Что такое собственность? - Прудон Пьер Жозеф (мир книг TXT) 📗
Мало работать, много потреблять и заниматься любовью.
Вне свободы и права нет спасения!
При свободе и праве нет более изнеженности!
Производитель получает все гарантии, тщетно требуемые им от централизации, предоставляющей его собственным силам. Наступает конец царству женщин. Французская нация, сохраняя свои качества, приобретает еще качества других народов.
Корень проституции лежит в чувственности и идеализме: она может назваться подчинением их цели низшей, наслаждению и сластолюбивым утехам.
Всякое учение, которое, вместо того чтобы умерять воображение и чувства, подчинять страсть справедливости, стремится удовлетворять и льстить им, влечет за собою блуд и порнократию.
Такова, например, любовная философия Ж. Ж. Руссо, точно так же, как и натурализм Бернардена де Сен–Пьера. Оба эти писателя весьма строгие моралисты в лучших местах своих сочинений; их намерения всегда чисты; но в них просвечивают иногда двусмысленные тенденции, которыми они обязаны уступкам, делаемым ими любви, тенденции, которые отразились также на их жизни…
К этой категории принадлежат все древние и современные идолопоклонники, артисты и dilеttanti [142]. Преобладание эстетического принципа над принципом юридическим и нравственным составляет настоящую основу порнократии. Этим–то путем все люди доходят до проституции совести, к пренебрежению правом, к эпикурейской философии; ими овладевает вначале артистическое наслаждение, поклонение прекрасному, а затем эпикуреизм и сенсуализм.
Все артисты и литераторы, за весьма немногими исключениями, все — люди не особенно нравственные, чувствуют мало уважения к праву и ведут далеко не образцовую жизнь.
Альбрехт Дюрер, Рембрандт и др. вели иного рода жизнь…
Причина зла заключается в учениях сенсуалистических реформаторов — Гельвеция, Сен–Ламбера и др., а в наше время сенсимонистов, фаланстериан, коммунистов, последователей учения Анфантена.
Последний поставил себе задачей реабилитацию плоти; он не мог иначе понять духа революции, уничтожающей его учение. Он обоготворяет богатство, роскошь, любовь и сладострастие.
Фурье строит свою систему на развитии страстей, на их свободе и природном равновесии. Самопожертвование излишне; жертва не может существовать.
Оба забывают, что способность потребления и наслаждения превосходит способность производства; что человеческий труд только с неимоверными усилиями может доставить каждому очень ограниченное благосостояние; что сладострастие гораздо сильнее влечет нас, чем труд, и что если последний не поддерживается высшей, строгой, повелительной силой совести, то наступает царство анархии и беспорядка.
Идеал указывает людям на нечто высшее, совершенное…
Показывая золото, драгоценные сосуды, различного рода драгоценности, мы не научаем еще умению налаживать богатство!
Заставляя маршировать солдат, угрожая Европе 600 000 штыков, мы еще не обладаем влиянием и силой!
Обманывая, пускаясь на различного рода хитрости, мы еще не вполне постигаем искусство политики.
Давая нюхать запах различного рода яств, мы еще не научаем готовить кушанье!
Разве достаточно быть больным или здоровым, для того чтобы знать медицину?
Разве любовь и брак заключаются в созерцании обнаженных красот?
Разве справедливость заключается в конституции, кодексах и процедуре?……………………………………………………………………………………..
………………………………………………………………………….
Да, тысячу раз да, все безнравственно, все заслуживает упрека пред лицом справедливости.
Собственность есть кража.
Община есть разложение!
Конкуренция есть разбой!
Торговля есть спекуляция!
Власть есть насилие!
Всеобщая подача голосов есть анархия!
Любовь есть прелюбодеяние!
Труд есть рабство!
Но это не мешает им, однако, быть необходимыми частями общественного устройства.
Других не существует.
Они составляют силы духовного мира и мира экономического.
Что же освещает и упрочивает их?
СПРАВЕДЛИВОСТЬ!
Самолюбие и принцип справедливости:
Чем более я сознаю свою красоту, тем более я уважаю себя.
Чем сильнее я люблю, тем сильнее мое желание нравиться и тем более я уважаю себя; но чем более я уважаю себя, тем справедливее.
Все чувствуют себя сильными, повторяя старое, как мир, избитое правило, что любовь управляет людьми, что она торжествует над героем, точно так же, как и над рабом, над мудрым, точно так же, как и над невеждой, что ее могущество непреодолимо, неизбежно.
Существует еще много роковых и непреодолимых влияний! Что же доказывается этим?
Вы неизбежно должны есть и пить; это еще не доказывает вашу обязанность получать наш обед со стола или кухни соседа. Вам нужно работать, честно зарабатывать ваш обед, и делать это каждый день!..
Да, любовь всесильна! Но не похищайте чужого добра; покоритесь условиям нормальной любви — браку, с вытекающими из него последствиями.
Конкубинат составляет, по законам природы, смертельный грех. Законодатель должен изгнать его… Цивилизация идет по этому направлению.
Смешение понятий и анархия идей ведет нас к разложению и проституции.
Проституция же и умственное разложение влечет за собой хаос: одна обусловливается другим.
Безнравственный человек не обладает ни нравственными, ни религиозными, ни философскими принципами; он поступает вопреки своей совести. Проницательность ума несовместима с потемками нравственного сознания.
Беспорядок влечет за собой беспорядок; порядок же обусловливается порядком.
Оба непрестанно ведут войну между собой.
Просветите умы, и вы исправите нравы; очистите совести, вложите в сердца веру в справедливость, и они переделают учение, свою философию, свою науку.
Потому–то женщина, рассудок, привычки и стремления которой противоречат ее способностям, ее добродетелям, скоро утрачивает нравственный и здравый смысл. Она становится животным.
Французский народ есть народ–женщина.
Он обладает прекрасными высшими способностями; он любезен в обществе, одарен скорым соображением, симпатичностью, податливостью, общежитием, щедростью, восприимчивостью к прекрасному и геройством.
Он производит великих гениев, великих писателей, великих мыслителей, великих артистов, великих изобретателей, великих ученых.
Он будет идти вперед, пока стоит мир, и никогда не решится отстать от других народов. Он старается делать все лучше других, и горе странам, тормозящим его стремление.
Несмотря на все это, всеми признано, что француз, всегда готовый воспламениться и взбунтоваться, не обладает, как и женщина, возвышенным чувством свободы, гражданской и политической. Он, как женщина, не понимает свободы и мало заботится о ней.
Он, как женщина, легко делается жертвой лести.
Он должен быть сдерживаем смесью ласки и приказания, как дети и женщины. Он лишен достоинства свободного человека и нравственного смысла, высшие дары эти слабы в нем, как и в женщине.
Он тщеславен, как женщина, легковерен и шарлатан, как они. Так как правительство служит всегда выражением общества, то часто случается, что управление Францией находится в руках посредственности, умов, не имеющих в себе ничего мужественного и носящих фальшивые бороды.
Революция 89–го года произвела несколько настоящих мужчин; демократия отвергла их и забросала их грязью. Мирабо, Дантон.
Но она поклонялась Робеспьеру.
Франция не сумела оценить ни Ришелье, ни Кольбера, ни Тюрго; она всегда предпочитала им Фуке, Лувуа и Неккера.
Это заметно даже в клубах при раздорах партий.
Журнал, имеющий много подписчиков, всегда будет ниже посредственности.
Французская революция не есть дело нации.
Нация отвергла Тюрго; она игнорировала Мирабо; она не поняла Монтескье, она не знает, что такое конституционная система; она не доверяет людям с принципами, но зато она всегда проявляет нежность к людям чувства.
