Разыскания истины - Мальбранш Николай (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
Пусть не думают, что можно опровергнуть то, что я говорил о Сенеке, приведя многочисленные отрывки из сочинений этого писателя, содержащие только основательные и согласные с Евангелием истины; я согласен, что они там имеются, но они имеются и в Коране, и в других вредных книгах. Ошибочно было бы также ссылаться на авторитет множества людей, пользовавшихся Сенекою, так как можно иногда пользоваться книгою, которую считаешь безрассудною, с тою целью, чтобы читатели наши составили о ней такое же мнение, как и мы.
Чтобы ниспровергнуть всю мудрость стоиков, следует знать одну вещь, которая достаточно подтверждается опытом и всем вышесказанным, а именно: мы связаны по телу со своими родными, друзьями, своим государем, родиною, узами, которых мы не можем порвать и которые даже было бы постыдно стараться порвать. Наша душа вязана с нашим телом, а по телу — со всеми видимыми вещами Рукою столь могущественною, что нам невозможно отрешиться от ^х своею властью. Невозможно уколоть наше тело, чтобы не Уколоть нас самих и не повредить нам, потому что в том состоянии, в каком мы находимся, это общение наше с телом, присущее нам,
230
безусловно, необходимо. Точно так же невозможно, чтобы нас оскорбляли и презирали и чтобы мы при этом не чувствовали огорчения; Бог создал нас для того, чтобы мы были в обществе других людей, и сообщил нам стремление ко всему, что может нас связать с ними, и этого стремления мы не можем победить своею силою. Нелепо говорить, что страдание нас не затрагивает и что слова презрения не могут нас оскорбить, так как мы выше всего этого. Никогда не бываешь выше природы, разве только по благодати, и никогда стоик одною силою своего духа не мог презреть
славы и уважения людей.
Люди могут победить свои страсти противоположными страстями, они могут победить страх и страдания гордостью; я хочу сказать, что они могут не бежать или не жаловаться, когда они находятся на глазах у многих людей и когда желание славы поддерживает их и останавливает в их теле движения, побуждающие к бегству. Они могут победить таким образом, но это не значит освободиться от рабства; быть может, это значит лишь переменить господина на некоторое время или, вернее, увеличить свое рабство; это значит стать только по виду мудрым, счастливым и свободным, на самом же деле терпеть суровое и жестокое подчинение. Можно противостоять природной связи, какую имеешь со своим телом, силою той связи, какую имеешь с людьми, так как можно противостоять природе силами же природы; можно противостоять Богу силами, которые дает нам Бог. Но нельзя противостоять природе силами своего духа; вполне победить природу можно только благодатью, так как можно, если позволительно так выразиться, победить Бога только с особою помощью Божиею.
Таким образом, это полное отрешение от всех вещей, от нас не зависящих, от вещей, от которых мы и не должны зависеть, кажется нам весьма согласным с рассудком, но оно нисколько не соответствует тому состоянию, в какое привел нас грех. Мы связаны со всеми тварями по повелению Божиему и мы, безусловно, зависим от них в силу греха. Мы не можем быть счастливы, когда у нас есть горе или беспокойство, и потому мы не должны;
надеяться быть счастливыми в этой жизни, воображая, что мы не' зависим от всех вещей, рабами которых мы будем по природе. Мы можем быть счастливы только живою верою и сильною надеждою, которая заранее заставляет нас наслаждаться будущими благами;
мы не можем жить сообразно правилам добродетели и победить природу, если нас не укрепляет благодать, посланная нам Иисусом Христом.
231
ГЛАВА V
О книге Монтеня.
«Опыты» Монтеня также могут служить доказательством того, какое влияние имеет одно воображение на другое, ибо этот писатель производит впечатление такой непринужденности, дает такой естественный и живой оборот своим мыслям, что трудно, читая его, не увлекаться им. Его умышленная небрежность идет к нему и делает его приятным для большинства, не заставляя презирать его: гордость же его — это гордость порядочного человека, если можно так выразиться, которая заставляет уважать его, не вызывая неприязни. Светскость и развязность его в связи с некоторой эрудицией производят поразительное действие на умы; часто восхищаешься таким человеком и почти всегда поддаешься его суждениям, не дерзая разбирать их, а иногда даже не понимая их. Не доводы его, конечно, убеждают — он почти их не приводит в доказательство своих слов или, по крайней мере, почти никогда не приводит доводы основательные. В самом деле, у Монтеня нет принципов, на которых он основывал бы свои рассуждения; он не держится никакого порядка при извлечении выводов из своих положений; какая-нибудь историческая черта, побасенка не могут служить доказательствами, двустишие Горация, остроумное изречение Клеомена или Цезаря не могут убедить людей рассудительных; однако «Опыты» Монтеня не что иное, как сплетение исторических рассказов, побасенок, остроумных изречений, двустиший и апофегм.
Правда, на Монтеня в его «Опытах» нельзя смотреть, как на человека рассуждающего, а только как на человека развлекающегося, старающегося понравиться и не думающего поучать; и если бы читатели его только развлекались чтением его книги, то должно было бы согласиться, что произведение Монтеня не было бы для них вредною книгою. Но почти невозможно не любить того, что нравится, и не питаться тем, что тешит вкус. Разум не может находить удовольствие в чтении какого-нибудь писателя, не усваивая его мнений или, по крайней мере, не заимствуя от них некоторую окраску, которая, смешиваясь с его идеями, делает их сбивчивыми и темными.
Опасно читать Монтеня ради развлечения не только потому, что удовольствие от чтения его незаметно заставляет проникаться его мыслями, но еще и потому, что это удовольствие преступнее, чем Wbi думаем; ибо, очевидно, это удовольствие главным образом возникает из вожделения и поддерживает и укрепляет страсти; манера этого писателя так приятна только потому, что она нас волнует и незаметно возбуждает наши страсти.
Было бы довольно полезно доказать это обстоятельство и вообще Доказать, что всевозможные различные стили нам нравятся, обык-
232
новенно, лишь по причине тайного извращения нашего сердца; но здесь не место этим доказательствам, они повели бы нас слишком далеко. Однако если подумать о связи идей и страстей, о которых я говорил раньше', и о том, что происходит в нас самих во время чтения какого-нибудь хорошо написанного произведения, то мы поймем, что мы любим возвышенный жанр, благородную и свободную манеру некоторых писателей только потому, что мы горды и любим величие и независимость; если же нам доставляют удовольствие изящество и утонченность речи, то, значит, у нас есть тайная наклонность к изнеженности и наслаждению. Словом, вовсе не понимание истины, а известное понимание всего трогающего чувства заставляет нас восхищаться известными писателями и увлекаться ими помимо нашего желания. Но вернемся к Монтеню.
Как мне кажется, самые ревностные почитатели Монтеня хвалят его как писателя здравомыслящего, далекого от педантизма и в совершенстве знающего природу и слабости человеческого духа. Следовательно, если я покажу, что Монтень, несмотря на всю свою светскость, педант не меньше других и что его знание человеческой души было очень невелико, то я докажу, что люди, которые наиболее восхищались им, были убеждены не очевидными доводами, а только • подкуплены силою его воображения.
Значение слова «педант» весьма неясно, но, как мне кажется, принято — и даже рассудок требует — называть педантами тех, :
кто кичится своею мнимою ученостью и кстати и некстати цитирует i всевозможных писателей; кто говорит только для того, чтобы гово-1 рить и заставить глупцов восхищаться собою, кто без разбора и без | смысла набирает апофегмы и исторические рассказы, чтобы под-^ твердить или сделать вид, что подтверждает, вещи, которые могут! быть подтверждены только рассуждениями. TJ
