Труды. Джордано Бруно - Бруно Джордано (читаем книги .TXT) 📗
Из наших тягот иззвлечем урок
И робкою стопою
Бредя житейскою тропою,
Влачить мы будем наше прозябанье.
О нимфы Темзы, вы, что игры ваши
Ведете по зеленым берегам,
Повольте с просьбой обратиться к вам:
Дерзнуть попыткой смелой
Открыть для нас рукою белой
То, что судьба укрыла в этой чаше.
Как знать! Быть может, здесь, где с моря волны
Несут в своих быстринах Нереид,
Где в Темзе, снизу вверх, прилив стремит
Широкое теченье, -
Предначертало провиденье
Замок снять с чаши, дивной влаги полной!
Одна из нимф взяла чашу в руки, и, не предпринимая ничего другого, предложила ее нимфам, одной за другой, так как не нашлось ни одной, которая осмелилась бы открытть чашу. После этого, полюбовавшись чашей, все с общего согласия, поднесли и предложили ее из почтения и уважения одной-единственной.
А эта, не столько для испытания свой славы, сколько из жалости и желания попытаться помочь несчастным, еще колебалась, волнуясь, как вдруг чаша открылась сама собой.
Вам хочется, чтобы я передал, как и сколько рукоплескали нимфы? Можно ли поверить, что я в состоянии выразить крайнюю радость девяти слепых, когда они услышали, что чаша открывается, ощутили течение струй желанной воды, открыли глаза, увидели два солнца и обрели двойное счастье? Одно состояло в возвращении когда-то потерянного света, другое в том, что вновь было найдено то, что само по себе уже могло показать им образ высшего блага на земле. Как хотите вы, чтобы я описал их радость, выраженную голосом, душой и телодвижениями, когда они и сами не смогли бы передать это?
Тут же началось зрелище буйных вакханалий наподобие тех, которые кажутся сновидениями и нереальностью.
Затем, когда несколько утих порыв восторга, они стали в круг и:
[73]
ПЕРВЫЙ ЗАИГРАЛ НА ЦИТРЕ И ПРОПЕЛ СЛЕДУЮЩЕЕ:
О кручи, о шипы, о бездны, о каменья,
О горы, о моря, о реки, о луга, -
Какие дивные таятся в вас блага!
Своею помощью не вы ли
Нам таинства небес открыли?
О, наших быстрых ног счастливое движенье!
ВТОРОЙ ЗАИГРАЛ НА МАНДОЛИНЕ И ПРОПЕЛ:
О, наших быстрых ног счастливое движенье!
Цирцея дивная! О тыф, венец рудов
Унылых месяцев, оплаканных голов!
О дивных милостей отрада!
Она пришла для нас, награда,
За бремя стольких муг, и тягот, и томленья!
ТРЕТИЙ ЗАИГРАЛ НА ЛИРЕ И ПРОПЕЛ:
За бремя стольких мук, и тягот, и томленья
Мы в гавань прибыли, укрытую от бурь.
Восславим же теперь небесную лазурь!
Закрыло небо пеленою
Наш взор с заботой одною:
Чтоб солнце сквозь туман явить нам в заключенье.
ЧЕТВЕРТЫЙ ЗАИГРАЛ НА СКРИПКЕ И ПРОПЕЛ:
Чтоб солнце сквозь туман явить нам в заключенье,
На долгие года закрыл нам зренье мрак.
Вот цель, что выше всех земных утех и благ, -
Забота, полная тревоги,
Чтоб к свету нас вели дороги,
Чтоб к низким радостям забыли мы стремленья.
ПЯТЫЙ ЗАИГРАЛ НА ИСПАНСКОМ БУБНЕ И ПРОПЕЛ:
Чтоб к низким радостям забыли мы стремленья,
Чтоб высшую мечту в желания вдохнуть,
Единственный для нас был уготован путь,
Который нам явил сегодня
Творенье лучшее господне, -
Заботливой судьбы здесь явно попеченье!
ШЕСТОЙ ЗАИГРАЛ НА ЛЮТНЕ И ПРОПЕЛ:
Заботливой судьбы здесь явно попеченье;
К утехам от утех сплошной дороги нет,
И беды не ведут вслед за собою бед; Все движется коловращаясь,
То поднимаясь, то спускаясь,
Как день и ночь ведут чредой свои явленья.
СЕДЬМОЙ ЗАИГРАЛ НА ИРЛАНДСКОЙ АРФЕ И ПРОПЕЛ:
Как день и ночь ведут чредой свои явленья,
Как прячет в темноте покров светил ночных,
И солнечный полет, и блеск лучей дневных,
Так правящий судьбой вселенной
Законом силы неизменной
Несет простым венец, а знатным униженье.
ВОСЬМОЙ ЗАИГРАЛ СМЫЧКОМ НА ВИОЛЕ И ПРОПЕЛ:
Несет простым венец, а знатным униженье
Тот, кто механике пространств дал точный ход,
Кто быстро, медленно иль мерно их ведет,
Вращенье их распределяя,
С пределом масс соизмеряя.
Загадки естества раскрылись постиженью!
ДЕВЯТЫЙ ЗАИГРАЛ НА РОЖКЕ:
Загадки естества раскрылись постиженью!
Не отрицай, - скажи, что близится конец
Безмерному труду, что уж готов венец
Ему среди пространств веселых,
Средь гор и рек, в лесах и в долах,
Где кручи, где шипы, где бездны, где каменья?
После того как каждый в этом же роде, играя на своем инструменте, спел свою секстину, все вместе, приплясывая в хороводе и играя в честь единственной Нимфы, с нежнейшей гармонией пели песню, которую, не уверена, точно ли я запомнила.
Юлия. Дай же мне, пожалуйста, сестра, послушать то, что припомнишь.
Лаодомия.
ПЕСНЬ ПРОЗРЕВШИХ
[74]
“Зачем питать мне зависть к небесам, -
Сказал Нептун, надменно улыбаясь, -
Когда так полно наслаждаюсь.
О Зевс, я тем, что обладаю сам?”
“А чем ты горд? - отвнетил Зевс ему, -
Свои богатства чем ты приумножил?
Чем буйство волн ты растревожил?
И спесь твоя раздулась почему?” “Пусть ты царишь, - сказал властитель вод, -
В том светозарном небе, где пылает
Стезя, которой пробегает
Твоих светил несметный хоровод;
И пусть меж ними солнце - всех светлей;
Однако же оно не так прекрасно,
Как та звезда, которой властно
Я вознесен над гордостью твоей.
В моих водах, не знающих преград,
Лежит страна-счастливица, в которой
Струится Темзы ток нескорый,
Пристанище прелестнейших наяд;
Средь них одна - других стократ милей;
И даже ты, о грозный Зевс, не споря,
Отвергнешь небо ради моря,
Чтоб видеть солнце меркнущим пред ней!”
Но Зевс ответил: “Не допустит рок,
Что кто-либо затмил меня блаженством!
Однако можешь ты равенством
Мне уподобиться, о водный бог:
Твоя Наяда - солнце вод твоих;
Но и по тем же вековым законам,
В другой стихии отраженным,
Она есть солнце и для звезд моих!”
Юлия. Следует признать, что у нас с тобой достаточно данных как для заключения нашей темы, так и для стихов, требуемых при окончании стансов.
А если я со своей стороны, по милости неба, обрела красоту, то полагаю, что мне этим оказана большая милость; ведь какова бы ни была моя красота, она стала в известной мере орудием для открытия другой, единственной и божественной красоты. Я благодарна богам за то, что, пока я была еще такой незрелой и пламя любви не могло вспыхнуть в моей груди, столько же в силу упрямства, сколько в силу простой невинной жестокости, я нашла средство, чтобы оказать несравненно большие милости влюбленным в меня, чем они могли бы получить иным путем, как бы велика ни была моя благосклонность.
Лаодомия. Что касается душ этих влюбленных, то я еще раз уверяю тебя, что при всей их благодарности к волшебнице Цирцее за мрачную слепоту, за несчастные мысли и суровые усилия, при помощи которых они достигли такого блага, они не могут не испытывать большой признательности и к тебе.
Юлия. Этого я и желаю и на это надеюсь…
РАССУЖДЕНИЯ О ПЯТИ ДИАЛОГАХ
В ПЕРВОЙ ЧАСТИ
В первом диалоге первой части - пять разделов, следующих в таком порядке. В первом разделе обрисованы причины и основные внутрениие побуждения, которые обозначены и представлены в виде горы, реки и муз и которые заявляют о своем присутствии не столько тем, что их поминают, зовут и ищут, сколько тем, что они многократно и настойчиво сами по себе предстают перед нами; а это должно означать, что божественный свет всегда имеется близ нас, всегда предстает нам, всегда зовет нас, стучит в двери наших чувств и других познавательных и воспринимающих сил. Именно на это и указывается в “Песни Песней” Соломона, где говорится: Вот он стоит у нас за стеною, мелькает сквозь ставни, заглядывает в окна. Вследствие разных причин и препятствий часто бывает, что он так и остается снаружи и задерживается там. Во втором разделе показывается, каковы субъекты, объекты, страсти, орудия и итоги, с помощью которых этот божественный свет вводит себя, выявляет себя и овладевает душой, возвышая ее и обращая к богу. В третьем разделе - изъяснение, определение и назначение, которое создает себе хорошо осведомленная душа относительно единой, совершенной и конечной цели. В четвертом - внутренняя война, которая идет вслед за этим и разрешается против духа после такого изъяснения, о чем опять-таки говорится в “Песни Песней”: “Не смотрите на меня, что я смугла: ибо солнце опалило меня, сыновья матери моей разгневались на меня, поставили меня стеречь виноградники”. Такие объяснения даются лишь в отношении четырех руководителей, каковы: склонность, фатальное сближение, существо добра и угрызение совести; а за ними следует множество военных обрядов с чрезвычайно проивоположными, несхожими и разными властями, с их слугами, средствами и органами, входящими в общий состав. В пятом разделе развивается естественное воззрение, в котором показано, что всякое противоречие разрешается дружбой противоположностей, либо в итоге победы одной из них, либо в итоге гармонии и взаимных уступок, либо же в итоге какого-нибудь иного превращения; всякий спор сводится к согласию, всякое многообразие - к единству; такое учение развивется нами в других диалогах.
