Философия - Кузнецов В Г (онлайн книга без .TXT) 📗
Ниже мы вернемся к этой характеристике. Пока же отметим, что различение спонтанности и целесообразности, позволяющее нам отличить деятельность от физических процессов, еще не позволяет нам отличить ее от иной разновидности природных процессов - поведения живых биологических систем, которое также нельзя считать спонтанным.
Конечно, нетрудно убедиться в том, что поведение бобров обладает всеми свойствами физического процесса - связано с преобразованием вещества и энергии, с чисто механической "работой". Однако, как и в случае с человеком, поведение бобров выходит за рамки физических реалий - объясняя его, мы должны принять во внимание не только "энергетику" процесса, но и его сугубо избирательный характер, способность биологических систем осуществлять адресный "выброс" физической активности, ее локализацию в "данном месте и в данное время".
В самом деле, вопрос "зачем?", адресованный уже не ветру, а бобрам, подгрызшим и свалившим дерево, отнюдь не выглядит бессмысленным. Обратившись к натуралистам, мы получим ответ на любой из вопросов "зачем?", адресованных к подобным актам поведения: узнаем, зачем бобры валят деревья, зачем им нужен строительный материал определенной формы и размера, зачем нужны плотины, которые возводят из этого материала, и т.д. и т.п. Все это
281
позволяет нам утверждать, что действия животных, как и действия человека, имеют целесообразный характер, осуществляются не "просто так", а ради некоторой заранее определенной цели, программирующей содержание и направленность поведенческих реакций [10].
Чем же отличается тогда поведение животных от деятельности человека? Сильно искушение ответить на этот вопрос простейшим образом - путем указания на характер целей, которые ставят перед собой люди и животные. В самом деле, человек может ставить перед собой цель изучить иностранный язык, написать учебник по философии, быть избранным в парламент или, наконец, продать срубленное им в лесу дерево. Ясно, что ни одна из этих целей животным недоступна. И тем не менее различение биологических и социальных систем путем разведения информационных векторов их поведения - путь ошибочный и тупиковый.
Дело в том, что все "экзотические" для животного человеческие цели имеют промежуточный, "операциональный" характер и должны отличаться от конечных целей существования. Критерий такого отличия прост - промежуточной является функциональная цель, которая служит средством достижения более фундаментальной, "самозамкнутой", т.е. субстанциальной, цели, относительно которой бес-смысленен вопрос "зачем?". Мы вправе спросить человека, зачем он стремится быть избранным в парламент. Представим себе, что он ответит нам так: "Стремлюсь улучшить жизнь своих избирателей". После этого мы получим право спросить, как именно он собирается это сделать. Но имеет ли смысл иной вопрос - зачем нужно улучшать жизнь людей, зачем нужно, чтобы люди жили лучше? Очевидно, что единственным осмысленным ответом на этот вопрос будет констатация того факта, что человеческое стремление к лучшей жизни (как бы ни понималось конкретными людьми это улучшение) самоцельно; люди стремятся к ней не "зачем-то", а "потому что" - потому что так устроена человеческая природа, такой ее создала эволюция или господь бог.
Очевидно, что и социальная, и биологическая жизнь обладают общей фундаментальной целью самосохранения в среде существования. Однако существует несколько принципиальных различий между самосохранением животного и самосохранением человека, о которых следует сказать особо.
Прежде всего потребность самосохранения как важнейшая доминанта поведения дана животному через инстинкт - передаваемую генетически программу действий, которую животное не выбирает и которую оно не может произвольно изменять. Единственно возможная для животного альтернатива - это "выбор" между программами индивидуального и видового самосохранения, предполагающий самопожертвование отдельных особей ради сохранения всей популяции. Однако в любом случае "героический" поступок птицы, бросающейся в пасть кошки ради сохранения птенца, не есть победа над инстинктом, а всего лишь следование ему, подчинение безусловному рефлексу, более фундированному, чем инстинкт индивидуального самосохранения.
282
С человеком обстоит иначе. Люди, как известно, способны - осознанно и добровольно - выбирать между жизнью и смертью. Лишь человек может добровольно уйти из жизни по причине неразделенной любви, творческих неудач, "потери лица" и прочих "несущественных" с биологической точки зрения обстоятельств.
Казалось бы, это ставит под сомнение наше утверждение о том, что самосохранение является конечной целью существования не только животных, но и человека. Однако это не так. Человек, безусловно, руководствуется парадигмой самосохранения, однако в отличие от животного это самосохранение не сводится к безусловным целям физического выживания.
В действительности человек свободен выбирать между двумя принципиально разными формами самосохранения. В одном случае оно предполагает сохранение биологического факта жизни, а в другом - речь идет о сохранении определенного качества жизни, в жертву которому нередко приносится сам факт биологического существования. Офицер, предпочитающий смерть бесславному плену, отнюдь не нарушает жизненную парадигму самосохранения. Просто приоритетным для него является не факт жизни, а достоинство жизни, не биологическое выживание, а сохранение собственной социокультурной идентичности, которая невозможна без сбережения офицерской чести.
Таково первое фундаментальное отличие между самосохранением людей и животных. Второе отличие состоит в том, что филогенетически самосохранение животных осуществляется по типу гомеостаза, когда целью биологической системы является сохранение ее изначальных состояний. Специфика человеческого самосохранения состоит в том, что оно включает в себя парадигму развития, предполагает кардинальную смену качественных состояний, и это не деформирует систему, а становится условием ее выживания. Иными словами, самосохранение человека осуществляется по известному "принципу велосипедиста", который должен постоянно крутить педали, двигаться вперед, чтобы не опрокинуться навзничь.
С учетом этих оговорок мы можем считать конечные цели человека эквивалентными целям живых организмов. И люди, и животные принадлежат к одному и тому же типу негэнтропийных систем, способных поддерживать уровень собственной организации, препятствовать ее хаотизации, осуществляя информационное самосохранение в среде существования. Поэтому различие между социальным и биологическим следует искать в способах достижения этой общей цели.
Однако и в этом случае поиск различий должен начаться с констатации сходств. Дело в том, что и в случае с людьми, и в случае с животными способом самосохранения в среде существования являет
283
ся адаптация к ее условиям, т.е. изменение внутренних характеристик системы в соответствии с целями выживания и при этом сохранение качественной определенности. Так, животные приспосабливаются к воздействиям среды главным образом путем морфологической перестройки своего организма, механизмом которой являются мутационные изменения, закрепляемые или "выбраковываемые" средой. Человек же в течение нескольких десятков тысяч лет сохраняет свою телесную организацию неизменной, колоссально изменив при этом образ своей жизни. Все это произошло в результате того, что людям присуща способность приспосабливаться к среде существования не пассивной "подстройкой" своего организма к ее требованиям, а активным изменением самой среды, "подгонкой" ее под свои собственные нужды.
Так, ветер "под присмотром" человека не только "гоняет стаи туч", но и вращает крылья поставленных на его пути мельниц, распаханная земля рожает уже не случайные растения, а специально подобранные злаки, огонь из страшной разрушительной силы превращается в мирный домашний очаг, обогревающий, кормящий и защищающий людей. Человеческая деятельность - не просто адаптация, а активный процесс "приспосабливающего приспособления". На языке социальной теории это означает, что человеческая деятельность изначально выступает как труд, т.е. способность предметно преобразовывать среду существования, создавая средства жизни, отсутствующие или недостающие в ней".
