Статьи разных лет - Багатурия Георгий Александрович (книги бесплатно .TXT) 📗
Через год после смерти Маркса, как бы исполняя его завещание, в марте – мае 1884 года Энгельс создает одно из лучших своих произведений – книгу «Происхождение семьи, частной собственности и государства». В ней он развивает мысль об историческом характере определяющей роли способа производства. В предисловии к книге, говоря о соотношении двух видов производства – производства средств к жизни и производства самих людей, – он формулирует то положение, что в ходе исторического развития их соотношение изменяется и это приводит к качественным изменениям структуры человеческого общества. По существу Энгельс применяет здесь принцип историзма к основной концепции материалистической теории истории. Используя новые достижения науки (в первую очередь исследования Моргана), Энгельс фактически развивает одну из концепций (о видах производства), которую они с Марксом разрабатывали еще в «Немецкой идеологии». Вместе с тем, как показывал В.И. Ленин еще в полемике с Михайловским, Энгельс целиком и полностью остается на позициях материализма (напомним также, что, по словам Ленина, в книге Энгельса можно отнестись с доверием к каждой фразе). Более того: можно сказать, что Энгельс здесь обобщает и в то же время конкретизирует материалистическое понимание истории.
Вот это важнейшее место. «Согласно материалистическому пониманию, – пишет Энгельс, – определяющим моментом в истории является в конечном счете производство и воспроизводство непосредственной жизни. Но само оно, опять-таки, бывает двоякого рода. С одной стороны – производство средств к жизни: предметов питания, одежды, жилища и необходимых для этого орудий; с другой – производство самого человека, продолжение рода. Общественные порядки, при которых живут люди определенной исторической эпохи и определенной страны, обусловливаются обоими видами производства: ступенью развития, с одной стороны – труда, с другой – семьи. Чем меньше развит труд, чем более ограничено количество продуктов, а следовательно, и богатство общества, тем сильнее проявляется зависимость общественного строя от родовых связей». С развитием производительности труда общество, структура которого основана на родовых отношениях, сменяется обществом, в котором полностью господствуют отношения собственности и в котором «развертываются классовые противоречия и классовая борьба, составляющие содержание всей писаной истории вплоть до нашего времени» (т. 21, стр. 25 – 26). Так мысль, возникшая в конце 1882 года, достигает теперь своего полного развития.
Как видим, остро развитое чувство историзма сказывается и в подходе Энгельса к анализу определяющего фактора человеческого общества, и при определении им роли классовой борьбы. Тот же историзм характерен и для его воззрений на роль сознания в жизни общества. Но по существу тот же диалектический принцип историзма лежит и в основе знаменитого вывода Маркса о превращении науки в непосредственную производительную силу. Маркс сделал его в своей генеральной рукописи 1857 – 1858 годов – «Критика политической экономии», – той самой, в которой он пришел к своему второму великому открытию (теория прибавочной стоимости) и которая представляет собой первоначальный вариант «Капитала».
Маркс здесь установил, что по мере развития крупной промышленности складываются определенные материальные предпосылки коммунистической организации производства и всего общества. «Созидание действительного богатства становится менее зависимым от рабочего времени и от количества затраченного труда, чем от мощи тех агентов, которые… зависят, скорее, от общего уровня науки и от прогресса техники, или от применения этой науки к производству… Труд выступает уже не столько как включенный в процесс производства, сколько как такой труд, при котором человек, наоборот, относится к самому процессу производства как его контролер и регулировщик… Вместо того, чтобы быть главным агентом процесса производства, рабочий становится рядом с ним… Как только труд в его непосредственной форме перестал быть великим источником богатства, рабочее время перестает и должно перестать быть мерой богатства». При коммунизме «мерой богатства будет отнюдь уже не рабочее время, а свободное время». Все это – материальные условия, которые порождаются развитием крупной промышленности и которые взрывают основу буржуазного общества – капиталистическую частную собственность. Маркс подчеркивает, что современные средства производства – это «созданные человеческой рукой органы человеческого мозга, овеществленная сила знания». Их развитие является показателем того, насколько наука превратилась «в непосредственную производительную силу, и отсюда – показателем того, до какой степени условия самогó общественного жизненного процесса подчинены контролю всеобщего интеллекта и преобразованы в соответствии с ним». При коммунизме процесс производства уже вполне превратится в «экспериментальную науку, материально творческую и предметно воплощающуюся науку» (т. 46, ч. II, стр. 213 – 215, 217, 221).
Формула Маркса о превращении науки в непосредственную производительную силу – не метафора, а научное описание реального процесса, который начался задолго до Маркса и принял столь бурный характер в наше время. Нетрудно понять, что этот процесс, являющийся одним из главных аспектов возрастания роли общественного сознания, ведет к глубокой перестройке всей структуры человеческого общества. Ведь не секрет, что именно производительные силы определяют производственные и в конечном счете все общественные отношения между людьми.
Безграничное и все ускоряющееся развитие науки в будущем, особенно в условиях коммунистического общества, Энгельс предвидел уже в своей ранней работе, в гениальных, по определению Маркса, «Набросках к критике политической экономии», опубликованных в Париже весной 1844 года на страницах «Немецко-французского ежегодника». Прогресс науки, говорит Энгельс, бесконечен. И формулирует важную закономерность: «Наука движется вперед пропорционально массе знаний, унаследованных ею от предшествующего поколения». Отсюда следует, что ее движение должно постоянно ускоряться и в будущем она будет играть огромную роль. «Работа в области науки, – подчеркивает Энгельс, – окупается также и материально». Да еще как окупается! «Только один такой плод науки, как паровая машина Джемса Уатта, принес миру за первые пятьдесят лет своего существования больше, чем мир с самого начала затратил на развитие науки». «При разумном строе… – предвидит Энгельс, – духовный элемент, конечно, будет принадлежать к числу элементов производства…» (т. 1, стр. 568, 554 – 555).
Отмечая в «Диалектике природы» то же явление ускорения, Энгельс писал, что с эпохи Возрождения «развитие науки пошло гигантскими шагами, ускоряясь, так сказать, пропорционально квадрату удаления во времени от своего исходного пункта, как бы желая показать миру, что по отношению к движению высшего цвета органической материи, человеческому духу, имеет силу закон, обратный закону движения неорганической материи» (т. 20, стр. 509). Мы уже видели, как во «Введении» к «Диалектике природы» Энгельс предсказывал такие успехи естествознания «в новую историческую эпоху», то есть при коммунизме, «что это совершенно затмит все сделанное до сих пор». Ту же мысль мы встречаем и в «Анти-Дюринге»: «Будущие исторические периоды… обещают небывалый научный, технический и общественный прогресс» (там же, стр. 359, 118).
Из понимания возрастающей роли науки вытекало важное следствие для теории пролетарской революции – необходимость использовать специалистов. Разработка данного вопроса – прямая заслуга Энгельса. К постановке его он пришел еще в 1851 году, размышляя над опытом прошедшей революции и пытаясь предвидеть вероятные трудности, с которыми может столкнуться революционное преобразование общества, пролетарская революция. С тех пор он неоднократно возвращался к тому же вопросу. В последний раз он затронул его в своем обращении к международному конгрессу студентов-социалистов, и оно воспринимается как завещание. «Пусть ваши усилия, – писал он 19 декабря 1893 года, – приведут к развитию среди студентов сознания того, что именно из их рядов должен выйти тот пролетариат умственного труда, который призван плечом к плечу и в одних рядах со своими братьями рабочими, занятыми физическим трудом, сыграть значительную роль в надвигающейся революции». И затем следует очень важное указание на одно из существенных отличий пролетарской революции от буржуазных, из чего сразу же становится ясно, почему, собственно, необходимо будет решить проблему специалистов: «Буржуазным революциям прошлого от университетов требовались только адвокаты, как лучшее сырье, из которого формировались их политические деятели; для освобождения рабочего класса понадобятся, кроме того, врачи, инженеры, химики, агрономы и другие специалисты, ибо дело идет о том, чтобы овладеть управлением не только политической машиной, но и всем общественным производством, а тут уж нужны будут отнюдь не звонкие фразы, а солидные знания» (т. 22, стр. 432).
