Искусство и жизнь - Моррис Уильям (читать полностью бесплатно хорошие книги TXT) 📗
На мой взгляд, занятия декоративным ремеслом можно разделить на три вида. К первому относится чисто механическая работа. Люди, занятые ею, всего лишь машины, и чем меньше они думают о том, что делают, тем лучше для работы, если они, конечно, соответствующим образом обучены. Говоря откровенно, цель такой работы не производство товаров всякого рода, а то, что, с одной стороны, называется обеспечением рабочих занятиями, с другой же стороны, то, что называется производством прибыли. Иными словами, цель состоит в увеличении армии механических тружеников и умножении богатств того человека, который заставляет их работать и вследствие какого-то извращения понятий называется на нашем современном языке «фабрикантом» [23]. Назовем этот вид работы механическим трудом.
Второй вид — более или менее — в зависимости от конкретных обстоятельств механический труд, но он всегда может выполняться лучше или хуже. Если он должен быть выполнен хорошо, то это требует от рабочего внимания, и тогда на работе остается отпечаток его индивидуальности. В изделии тогда будет заключено больше или меньше искусства, что, во всяком случае, зависит от самого рабочего. Он будет работать так над своим изделием отчасти для того, чтобы заработать свой хлеб не слишком тяжелым или противным способом и сделать радостным даже свой рабочий день, отчасти же чтобы произвести на свет вполне достойные товары — предметы, которые заслужат похвалу и которыми люди будут наслаждаться. Такой труд я назвал бы осмысленным трудом.
Третий вид труда содержит очень мало механических элементов, если они вообще в нем есть. Он совершенно индивидуален, то есть создаваемый им продукт никогда не мог бы быть сделан каким-либо другим человеком. Собственно говоря, эта работа доставляет наслаждение, она, правда, приносит и страдания и усталость, в ней есть и трудности, но все это — заботы прекрасной жизни, темные пятна, благодаря которым еще ярче свет, романтика труда, которая лишь возвышает, а не угнетает труженика. Я назвал бы такую работу творческим трудом.
На первый взгляд вам может показаться, будто между творческим и осмысленным трудом больше различия, чем между осмысленным и механическим. Но это не так. Различие между осмысленным и механическим трудом — это различие между светом и тьмой, Ормуздом и Ариманом, а различие между осмысленным трудом и той работой, которую я, за неимением лучшего слова, называю творческим трудом, сводится лишь к степени. В период расцвета высокого искусства резкого разрыва цепи между изделием самого скромного осмысленного груда и самым выдающимся произведением творческого труда не существовало. От бедного ткача, который радуется при виде красок своей ткани, вплоть до великого художника, терзающегося сомнениями и беспокойством, сможет ли он выразить в картине все свое миропонимание или только девять десятых его, все они — художники, то есть люди, тогда как механический работник, не отличающий ярких красок от тусклых и знающий их только по номерам, в процессе своей работы является не человеком, а машиной. Если осмысленный труд сочетается с творческим, то между ними нельзя провести четкой грани; в самые лучшие и благодатные времена развития искусства едва ли существует осмысленный труд, который не является также творческим, и даже в самом выдающемся творческом труде обнаруживаются едва заметные усилия, сомнения или признаки невыраженных желаний; благословенное равенство возвышает меньшее искусство и придает спокойствие более высокому.
Механический труд порожден спешкой и безрассудством цивилизации, которую с таким успехом насаждали средние классы нашей страны. По видимости, он враждебен цивилизации, он — проклятие, которое цивилизация породила на свою голову, и у нее уже нет возможности ни ликвидировать этот механический труд, ни ввести его в определенные рамки. Таким представляется теперь этот труд, но, поскольку он несет с собою перемены, перемены громадные, вполне может статься, что он несет с собой нечто большее, чем простой ущерб. Несомненно, он уничтожит искусство в нашем теперешнем его понимании, если только он сам не будет уничтожен искусством будущего. Но, кроме того, вероятно, этот труд уничтожит и то, что отравляет искусство. А кончит он самоубийством, расчистив пути для нового искусства, о формах которого мы ничего не знаем.
Осмысленный труд — это дитя борющейся, преисполненной надежды и передовой цивилизации. Назначение его — придать новый интерес простой и бедной событиями жизни, успокоить тревогу невинной радостью, вдохновляющей на полезные для человечества дела, подарить миллионам тружеников надежду, которая ежедневно возобновляется и не чревата разочарованиями.
Творческий труд — цветок торжествующей, многообещающей цивилизации. Он вызывает в людях стремление к совершенству. Любая претворенная им в жизнь надежда рождает новую. Самая сердцевина этого труда — это достоинство и смысл жизни, он побуждает к всеобщему пониманию, к преодолению страха и ненависти, — одним словом, это и символ, и таинство мужества мира.
Но теперь с этими тремя видами труда дело обстоит так: механический труд поглотил осмысленный и весь нижний слой творческого труда. Невообразимая, громадная масса несчастных тружеников противостоит теперь немногочисленному, но все еще сверкающему доспехами воинству избранников. Все, что осталось от искусства, сплачивается вместе в цитадели высшего интеллектуального искусства и отчаянно там защищается.
На первый взгляд надежда этого искусства на победу очень смутна, и все же нам, ныне живущим, кажется, что человек не утратил еще всю ту часть своей души, которая жаждет красоты. Более того, мы не можем не надеяться, что искусство еще не умирает. Если нам не суждено обмануться в этой надежде, если искусство наших дней и в самом деле выйдет живым из того безысходного болота, которое мы называем XVIII веком, оно несомненно, развиваясь, наберет силу и обогатится новыми формами духовной жизни и надежды, которые теперь едва ли известны, а затем, каким бы изменениям ему ни пришлось подвергаться, оно в конце концов одержит победу и принесет человечеству непреходящую радость. Некоторые полагают, однако, что если оно будет лишь отражением и слабым отблеском той славной осени, которой завершился расцвет могучего средневекового искусства, то немного понадобится, чтобы убить его: механический труд уничтожит художественное ремесло, и искусство погибнет.
Я слишком поглощен собственным делом, чтобы очень уж тревожиться из-за того, что может произойти после. Могу сказать лишь одно: если даже вы не много знаете об искусстве и не слишком озабочены его судьбой, но вам все-таки тягостно думать об этой бессодержательной пустоте, то не заглушайте мысль о нем, вновь и вновь размышляйте об искусстве, бейте тревогу, пока это будущее не представится вам нестерпимым, и тогда примите решение, что вы не станете с ним мириться. Если даже вы не верите в современных художников, расчищайте дорогу для художников будущего. И тогда мы не будем видеть в вас врагов, как бы жестоко вы ни обращались с нами.
Я говорил о самой важной стороне вашей задачи. Я убеждал вас серьезно подумать о том, как сохранить то, что осталось, и восстановить то, что утрачено естественной красотой земли. С не меньшим усердием убеждаю я вас сделать все возможное, чтобы создать хотя бы островок твердой земли среди громадного потока механического труда, чтобы отвоевать для самих себя и ваших товарищей человеческий и радостный труд.
Но если трудно сберечь красоту земли, то эта задача намного труднее. Я не могу притворяться, будто мы способны пойти против нашего врага в прямое наступление. Все же, несомненно, можно сделать кое-что или по крайней мере заложить фундамент для чего-то нового.
Ибо искусство рождает искусство, а достойно сделанное, выполненное изделие, доставляющее наслаждение и исполнителю и потребителю, рождает желание создать еще лучшее, и поскольку механический труд не в силах создать художественное произведение, то потребность в подлинном искусстве будет означать потребность в осмысленном труде, который, продлись его существование, сумеет эту потребность должным образом удовлетворить. По крайней мере я на это надеюсь.
