Армия короля Франции (ЛП) - Элари Ксавье (читаем книги бесплатно .TXT, .FB2) 📗
Элитные рыцари: баннереты
Несмотря на неизбежные различия в происхождении, снаряжении и оплате, королевская армия состояла из людей, сражающихся верхом на лошадях. Элитой были баннереты, дворяне, достаточно могущественные, чтобы получить право "распускать знамя", то есть формировать вместе со своими вассалами тактическое подразделение под своим командованием. Великие бароны, такие как граф Валуа или граф Форез, были, с этой точки зрения, только баннеретами. Знамя являлось знаком командира, большим, чем вымпел простых рыцарей, и обозначало группу рыцарей, оруженосцев и солдат, собравшихся вокруг баннерета. Каждое из этих подразделений состояло из разного числа воинов. Если объявлялся феодальный призыв, баннереты обязаны были явиться с определенным количеством воинов. С другой стороны, если они заключали договор с главнокомандующим армии, то одним из условий соглашения являлся размер их свиты. Иногда, ближе к концу правления Филиппа Красивого, фигурируют "двузнаменные рыцари" (chevalier double banneret), как, например, Жан де Хейли, который служил во Фландрском армии 1314 года с тремя рыцарями и семнадцатью оруженосцами [52]. Поскольку контингент, который он возглавлял, был не больше, чем у простых баннеретов, можно предположить, что для него это было своего рода отличием, не только почетным, но прежде всего финансовым, поскольку его жалование было удвоено. В редких случаях встречались и баннереты-оруженосцы, но, скорее всего, это была лишь временная мера, поскольку баннерет, естественно, должен был быть рыцарем [53].
На поле боя или в походе различные подразделения, собранные каждым баннеретом, группировались в соответствии с их географическим происхождением. Жуанвиль объясняет успех баталии Ги де Мовуазена тем, что почти все, кто в ней участвовал, были "рыцарями его рода и рыцарями, бывшими его тесными вассалами" [54]. Поэтому несомненно, что дворяне были прикреплены к этим группам, что обеспечивало их командиру контроль над своим подразделением. Но даже если это лишь отражение структурирования дворянства, такая организация создает, по крайней мере, две проблемы. Первая заключается в том, что баннерет — высший сюзерен своего отряда, не обязательно был лучшим бойцом или лучшим командиром. Вторая проблема заключается в разной численности состава этих тактических единиц. Герцог Бургундский возглавлял десятки рыцарей и оруженосцев. Мелкий сеньор с ограниченными средствами, но имевший право "распускать знамя", мог явиться в армию только с несколькими бойцами. Ни тактическая организация, ни командование армией от этого не становилось легче.
Рыцарь и его снаряжение
Печати, скульптуры и книжные миниатюры, конкретизированные воспоминаниями Жуанвиля, дают довольно точное представление о внешнем виде участников сражений того времени. Надеваемый поверх акетона (стеганой хлопчатобумажной одежды) хауберк (или кольчуга) мог покрывать все тело, от макушки головы до ступней. Руки защищали кольчужные перчатки, плечи — наплечники, которые могли отводить удары меча. Голову защищал шлем с прорезью для глаз и отверстиями для дыхания. Кожаный стеганный подшлемник, должен был смягчать удары. Очень тяжелый и неудобный, шлем надевался только в преддверии битвы. В остальное время предпочтение отдавалось полусферическим шлемам (цервельерам) или простой "железной шляпе" (шапель-де-фер, капеллине). Жуанвиль рассказывает, что в конце дня сражения он "заставил короля снять шлем и отдал ему мой шлем с полями, чтобы его обдувало ветром". В конце XIII века также появилось подъемное забрало, которое позволяло рыцарю перевести дух, не снимая шлем с головы. Шлем и кольчуга имели значительный вес, так раненый Жуанвиль несколько дней не мог носить шлем и хауберк и вынужден был довольствоваться стеганой курткой (гамбезоном) и капеллиной [55].
Вне боя щит носили на перевязи или прикрепляли к седлу, чтобы освободить одну руку для удержания поводьев, а в другую брали копье с небольшим вымпелом. Меч носился на поясе и использоваться для рукопашного боя, как только заканчивалось первая фаза схватки происходившая на копьях. Также использовали топоры и булавы. При Монс-ан-Певель Филипп Красивый, как говорят, сражался топором, чтобы отбиться от окруживших его фламандцев [56].
Всадник обязательно носил шпоры. Если он был рыцарем, то они были золотыми или, что более вероятно, позолоченные: этот атрибуты рыцарства, фламандцы в большом количестве собрали с трупов французских рыцарей при Куртре. Поверх хауберков носили сюрко, просторный плащ-накидку, похожий по покрою на пончо и часто украшавшийся гербом владельца. Обычно сюрко был длиной чуть ниже колена, имел разрезы в передней и задней части. Одна из самых пикантных сцен в рассказе Жуанвиля — демонстрация египтянами герба графа Артуа, снятого с его трупа и выдаваемого за герб короля Людовика: для мамлюков герб с флер-де-лис, даже с дополнительным изображением замков, олицетворял короля Франции [57]. Герб также мог размещаться на щите и на чепраке лошади.
Стоимость этого снаряжения, естественно, зависела от его качества, и если оно было полным, то, несомненно, и цена его была довольно высокая, но каждый рыцарь или оруженосец снаряжался в соответствии со своими финансовыми возможностями. То же самое относится и к лошадям, цены на которых значительно варьировались в зависимости от того, являлись ли они соммье (sommier, простым вьючным или тягловым животным), ронси (roncin, обычной лошадью) или полфри (palefroi), разновидностью ездовой лошади. Для рыцаря самым важным средством передвижения является боевой конь дестрие (grand destrier или cheval d'armes). В рассказе о битве при Куртре, традиционно приписываемом Лодевику ван Велтему, Морель, конь графа Артуа, стоил более 1.000 ливров. Эта цифра, вероятно, преувеличена, но счета графских конюшен свидетельствуют о покупке трех коней стоимостью 300 парижских ливров, включая "большого коня Мореля" и "большую гнедую испанскую кобылицу", "по приказу графа, когда он узнал, что должен ехать во Фландрию". Эти лошади, вероятно, предназначались в первую очередь для Роберта д'Артуа, но одна из них была отдана Жану де Бюрла, Великому магистру королевских арбалетчиков. Кроме этих престижных животных, лошади, приобретенные в большом количестве по этому случаю, стоили от 10 ливров ("ронси с белым пятном на лбу") до 160 ливров ("серо-коричневая лошадь, с белой мордой и белым хвостом") [58].
Для армии, основу которой составляла кавалерия, вопрос обеспечения лошадьми был крайне важен. В 1279 году Филипп III издал указ, действовавший в течение пяти лет, по которому любой рыцарь, владеющий землями с доходом в 200 ливров, и любой горожанин, владеющий имуществом стоимостью 1.500 ливров, должен был содержать кобылицу, способную производить жеребят, а бароны, графы и прочие, владеющие пастбищами, должны содержать не менее шести племенных кобылиц [59]. Граф Артуа владел конным заводом в Донфроне, для которого регулярно закупались жеребцы и кобылицы [60].
Каждый раз, готовясь к войне, короли возобновляли запрет на вывоз лошадей за пределы королевства. Так было в 1282 году, когда неизбежность войны с Арагоном стала очевидной. 17 августа 1296 года Филипп Красивый запретил вывозить из королевства без его разрешения золото, серебро, драгоценные камни, продукты питания, оружие и лошадей, а также "все вещи, используемые на войне, какое бы название они ни носили" (bellica munimenta quocunque nomina censeantur). После Куртре был запрещен экспорт всех товаров, включая пшеницу и вино. В этом же духе в День всех святых 1296 года было принято решение, на время войны, запретить вывоз "боевых коней" (equi armorum) [61].
