О проблемах языка и мышления - Ленин Владимир Ильич (книги хорошего качества txt) 📗
Ни одному из этих философов и в голову не приходило задать себе вопрос о связи немецкой философии с немецкой действительностью, о связи их критики с их собственной материальной средой.
►(К. Маркс и Ф. Энгельс. Немецкая идеология. – Соч., IV, 10. 1933 г. // 3, 18.)
Чтобы выйти из затруднения, наш эгоист высказывает навыворот ходячее представление мелкого буржуа, создавая этим видимость, будто отношение индивидов к власти денег есть нечто зависящее только от личного произвола. Этот удачный оборот мысли дает ему затем возможность обратиться к ошеломленному и уже и без того обескураженному безденежьем мелкому буржуа с моральной проповедью, уснащенной синонимикой, этимологией и другими грамматическими трюками, и сразу же отрезать таким образом все неудобные вопросы о причинах денежной нужды.
►(Там же, 383 // 3, 395.)
Эти моральные сентенции, которым Санчо научился у какого-нибудь андалузского торгаша-еврея, преподававшего своему сыну правила жизни и торговли, и которые Санчо теперь вытаскивает из своей котомки, образуют главное достояние «Союза». Основу всех этих положений представляет собой следующее великое положение (стр. 351):
«Все, что Ты в состоянии сделать, есть Твое состояние».
Положение это или совершенно не имеет смысла, будучи тавтологией, или же представляет собой бессмыслицу. Оно тавтологично, если означает: что Ты в состоянии сделать, то Ты и в состоянии сделать. Оно бессмысленно, если состояние № 2 должно выражать состояние «в обыкновенном смысле», т.е. состояние в торговом смысле, – если оно основывается на этом этимологическом сходстве слов. Ведь коллизия в том и заключается, что от меня требуется не то, что я в состоянии сделать; например, на основании того, что я в состоянии писать стихи, требуют, чтобы я был в состоянии превращать эти стихи в деньги. От моей способности требуют нечто совершенно иное, чем специфический продукт данной особенной способности, требуют продукт, зависящий от чуждых, от моих способностей не зависящих отношений. Эта трудность должна быть разрешена в «Союзе» при помощи этимологической синонимики. Мы видим, что наш эгоистический школьный учитель спекулирует, метя на видный пост в «Союзе». Впрочем, это лишь мнимая трудность. Здесь в торжественно-велеречивой манере Санчо преподносится обычная моральная заповедь буржуа: из всего можно выколотить деньги.
►(Там же, 394 – 395 // 3, 407 – 408.)
Эти учения Мюнцер проповедовал, большею частью прикрывая их теми же христианскими словесными формами, которыми долгое время должна была прикрываться и новейшая философия. Но основная еретическая мысль всюду ясно выступает в его произведениях, и мы отчетливо видим, что он придавал этому библейскому покрову гораздо меньшее значение, чем многие ученики Гегеля в новейшее время. И тем не менее, современную философию отделяют от Мюнцера целых три столетия.
►(Ф. Энгельс. Крестьянская война в Германии. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., VIII, 138. 1930 г. // 7, 371.)
…он [Т. Мюнцер. Ред.] отправился через Швабию в Эльзас, Швейцарию и обратно в верхний Шварцвальд, где уже в течение нескольких месяцев пылало восстание, ускоренное в значительной степени его анабаптистскими эмиссарами. Эта пропагандистская поездка Мюнцера оказала, несомненно, существенное влияние на организацию народной партии, отчетливое установление ее требований и, наконец, на всеобщий взрыв восстания в апреле 1525 г. Здесь особенно ясно выступают обе стороны деятельности Мюнцера, – с одной стороны, его воздействие на народ, к которому он обращался на единственно тогда понятном ему языке религиозного пророчества, и, с другой стороны, его влияние на посвященных, которым он мог открыто говорить о своих конечных стремлениях.
►(Там же, 142 // 7, 375.)
Там, где нити английского развития сходятся в узловом пункте, которого господин Гизо не может разрубить, – хотя бы только для видимости, – чисто политической фразой, там он прибегает к религиозной фразе, к вооруженному вмешательству божества. Так, например, дух божий нисходит внезапно на армию и мешает Кромвелю провозгласить себя королем и т.д. От своей совести Гизо спасается при помощи бога, от непосвященной публики – при помощи стиля.
Да, не только les rois s’en vont [короли уходят], но и les capacités de la bourgeoisie sen vont [таланты буржуазии уходят].
►(К. Маркс и Ф. Энгельс. О книге Ф. Гизо. – Там же, 280 // 7, 223.)
Предания всех мертвых поколений тяготеют кошмаром над умами живых. Как раз тогда, когда люди, по-видимому, только тем и заняты, что переделывают себя и окружающее, создают совершенно небывалое, – как раз в такие эпохи революционных кризисов они заботливо вызывают себе на помощь духов прошедшего, заимствуют у них имена, боевые лозунги, костюмы и в освященном древностью наряде, на чуждом языке разыгрывают новый акт всемирной истории. Так, Лютер переодевался апостолом Павлом, революция 1789 – 1814 гг. драпировалась поочередно в костюм римской империи, а революция 1848 г. не нашла ничего лучшего, как пародировать то 1789 год, то революционные предания 1793 – 1795 годов. Так новичок, научившийся иностранному языку, всегда переводит его мысленно на свой родной язык; дух же нового языка он до тех пор себе не усвоил и до тех пор не владеет им свободно, пока он не может обойтись без мысленного перевода, пока он в новом языке не забывает родного.
►(К. Маркс. 18 брюмера Луи Бонапарта. – Там же, 323 // 8, 119 – 120.)
Уйдя с головой в накопление богатств и в мирную борьбу в области конкуренции, буржуазия забыла, что ее колыбель охраняли древнеримские призраки. Однако, как ни мало героично буржуазное общество, для его появления на свет понадобились героизм, самопожертвование, террор, междоусобная война и битвы народов. В классически строгих преданиях римской республики борцы за буржуазное общество нашли идеалы и искусственные формы, иллюзии, необходимые им для того, чтобы скрыть от самих себя буржуазно-ограниченное содержание своей борьбы, чтобы удержать свое воодушевление на высоте великой исторической трагедии. Так, одним столетием раньше, на другой ступени развития, Кромвель и английский народ воспользовались для своей буржуазной революции языком, страстями и иллюзиями, заимствованными из Ветхого завета. Когда же действительная цель была достигнута, когда английское общество было переделано на буржуазный лад, место пророка Аввакума занял Локк.
►(Там же, 324 // 8, 120.)
Социальная революция XIX столетия не может черпать свою поэзию из прошлого: она должна ее черпать из будущего. Она не может стать самой собой, не отказавшись от всякого суеверного почитания старины. Прежним революциям необходимы были всемирно-исторические воспоминания о прошедшем, чтобы заглушить в себе мысль о собственном содержании. Революция XIX века должна предоставить мертвецам хоронить своих мертвых, чтобы уяснить себе собственное содержание. Там фраза преобладала над содержанием, здесь содержание преобладает над фразой.
►(Там же, 325 // 8, 122.)
В заключение еще следует галиматья «романтического» Мюллера:
«Необыкновенное возрастание процентов на проценты д-ра Прайса, или возрастание самоускоряющихся сил людей, для того, чтобы оказывать это необыкновенное действие, предполагает неизменный или ненарушимый единообразный порядок, существующий многие столетия. Как только капитал раздробляется, разделяется на многие отдельные продолжающие расти побеги, общий процесс накопления сил начинается снова. Природа распределила нарастание силы на периоды приблизительно в 22 – 25 лет, приходящиеся в среднем на долю каждого отдельного рабочего (!) По прошествии этого времени рабочий оставляет свою жизненную стезю и должен передать капитал, полученный благодаря процентам на проценты с труда, новому рабочему, в большинстве случаев распределить его между несколькими рабочими или детьми. Эти последние, прежде чем извлекать собственно проценты на проценты с доставшегося им капитала, должны научиться вдыхать в него жизнь и применять его. Далее, огромная масса капитала, который приобретает гражданское общество, даже в наиболее неспокойных обществах, постепенно накопляется в течение долгих лет и не употребляется непосредственно для расширения труда, а, напротив, лишь только составится значительная сумма, она под названием займа передается другому индивидууму, рабочему, банку, государству, после чего заемщик, приводя капитал в действительное движение, получает с него проценты на проценты и легко может взять на себя обязательство уплачивать заимодавцу простые проценты. Наконец, неимоверно быстрому возрастанию сил людей и их продукта, возможному при том условии, если проявляет свое действие только закон производства или бережливости, противодействует закон потребления, желаний, расточительности» (А. Müller, l.с., II, р. 149).
