Этьенн Бонно де Кондильяк - Богуславский Вениамин Моисеевич (книги читать бесплатно без регистрации полные txt) 📗
В «Трактате об ощущениях» метафизическая прямолинейность нередко приводит к игнорированию этой сложности. В этом произведении возникновение каждой более сложной формы сознания из предшествующей, менее сложной изображается как непрерывный процесс, не приносящий ничего качественно нового. При этом вовсе не упоминается ни об отличии воспоминания, вызываемого по нашей воле, от воспоминания, возникающего непроизвольно, ни о необходимости каких бы то ни было знаков для произвольной памяти и для размышления вообще. Статуя, не пользующаяся никакими знаками, совершает умозаключения и сложные рассуждения, создает самые отвлеченные понятия (тело, протяженность, длительность, движение), она предвидит то, что может произойти в будущем, в том числе последствия своих поступков и т. д.
Изменение своего понимания значения языка для мышления Кондильяк объясняет так: «Если читатель вспомнит, что я доказал, насколько необходимы знаки для составления отчетливых идей всякого рода, то он склонен будет думать, что я часто предполагаю у нашей статуи больше знаний, чем она может приобрести. Но следует отличать… теоретические знания от знаний практических. В языке мы нуждаемся лишь для первых…» (16, 2, 334), Анализ знаний, сознательное их применение, методическая классификация предметов, отчетливые абстрактные идеи — таковы, говорит философ, особенности теоретических знаний, требующих языка. Практические же знания, применяемые лишь по привычке и связанные с чисто инстинктивным поведением, в языке не нуждаются. Но в «Трактате…» за статуей недвусмысленно признается способность анализировать, классифицировать, взвешивать последствия своих поступков, обдуманно и свободно выбирая тот или иной образ действий, и даже подавлять свои страсти. Это вовсе не позволяет рассматривать ее поведение как бессознательное, инстинктивное, а применение ею знаний как совершаемое лишь по привычке. Что касается отчетливости абстрактных идей, то, по словам Кондильяка, абстрактные идеи статуи о величинах и фигурах отчетливы, а ее абстрактные идеи о чувственно воспринимаемых предметах смутны в том смысле, что, хотя статуя отличает эти идеи друг от друга, она не представляет себе отчетливо всех качеств предметов. Но этот недостаток, как явствует из трактата, свойствен и абстрактным идеям людей.
Таким образом, из текста «Трактата…» явствует, что познание, нуждающееся в языке, лишь более обдуманно использует имеющиеся знания, лишь более методично их классифицирует, более тщательно анализирует. Эти параметры у человека только по степени, количественно отличаются от соответствующих параметров у статуи, и совершенно непонятно, почему человек не может обойтись без языка, а статуе он не нужен.
В «Трактате об ощущениях» Кондильяк отходит также от развитых в «Опыте…» мыслей о роли общения между людьми. Четвертая часть трактата — «О потребностях, мастерстве и идеях изолированного человека, одаренного всеми органами чувств» — целиком посвящена доказательству того, что у человека, лишенного какого бы то ни было общения с себе подобными, возникают самые абстрактные понятия и сложные логические построения: он начинает понимать, что хорошо и что плохо, давать эстетические оценки, он осознает свою зависимость от окружающих вещей, приписывает неодушевленным явлениям природы преднамеренные действия и обращает к ним молитвы с целью снискать их благоволение. Присущее каждому ощущению свойство быть приятным или неприятным; наличие органов осязания, обладающих подвижностью и гибкостью, и их движения, направленные на манипулирование телами; возникающие в окружающей природе явления, препятствующие наслаждению человека, и явления, угрожающие ему страданиями, — вот все, что необходимо и достаточно для формирования все более многочисленных и многообразных потребностей; этого в свою очередь достаточно для умножения действий человека и соответственно для расширения и углубления познания им мира, для создания и развития высших форм его сознания и поведения. Общения с другими людьми для этого не требуется. Такова центральная мысль четвертой части трактата. Упоминавшийся выше чисто декларативный характер выдвигавшегося мыслителями XVIII в. требования обратиться к живому, конкретному человеку, свойственное им фактически абстрактное понимание человека, рассматриваемого вне реальных, социальных условий его бытия, — все это доведено здесь Кондильяком до своего крайнего, гипертрофированного выражения.
Отказ от тезиса о том, что язык и общение — необходимые условия возникновения и развития человеческого мышления, заставляет Кондильяка изменить интерпретацию приводившегося им в подтверждение этого тезиса случая с ребенком, выросшим среди медведей. Этот ребенок, разъясняется в «Трактате…», не был лишен разума, а лишь «обладал им в меньшей степени, чем мы» (там же, 358).
Различие положений «Трактата…» и «Опыта…» отмечается некоторыми исследователями, например Ж. Леруа (см. 51, 1). Но, как правило, эти различия не привлекали к себе внимания ученых. А в книге интуитивиста Г. Мадинье (1938) даже утверждается, что «Трактат…» и «Опыт…» не противоречат друг другу, а лишь исследуют два этапа духовного развития человека: формирование практических знаний («Трактат…») и формирование теоретических знаний («Опыт…») (см. 53, 4–5).
Однако приведенные выше сопоставления достаточно ясно говорят о том, что в некоторых важных вопросах, особенно в вопросе о роли языка, «Трактат…» представляет собой отход от взглядов, защищаемых в «Опыте…». В «Трактате…» вообще очень мало говорится о языке и о знаках. Но не потому, что философ утратил интерес к этой проблеме: живой интерес к проблемам, связанным с языком, не покидал Кондильяка на протяжении всей его жизни, о чем свидетельствуют два последних его труда. Более того, при внимательном рассмотрении «Трактата…» обнаруживается, что в нем впервые высказываются те мысли о значении языка для теоретического познания, которые позднее были детально разработаны в «Логике» и в «Языке исчислений». В этих работах Кондильяк также возвращается к некоторым важным идеям «Опыта…».
Глава IV
РЕШЕНИЕ ПСИХОФИЗИЧЕСКОЙ ПРОБЛЕМЫ. ЖИВОТНЫЕ И ЛЮДИ
Такие мысли с точки зрения религиозного мировоззрения, утверждавшего противоположность между человеком, имеющим душу, искру божью, и животными, лишенными этой искры, представлялись весьма опасными, ведущими к явно антирелигиозным и материалистическим выводам. В этом же духе еще в XVI в. выступил М. Монтень, находивший у «наших братьев» животных все свойственные человеку формы духовной жизни и писавший, что нередко один человек отличается от другого гораздо больше, чем животные отличаются от нас. Если человек, замечал Монтень в «Апологии Раймунда Себундского», не понимая языка животных, отказывает им на этом основании в интеллекте и эмоциях, присущих якобы лишь людям, — он на том же основании должен отрицать мысли и чувства у людей, говорящих на незнакомом ему языке. Такую же позицию по этому вопросу заняли в XVII в. Г. Лами и П. Бейль, решительно опровергавшие Р. Декарта, отрицавшего наличие у животных не только абстрактного мышления, но и ощущения и каких бы то ни было переживаний вообще. Незадолго до опубликования «Трактата от ощущениях» Ламетри не только подверг резкой критике картезианскую концепцию «животного-машины», защищая посредством данных сравнительной анатомии и физиологии тезис о чисто количественном характере отличий человека от животных как в физическом, так и в умственном отношении, но и сделал вытекающие из этого тезиса материалистические и атеистические выводы (включая вывод о животном происхождении человека).
