Полвека с небом - Савицкий Евгений Яковлевич (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt) 📗
Брезентовые палатки, на которые мы наращивали, обливая их водой, полуметровый слой льда, спасали нас от трескучих морозов лишь в том случае, если в чугунных печках-«буржуйках» круглосуточно горел огонь. В каждой палатке жили по четыре человека. Трое спят, а четвертый подкладывает всю ночь поленья. А ведь полеты на другое утро никто не отменит независимо от того, выспался ты или не выспался. Приходилось заниматься изобретательством. Сконструировал, помню, нехитрое устройство: приладил метровый кусок алюминиевой проволоки одним концом к стенке печки, а другой прикреплял к куску парашютной стропы, а ее — бельевой прищепкой к мочке собственного уха. У алюминия, как известно, велик коэффициент теплового расширениями, едва дрова прогорят, проволока остывала и, сокращаясь в длину, тянула спящего за ухо в сторону печки. Мигом проснешься! Мы потом этот «прибор», когда он получил широкое распространение, окрестили соответствующей абревиатурой: «СБЛ» — связь «буржуйки» с летчиком…
Здесь, по счастью, большой нужды в нем не было. На берегу стояли бревенчатые бараки, стены которых надежно удерживали тепло сами по себе, без каких бы то ни было доморощенных ухищрений.
И все же без изобретательства не обошлось и тут. Правда, оно имело отношение к куда более серьезным вещам, чем неурядицы быта. В программу боевой подготовки летного состава отряда входили, естественно, полигонные стрельбы. Стреляли по силуэтам самолетов, намалеванных прямо на земле. Толку от таких стрельб, как я считал, было немного. А рядом с аэродромом находилось довольно большое озеро. И вот весной, когда сошел снег, я раздобыл старенький моторный катер и полторы тысячи метров троса, который мы связали воедино из множества кусков. К тросу прицепили плот, а на нем соорудили из досок макет автомашины — и движущаяся мишень готова. Катер буксировал плот, а я на И-16 проводил по нему стрельбы. Сперва, решил, научусь сам, а уж потом буду учить остальных…
Но затея моя получила огласку, и прибывший к нам с целью инспекции бригадный комиссар Шуляк принял почему-то ее в штыки. То ли перестраховывался, не желая брать на себя ответственность, то ли еще что, но, обвинив меня в воздушном хулиганстве, Шуляк предложил разобрать мое персональное дело в партийном порядке, на собрании коммунистов отряда. Сколько я ни пытался ему объяснить смысл задуманного, как ни убеждал в необходимости усложнить стрельбы, приблизив их к реальным боевым условиям, не помогло… Самоуправство, воздушное хулиганство — и все тут!
Сижу, слушаю обвинения, а сам думаю про себя: дожил! Молодой коммунист, командир отряда — и на тебе, в воздушные хулиганы попал! А подпевалы у начальства везде найдутся. Вслед за Шуляком слово взял командир взвода охраны: все те же оценки, те же обвинения по моему адресу, будто сговорились наперед с Шуляком.
Меня уж сомнения начали одолевать: может, не понимаю чего?! может, и впрямь не то делаю?! Не тот пример людям подаю?!
А дело, вижу, совсем худо оборачивается. Выступавший комвзвода принятия мер требует:
— Предлагаю объявить коммунисту Савицкому выговор!
Совсем было я духом упал. И вдруг слышу громкий шепот комиссара отряда Степанова:
— Ничего не выйдет! Этот номер не пройдет.
Взял он слово. За ним стали выступать летчики. Говорили о том, что стрельбы по движущейся мишени необходимы не одному командиру, а всему летному составу отряда, что боевая подготовка от этого только выиграет, что не выговор нужно объявлять, а спасибо за полезную инициативу сказать… Ну и так далее…
Короче, партийное собрание, вопреки настояниям Шуляка, приняло решение одобрить мою идею, признав необходимым обучение по новому методу летчиков отряда. С души моей будто тяжелый камень свалился. Но главное, слушая выступления летчиков в поддержку моей инициативы, я всем существом сознавал силу сплоченности коммунистов отряда, их твердость и мужество в отстаивании интересов дела.
Вскоре молва о новшестве разошлась по всей округе. За опытом стрельб по движущимся мишеням стали приезжать командиры полков и отрядов. Там, где поблизости от аэродромов имелись подходящие водоемы, оборудовали такие же катера с макетами из досок и фанеры.
Уровень боевой подготовки в отряде повысился. Во-первых, возрос интерес к стрельбам; во-вторых, стрелять летчики стали более метко. И в-третьих, условия учебы приобрели характер, сближающий их с теми, что типичны для боевой обстановки — в воздушном бою цель, понятно, на месте не стоит…
После 61-го отдельного отряда особого назначения меня перевели в 29-й истребительный полк на должность заместителя командира. Командовал в то время полком майор В. М. Шалимов, а полк славился на весь Дальний Восток своим боевым прошлым и героической историей. В летописи полка можно было встретить такие громкие в авиации имена, как П. Н. Нестеров и В. П. Чкалов. Вооружен он был самолетами И-153, теми самыми «Чайками», на одной из которых летал незадолго до того знаменитый Чкалов.
Но и тут я долго не задержался. Меня неожиданно назначили на должность командира 3-го истребительного полка, стоявшего в тех самых местах, куда я всего каких-то два года назад прибыл командовать отрядом. Отрядом… А теперь полк! От такого, столь стремительного продвижения по службе хоть у кого голова закружится… И когда пришел приказ Наркома обороны о моем назначении, я, честно говоря, не знал, что и думать. Правда, 3-й истребительный считался далеко не лучшим на Дальнем Востоке полком. И теперь именно мне предстояло исправить дело.
Командир дивизии, в состав которой входил 3-й истребительный, полковник С. И. Руденко пожелал мне успеха и добавил в виде напутствия:
— Запомните хорошенько, Савицкий! С той самой минуты, как только в ваших руках окажется командирский жезл, каждый поступок ваш, каждое слово будут на прицеле у подчиненных. Командовать полком — служба тяжелая, но в армии одна из самых почетных.
Тщательно продумав и взвесив наперед то, что буду говорить перед полком, я не спал почти всю ночь, стараясь представить встречу с подчиненными. А речь свою затвердил наизусть.
Но утром, едва начал обход строя, понял, что все вылетело из головы. Ни единого, заготовленного с вечера слова не осталось. Может, и к лучшему, подумалось вдруг мне. Что толку от слов? Тут что-то посущественнее, чем слова, требуется… И я решил довериться своей интуиции. Вместо речи приказал подготовить самолет к вылету.
