Размышления - Аврелий Марк (читаем полную версию книг бесплатно TXT) 📗
14. Разум и искусство разумения суть способности, которым довольно себя и дел, сообразных себе; устремляются они из свойственного им начала, а путь их прямо к лежащему перед ними назначению. Вот и называются такие деяния прямодеяниями, знаменуя таким образом прямоту пути.
15. Не заботиться человеку ни о чем таком, что не есть задание человека, поскольку он человек. Не требуется это человеку, не подразумевает этого сама человеческая природа и не назначено это как совершенство человеческой природы. Нет, не в этом назначение человека, и не в этом то, что составляет его назначение, — благо. К тому же если бы что-нибудь из этого входило в задание человека, то пренебрегать этим или противостоять не было бы заданием, и не хвалы был бы достоин тот, кто доволен и без этого; и не был бы благороден тот, кто меньше, чем мог бы, этим пользуется, если бы только благо это было. Между тем, чем больше человек лишает себя этого или чего-нибудь подобного, а то ещё сносит, когда его этого лишают, тем он лучше.
16. Каковое часто представляешь себе, такова будет и твоя мысль, потому что душа пропитывается этими представлениями; вот и пропитывай её с упорством такими представлениями, что, где живешь, там можно счастливо жить. А живешь при дворе, значит можешь счастливо жить при дворе. И опять же: ради чего устроена всякая вещь, к тому она и устроена, а к чему устроена, к тому стремится, а к чему стремится, в том её назначение, а где назначение, там и польза всякой вещи, и благо. Так вот благо разумного существа в общности, а что мы рождены для общности, давно доказано. Или не явственно доказано, что худшее ради лучшего, а лучшее одно ради другого? А ведь одушевленное лучше бездушного, разумное же — одушевленного.
17. Гнаться за невозможным — безумие. А невозможно, чтобы негодные не поступали в общем именно так.
18. Ни с кем не случается ничего, что не дано ему вынести. Вот с другим случилось то же самое, а он либо не ведает, что оно случилось, либо выказывает величие своего духа и остается уравновешен и не сломлен бедой. Так ведь это же страшно, чтобы неведение или похвальба были сильнее благоразумения.
19. Вещи сами по себе ничуть даже не затрагивают души, нет им входа в душу и не могут они поворачивать душу или приводить её в движение, а поворачивает и в движение приводит только она себя самое, и какие суждения найдет достойными себя, таковы для нее и будут существующие вещи.
20. Вообще-то расположенность к человеку у нас чрезвычайная — поскольку надо делать им хорошее и терпеть их. А поскольку иные становятся поперек пути в деле, к какому я расположен, человек уходит для меня в безразличное, не хуже солнца, ветра, зверя. Помешать деятельности такое может, но для моего устремления и душевного склада это не помеха — при небезоговорочности и переходе, когда мысль переходит и преобразует в первостепенное всякое препятствие нашей деятельности. И продвигает в деле самая помеха делу и ведет по пути трудность пути.
21. Из всего, что есть в мире, чти сильнейшее, а это то, что всем распоряжается и всем ведает. Точно так же из всего, что в тебе, чти сильнейшее — оно как раз единородно первому. Ибо и в тебе это то, что распоряжается другими, и твоя жизнь им управляема.
22. Что не вредно городу, не вредит и гражданину. При всяком представлении о вреде применяй такое правило: если городу это не вредит, не вредит и мне; если же вредит городу, то не следует сердиться на повредившего городу. Недосмотр в чем?
23. Помышляй почаще о той быстроте, с которой проносится и уходит все, что существует или становится. Ибо и естество, подобно реке, в непрерывном течении, и действия в постоянных превращениях, и причины в тысячах разворотов; даже и то, что близко, ничуть не устойчиво, а беспредельность как прошлого, так и будущего — зияние, в котором все исчезает. Ну не глуп ли тот, кто при всем том надувается или дергается или вопит, словно велик этот срок и надолго эта досада.
24. Помни о всеобщем естестве, к коему ты такой малостью причастен, и о всецелом веке; коего краткий и ничтожный отрезок тебе отмерен, и о судьбах, в коих какова вообще твоя часть?
25. Другой погрешил чем-то против меня? Пусть сам смотрит — свой душевный склад, свои действия. А я сейчас при том, чего хочет для меня общая природа, и делаю я то, чего хочет от меня моя природа.
26. Ведущая и главенствующая часть твоей души пусть не знает разворотов от гладких или же шероховатых движений плоти и пусть не судит с ней заодно, но очертит это и ограничит эти переживания соответствующими частями тела. Когда же они передаются мысли по иному — по единострастию единенного тела, тогда не пытаться идти против ощущения, раз уж оно природно; пусть только ведущее от самого себя не прилагает признания, будто это добро или зло.
27. Жить с богами. А живет с богами, кто упорно показывает им, что душе его угодно уделяемое ей, и что делает она то, чего желает её гений, коего, словно кусочек себя, Зевс каждому дал защитником и водителем. Дух и разум каждого — это он.
28. На потного сердишься ты? на того, у кого изо рта пахнет? Ну что, скажи, ему поделать? такой у него рот, пазуха такая, и неизбежно, чтобы было оттуда такое выделение. — Но ведь человек разум имеет, мог бы заняться этим и сообразить, в чем погрешность. — Вот хорошо-то! Выходит, и у тебя разум; так ты и продвинь своим разумным складом разумный склад другого; укажи, напомни. Послушается, так исцелишь, и сердиться нечего. Ни на подмостках, ни на мостовой.
29. Как ты помышляешь жить, уйдя отсюда, так можешь жить и здесь; а не дают, тогда вовсе уйди из жизни, только не так, словно зло какое-то потерпел. Дымно — так я уйду; экое дело, подумаешь. А покуда ничто такое не уводит меня из жизни — я независим, и никто не помешает мне делать то, что желаю в согласии с природой разумного и общественного существа.
30. Разум целого обществен — сделал же он худшее ради лучшего, а в лучшем приладил одно к другому. Ты видишь ли, как он все подчинил, сочинил, всякому воздал по достоинству и господствующее привел к единению друг с другом.
31. Как ты относился до сих пор к богам, родителям, братьям, жене, детям, учителям, дядькам, друзьям, домашним, к рабам? ко всем ли у тебя до сих пор получается: «Не совершить ничего беззаконно и не сказать»? Вспомни и то, что ты уже прошел и на что тебя уже хватило, и что теперь полное у тебя знание жизни и что это последнее твоё служение, и сколько прекрасного ты видел и сколько раз пренебрег наслаждениями или болью, сколько славы не взял, к скольким недобрым был добр.
32. Как могут души неискушенные и невежественные смущать искушенную и сведущую! А какая душа искушена и сведуща? Та, которая знает начало, назначение и разум, который проходит сквозь все естество и через целую вечность, по определенным кругооборотам всем управляя.
33. Недолго, и стану пепел или кости, может имя, а то и не имя. А имя-то — звук и звон, да и все, что ценимо в жизни, — пусто, мелко, гнило; собачья грызня, вздорные дети — только смеялись и уж плачут. А верность, стыд, правда, истина «на Олимп с многопутной земли улетели». Что же тогда и держит здесь, раз ощущаемое нестойко и так легко превращается, чувства темны и ложновпечатлительны, а и сама-то душа — испарение крови. Слава у таких — пустое. Так что же? Готовишься с кротостью либо угаснуть, либо перейти. А пока не пришел срок, чем довольствоваться? Чем же иным, кроме как чтить и славить богов, а людям делать добро. Выдерживай их, воздерживайся от них. А что не находится в пределах твоей плоти и дыханья, об этом помни, что оно не твоё и не от тебя зависит.
34. В любой час можно обрести благое течение, раз уж можно идти благим путем, раз уж можно путем признавать и действовать. Две вещи общие душе бога, и человека, и всякого разумного существа: не знать помехи от другого, а ещё то, чтобы видеть благо в душевном складе и деянии правдолюбца и на этом завершать желание.
35. Если это не мой порок и не деятельность, сообразная моему пороку, и нет вреда от этого общему, зачем я не безразличен к этому? Ну, а что вредит общему?