Маршал Рокоссовский - Корольченко Анатолий Филиппович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
Полковник оглядел собравшихся курсантов, сдержав вздох, произнес:
— Свой лейтенантский экзамен вы сдали успешно и потому приказом Верховного Главнокомандующего всем вам присвоено первичное офицерское звание лейтенант. Можете крепить на петлицы кубари.
Курсанты прикрепили командирские знаки. Разглядывая друг друга, не скрывали победной радости, безобидно острили. Парней переполняло чувство гордости, сознание выполненного ими долга, непоколебимая уверенность в успехе предстоящего боя.
А он через час начался. Вначале налетели самолеты. Они выныривали из тяжелых осенних облаков, стремительно пикировали на цель и, сбросив свой груз, круто взмывали, чтобы снова обрушить на защитников бомбы.
Аркадий видел, как неподалеку от него, сидя на корточках, припал к стене траншеи Русанов. За ним лежал ничком на дне траншеи отделенный командир, всегда шумливый Волошин.
Потом ударила немецкая артиллерия. И Волошин приказал Аркадию подняться и наблюдать за полем боя. И он, теперь лейтенант, не посмел не выполнить приказ вчерашнего сержанта. Поднявшись, увидел как в сотне метров правей от него стреляла пушка в сторону немцев. «Ну, храбрецы!» — отметил Аркадий про себя.
В грохоте пальбы и разрывов он вдруг услышал незнакомые надрывные звуки, напоминавшие рев животного. Потом, став ротным командиром, он десятки раз будет его слышать и на себе испытывать силу немецких шестиствольных минометов, прозванных «ишаками». Теперь же рев вызвал у него настороженное любопытство. Он даже подался из окопа. И увидел, как у недалекого орудия заплясали огненные всплески, взметнулись комья земли, заклубился сизый дым. Орудие смолкло.
И тут же проскрипело и пророкотало снова. Аркадий услышал зловеще нарастающий свист. Он оборвался близким, совсем близким взрывом, какая-то сила ударила в него, выбросила из траншеи, и пронизавшая тело боль сменилась беспамятством.
Он пришел в себя, когда услышал далекий незнакомый голос:
— Товарищ лейтенант… Товарищ лейтенант… Вы живы?
Ему показалось, что это голос Володьки Русанова. Он хотел ответить и не мог. Не знал он, что его боевой товарищ лежит бездыханный неподалеку.
— Сейчас, миленький… Потерпи.
Проворные и сильные руки рванули полу шинели. Током пронзила боль.
Он не помнил, как женщина-санинструктор, взвалив его на себя, ползла по заснеженному полю, как, добравшись до лощины, они скатились по склону, где находились спасительные сани-розвальни.
Он пришел в себя, когда лежал на этих санях и пахучее сено, словно иголками, кололо лицо. Два человека с казачьими кубанками на голове ощупывали ногу. «Доваторцы», — отметил он.
— Ногу надо спасать, — сказал один.
Второй, не спрашивая, ножом распорол добротный яловый сапог, выбросил окровавленную портянку. Потом стащил с головы Аркадия шерстяной подшлемник и обмотал им ногу вместо портянки.
— Вези! — приказал ездовому.
Еще он помнил, как оказался в теплой избе, и врач в белом окровавленном халате поднес ему почти полстакана спирта.
— На-ка, выпей, согрейся. И начнем оперировать.
Он выпил, заснул, и хирург приступил к делу. В бедре обнаружили пять осколков. Вначале вытащили большой, тот, что перешиб кость, а потом еще три — поменьше. А до последнего так и не добрались…
Там, где сражались отважные курсанты, есть ныне братская могила. Лежат в ней семьсот воинов.
— А сколько же было курсантов в полку? — спросил я участника тех боев полковника Панферова.
— Тысяча триста, — ответил он…
«СТОЯТЬ НАСМЕРТЬ!»?
Под Москвой генерал Рокоссовский приобрел опыт руководства войсками в условиях превосходства сил противника, овладел умением добиваться в труднейших условиях намеченной цели. Все это позже дало ему право на оценку руководства войсками Ставкой и Генеральным штабом. Конечно же, цензура не допустила на страницы будущей книги эти «крамольные» высказывания, однако пришло время о них сказать.
Так, сомнительным по своей целесообразности, на взгляд маршала, являлось громогласное требование «Стоять насмерть!» Казалось, оно призывало воинов к отчаянному сопротивлению, даже самопожертвованию во имя защиты родной столицы, Родины. На самом же деле оно влекло за собой серьезные последствия — окружение боевых соединений, способных к активным действиям.
Вот что писал по этому поводу маршал Рокоссовский в рукописи и что не было опубликовано в книге:
«Всем памятны действия русских войск под командованием таких полководцев, как Барклай-де-Толли и Кутузов в 1812 году. А ведь как один, так и другой тоже могли дать приказ войскам «стоять насмерть» (что особенно нравилось у нас и чем стали хвастаться некоторые полководцы!). Но этого они не сделали, и не потому, что сомневались в стойкости вверенных им войск. Нет, не потому. В людях они были уверены. Все дело в том, что они мудро учитывали неравенство сторон и понимали: умирать если и надо, то с толком. Главное же — подравнять силы и создать более выгодное положение. Поэтому, не ввязываясь в решительное сражение, отводили войска в глубь страны.
Сражение у Бородина, данное Кутузовым, явилось пробой: не пора ли нанести врагу решительный удар? Но, убедившись в том, что противник еще крепок и что имевшихся к этому времени собственных сил еще не достаточно для подобной схватки, Кутузов принял решение на отход с оставлением даже Москвы.
В течение первых дней Великой Отечественной войны определилось, что приграничное сражение нами проиграно. Остановить противника представлялось возможным лишь где-то в глубине, сосредоточив для этого необходимые силы путем отвода соединений, сохранивших свою боеспособность или еще не участвовавших в сражении, а также подходивших из глубины по плану развертывания.
Войскам, ввязавшимся в бой с наседавшим противником, следовало поставить задачу: применяя подвижную оборону, отходить под давлением врага от рубежа к рубежу, замедляя этим его продвижение. Такое решение соответствовало бы сложившейся обстановке на фронте. И если бы оно было принято Генеральным штабом и командующими фронтами, то совершенно иначе протекала бы война и мы бы избежали тех огромных потерь, людских, материальных, которые понесли в начальный период фашистской агрессии».
Так, ссылаясь на опыт Отечественной войны 1812 года и полководческую деятельность выдающихся военачальников того времени, маршал Рокоссовский ставит под сомнение правильность ведения военных действий Верховным Главнокомандующим и Генеральным штабом.
В период работы над рукописью, когда еще замалчивались ошибки и недостатки в руководстве войной и в ходу были ура-патриотические высказывания многих мемуаристов, это был смелый шаг со стороны автора «Солдатского долга».
Подтверждая сказанное, маршал Рокоссовский писал:
«Враг еще был сильнее, маневреннее нас и по-прежнему удерживал инициативу в своих руках. Поэтому крайне необходимым являлось предусмотреть организацию вынужденного отхода обороняющихся войск под давлением превосходящего противника.
Следует заметить, что ни Верховное Главнокомандование, ни многие командующие фронтами не учитывали это обстоятельство, что являлось крупной ошибкой. В войска продолжали поступать громкие, трескучие директивы, не учитывающие реальность их выполнения. Они служили поводом для неоправданных потерь, а также причиной того, что фронты то на одном, то на другом направлении откатывались назад».
Такие документы, продолжал анализировать Константин Константинович, не соответствовали обстановке, нередко в них излагалось желание, не подкрепленное возможностями войск.
Причиной же появления таких документов являлось стремление военачальников оградить себя от возможных неприятностей. В случае чего можно было обвинить войска, якобы не умевшие выполнить приказ.
«Сколько горя приносили войскам эти «волевые» приказы, сколько неоправданных потерь было понесено! — горестно замечал маршал. И, подводя итог сказанному, писал: — Стоять насмерть и умереть нужно с умом, только тогда, когда этим достигается важная цель, лишь в том случае, если она, смерть немногих, предотвращая гибель большинства, обеспечивает общий успех».
