Дьявольская материя (История полосок и полосатых тканей) - Пастуро Мишель (читаемые книги читать txt) 📗
Современный этап истории полосок начался с американофилии, царившей во Франции и других странах, враждовавших с Англией в конце 70-х годов XVIII века. Американская революция также была плодом Просвещения, и флаг с тринадцатью красно-белыми полосками, которые символизировали тринадцать американских колоний, взбунтовавшихся против британской короны, предстает как образ свободы и символ новых идей [51]. Тем самым одежда в полоску быстро получает особый идеологический и политический статус: привычка наряжаться в нее, носить ее, появляться в ней на людях дома или на улице могла быть воспринята как желание заявить о своей англофобии или о приверженности борьбе за права и свободы. В то же время, что вполне очевидно, это явление объяснялось модой, быстро охватившей широкие слои общества. Даже в Англии, против которой эта мода была первоначально направлена, в середине 1780-х годов начинается увлечение полосками, stripes. С этого момента страны Старого Света буквально наводнены полосками. При дворе и в деревне полоски фигурируют на самых разных элементах костюма, будь то платья, куртки, камзолы, плащи, сюртуки, жилеты, юбки, ленты или шарфы. Аристократические и деревенские полоски начинают сочетаться и даже смешиваться, прежде всего в пасторальных сценах, популярных в живописи и гравюре того времени.
Новая мода не ограничилась одеждой, со временем она распространяется и на ткани, использующиеся при изготовлении мебели и оформлении интерьера: на обоях, пологах, коврах, мебели, простынях и просто постельном белье появляется строгий рисунок — полная противоположность гирляндам, мелким орнаментам и завитушкам в стиле шинуазери, бытовавшем в предыдущем столетии. Неоклассическая эстетика сама по себе способствует распространению полосок вполне определенного рода: тонких, вертикальных, исполненных в более ярких и светлых тонах, чем полоски XVI–XVII веков. Отныне преобладают сочетания красного и белого, синего и белого, зеленого и белого, зеленого и желтого цветов. Полоски зрительно увеличивают площадь изображения, придают ему динамизм, высвечивают поверхность, на которую они нанесены. Чаще всего они встречаются во Франции, стране декоративных искусств, — в частности, в конце эпохи «стиля Людовика XVI» и особенно во времена «стиля Директории» [52].
Впрочем, очень скоро все изменится и полоски будут поставлены на службу идеологии, став символом наступающей Революции.
Революционные полоски
Трудно точно сказать, почему Французская революция столь активно использовала полоски и полосатые поверхности, так что в итоге они даже стали одной из основных ее эмблем, наряду с фасциями, пикой, трехцветной кокардой, Марианной и фригийским колпаком. Не случайно в 1989 году ткани и предметы одежды в полоску были широко задействованы в представлении в честь двухсотлетия революции. Революционная атмосфера требовала полосок. В течение двух веков в живописи, гравюре, книжной иллюстрации, театре, позднее в кино, телевидении и комиксах любой декоративный элемент, связанный с революцией, обязательно будет полосатым, а патриоты и санкюлоты будут непременно носить жилет или штаны в полоску. Будет ли самонадеянным с нашей стороны усмотреть здесь реликты образов дьявола, жонглера и палача, подобно санкюлотам, нарушающие установленный порядок? Будет ли самонадеянным постфактум провести параллель, фантастическую и в то же время геометрически точную, между решетками Бастилии и тюрем времен Террора и одеждой в полоску, которая пользовалась таким успехом у людей эпохи Революции?
И все же полоски конца XVIII века связаны не только с Французской революцией. Как мы уже заметили, их родиной является Америка (и американские коннотации они сохранят вплоть до наших дней), на старом же континенте они входят в моду около 1789 года. С самого начала это явление не было чисто французским. Впрочем, во Франции одежда в такую полоску была очень популярна, ее носили как приверженцы Старого режима, так и революционно настроенные граждане. Как же объяснить связь полосок с идеологией республиканцев, патриотов и просто мятежников?
Во-первых, свою роль сыграли кокарда и трехцветный флаг. Оба они представляют собой разновидность поверхности в полоску; и хотя они отличаются от «классических» полосок (на смену двуцветной гамме приходит трехцветная, период с определенной последовательностью полосок не повторяется несколько раз, но дан раз и навсегда, занимая всю поверхность), они сохраняют свое главное свойство — ритмичность. А значит, они несут тот же смысл и воспринимаются примерно так же. Кокарда, внешне напоминающая мишень, как правило, состоит из трех концентрических кругов (иногда эта тройка повторяется два раза); эти круги становятся все более яркими по мере удаления от центра, как будто оживляя поверхность, на которую нанесены. Кокарда хорошо видна издалека, она гораздо заметнее, чем если бы была одноцветной; при этом ее носят на голове. Она выполняет роль знамени, оно же «знамение» (латинское insigne), в полном смысле слова.
После знаменитого парижского восстания 17 июля 1789 года, обстоятельства и причины которого остаются не вполне проясненными, что бы ни говорил об этом Лафайет в своих «Мемуарах» [53], кокарда становится эмблемой национальной гвардии и, соответственно, начинает интерпретироваться как символ гражданского единства. Некоторые патриотически настроенные толкователи даже усматривали в ее расцветке отсылку к трем сословиям [54]. Во время праздника Федерации (14 июля 1790 года) был сделан особый упор на эту идею — праздник стал апофеозом трехцветных знамен и декоративных элементов, первое место среди которых занимала кокарда. В начале эпохи Конвента ее наличие становится обязательным в целом ряде церемоний; кокарда становится официальным, чуть ли не священным символом нового режима: сорвавший или осквернивший ее считается государственным преступником и подлежит крайне суровому наказанию, а продажа кокард других цветов (отличных от государственных) карается смертной казнью.
Трехцветный флаг получил официальное признание гораздо позже. Собственно, в том виде, в каком мы его знаем, его нарисовал Давид, а введен в употребление он был декретом монтаньярского Конвента от 15 февраля 1794 года. Практическое же внедрение потребовало еще какого-то времени. В течение нескольких лет горизонтальные полосы продолжали конкурировать с вертикальными, которые, в свою очередь, не всегда были расположены единообразно: полоса у древка могла быть как красного, так и синего цвета. И только в эпоху Консульства французский флаг был приведен к окончательному стандарту [55].
К тому времени сочетание трех цветов уже давно стало эмблемой и символом революционной Франции. Оркестровка этой трехцветной симфонии производилась за счет выбора того или иного носителя, в основном из текстильных материалов: это могла быть кокарда, полотнище флага, вымпел, а также ленты, шарф (начиная с мая 1790 года, Национальное собрание вручает мэрам их трехцветные шарфы), плюмаж, султан, балдахин, палатка, обои и т. д. Французская революция питала особое пристрастие к эфемерному декору — неудивительно, что именно ткани стали основным носителем для ее символов. Это позволило объединить эмблемы, исполняющие идеологическую функцию, с модой, трансформировав последнюю в инструмент пропаганды. Очень характерный момент, особенно если учесть желание революционеров осуществить идеал единства в том числе и в области одежды — они мечтали о едином костюме в полоску, обязательном для всех граждан. Так брюки и жилет в красно-белую полоску, которые носили ремесленники и крестьяне, юбка и фартук в бело-синюю полоску, по которым можно было узнать швею или прачку, превращаются после 1789 года в настоящую униформу, служащую патриотической пропаганде. Носить одежду в полоску — значит не только демонстрировать свою гражданскую сознательность, но и подчеркнуть свою приверженность основным ценностям идеологии, которая сейчас в моде. В результате революции прежние цвета, формы и структуры приобретают новые значения. Так, Робеспьер был вполне старорежимным человеком в том, что касается костюма и прически, и, вероятно, носил свой знаменитый полосатый редингот и до 1789 года. Но в 1792 году этот редингот, внешне практически не изменившийся, приобретает значительную символическую нагрузку.
