил графу Видо конкретный план, предполагавший (под руководством итальянских и при участии турецких правительственных служб) организацию вооруженного восстания на Кавказе. Поддержать восстание, по мысли Садатиерашвили, должны были подразделения итальянской армии, переброшенные инкогнито в районы советско-иранской и советско-турецкой границы под прикрытием освоения расположенных там сельскохозяйственных и лесных концессий. Хотя этот откровенно авантюристический план так и не получил реализации, его содержание вскоре стало известно в Москве из донесений агентуры ИНО НКВД в Италии [875].
В 1936 г. по инициативе Владимира Бончковского [876] и на деньги экспозитуры № 2 раз в две недели стал выходить «прометейский» журнал «Mysl Polska» («Польская мысль»), который, помимо «прометейской идеи», проводил открытую фашистскую пропаганду, став глашатаем гитлеризма перед польской общественностью. В то же время «Польская мысль» проводила активную борьбу против всех, кто говорил об угрозе национальной безопасности со стороны гитлеровской Германии.