Польский крест советской контрразведки (Польская линия в работе ВЧК-НКВД 1918-1938) - Зданович Александр Александрович
Характерным в этой связи является то, что даже работа II секции штаба УНР, вероятно, в 1934 г. была заморожена, хотя она и располагала ценной агентурой.
Такое отношение к «прометейской» агентуре, несомненно, было обусловлено тем, что в планах антисоветской войны ей отводилась роль агентуры МОВ [842], то есть предназначенной для использования прежде всего в момент начала военных действий в виду неуспеха планов развала СССР изнутри. Сотрудник экспозитуры № 2 в 1938 г. так объяснял эту проблему: «Застопорилась „прометейская“ деятельность и в Польше постольку, поскольку общие политические условия и ситуация в самих „прометейских“ странах (т. е. в советских республиках) не позволяли развиваться этой деятельности. После недавно подавленных больших восстаний на Кавказе (1929–1931), разгрома антисоветских организаций на Украине, неудач многочисленных партизанских войн в Туркестане и прочих фактах имевших место в других краях было невозможно какое-то время рассчитывать на проведение акций по засылке эмиссаров, и поэтому нам оставалось только стараться сохранить контакты и влияние» [843].
Вот эти-то замороженные контакты и были предметом особой конспирации. В делах, если только речь идет о важных политических контактах, называются только лица, уже ликвидированные (и то лишь имена тех, кто использовался в данной конкретной разработке). В цитированном документе «Польско-прометейские отношения» [844] попадаются, однако же, отдельные данные, и если им верить, то в 1938 г.:
«…Организация крайова в СССР украинская, несмотря на деконспирацию многих ее отделений („Союза вызволения Украины“), существует по-прежнему…
На Кавказе подобная организация существует и создает хорошо законспирированные революционные комитеты; в Грузии они действуют согласно инструкциям, исходящим от правительства Ноя Жордании [845] в Париже, в Азербайджане продолжает свои акции тайное руководство партии „Мусават“ [846]…
Туркестанцы имеют весьма многочисленную эмиграцию в Афганистане, сохраняющую контакты с родиной и поддерживающую там неугасающее восстание и так называемые набеги басмачей, которые в действительности проводятся собственными руками предводителей небольших групп как диверсионные акции».
Из одного документа 1937 г., носящего весьма случайный характер, мы узнаем, что агентом так называемого Грузинского национального центра был некий влиятельный врач из Тифлиса, бывший членом правительства Грузинской ССР — Апполон Урушадзе [847], который имел «хорошую репутацию» у советских властей как участник Октябрьской революции и сражений с оккупантами и контрреволюцией на Кавказе во время Гражданской войны [848].
Все это усугублялось с течением времени отрывом контрреволюционной эмиграции от происходившей социалистической эволюции советских народов, отрывом, проявлявшимся, между прочим, во все более слабом понимании психологии собственных народов и в отмирании старых контактов, и вело к тому, что даже по мнению трезво оценивавших ситуацию сотрудников экспозитуры № 2 вожди контрреволюционной эмиграции не могли бы в начале войны выполнить основного задания — поднять контрреволюционное восстание. Еще меньше могли бы сделать советские обыватели, особенно занимавшие ответственные должности в аппарате СССР.
Агентура в СССР находилась на связи с эмигрантскими национальными центрами, а не с польской разведкой. Каждая эмигрантская группа поддерживала связь с помощью собственной сети связи. Связь на Украине осуществлялась через Польшу и Румынию, в Крыму — через Румынию и Турцию, в Поволжье — через Финляндию.
В делах [849] имеется довольно конкретный документ о грузинской сети связи через Иран. Помимо этой сети, связь через советско-турецкую границу в 1937 г. осуществлял некто К. Масхарашвили, проживавший в Стамбуле.
Экспозитура № 2 имела свои резидентуры в польских дипломатическо-консульских представительствах в СССР. Известно о двух таких резидентурах. Руководителем одной из них был вице-консул в Тифлисе Ксаверий Залевский. На чем конкретно основывалась работа этой резидентуры и какова была ее роль в агентурной деятельности экспозитуры, установить не удалось. Единственным известным нам моментом деятельности Залевского является факт его посредничества в 1937 г. в оживлении ранее замороженного контакта между уже упоминавшимся врачом Урушадзе и Ноем Жорданией.
Другой резидентурой управлял вице-консул в Киеве в 1932–1936 гг. Петр Курницкий. Курницкий был тесно связан с экспозитурой № 2, где в годы, предшествовавшие его деятельности в Киеве, был деятелем Ориенталистического кружка молодежи, а затем, по его откомандированию в МИД, сотрудничал с экспозитурой № 2 в плане реорганизации Восточного института, а также в организации античешской диверсионной операции «Lorn» («Лом») [850]. Характерным, однако, является тот факт, что о деятельности Курницкого в Киеве дела экспозитуры № 2 не содержат упоминания, а сведение о его сотрудничестве с экспозитурой № 2 находится в делах реферата «Восток» [851]. Упоминавшийся выше руководитель реферата «Восток» капитан Незбжицкий в переписке с другим «двуйчиком» объясняет невозможность отзыва Курницкого из Киева тем, что он там выполняет работу для Харашкевича. Какую именно работу, Незбжицкий не уточняет — заключалась ли она в контактах с агентурой или также в написании разработок, например, о национальной ситуации в Советской Украине.
Стоит, однако, обратить внимание на ту подробность, что Курницкий точно информировал реферат «Восток» об аресте Сохацкого, Скарбека, Политуры, Лапинского-Михайлова — политэмигрантов, которые прибыли в СССР якобы для проведения продолжительной провокации в Компартии Польши и Компартии Западной Украины. Сведения о них Курницкий получал от членов семей польских эмигрантов, проживавших в УССР. Между прочим, он получал их от тестя Скарбека — Бжозовского, которого называл полковником.
Вообще польская разведка и пествовавшиеся ею агенты-«прометейцы» довольно часто прибегали в своих подрывных акциях против советской стороны к политической провокации. В силу ряда (в том числе объективных) обстоятельств весьма удобной «площадкой» для отработки этого способа как раз и являлись компартии Польши, Литвы, Западной и Закарпатской Украины, а также Западной Белоруссии. Речь шла не только о проникновении большого числа польской («прометейской») агентуры в ряды и аппараты названных партий, что во второй половине 1930-х гг. привело к их ликвидации. Нередко эмиссары и курьеры экспозитуры № 2 использовали документы и каналы связи этих партий (а также, что значило практически то же, документы и каналы связи Коминтерна); под видом «коммунистических агентов» они пересекали польско-советскую или румыно-советскую границу, а затем, установив контакты с местными бандитами и прочими темными элементами, творили порученное им дело по проведению акций саботажа и диверсий, жестоких убийств и т. п., а также расширению рядов своих сторонников. В существенной мере этой подрывной и провокационной деятельности способствовала особо напряженная обстановка в западном приграничье СССР [852].
Примечательно, что советские органы госбезопасности, организуя противостояние иностранным разведкам (прежде всего польской), часто действовали через собственную агентуру в кругах национально-политической эмиграции и ее политических центрах. Используя дипломатические возможности, советские российская и украинская дипломатии развернули совместно с органами ОГПУ- НКВД (а также ОМС ИККИ) активные мероприятия, направленные на развал организованной националистической эмиграции и агитацию в ее среде за возвращение эмигрантов на родину. Только НКИД УССР еще до образования Союза ССР провел значительную работу по разложению военнослужащих армии УНР, подразделения которой дислоцировались в Польше и Чехословакии, вследствие чего три из восьми тысяч бойцов вернулись в УССР [853].
