Шпион и разведчик - Инструменты философии - Секацкий Александр Куприянович (читать книги полностью txt) 📗
Наставляемый на путь истины может поверить гуру, а может оказаться самому себе хитрым, в любом случае он остается по эту сторону чувственно-сверхчувственного барьера - его штирлицу порой просто не хватает шкалы для отмеривания экстаза, который омывает дом бытия Супершпиона. Путеводитель по пространству интриг возможен лишь в рамках более подробной феноменологии шпионажа; иногда ее блестящие фрагменты попадаются в писаниях французских моралистов XVII-XVIII вв. - Ларошфуко, Лабрюйера, Сен-Симона, Шамфора и др. Здесь достаточно привести слова одного из лучших агентов Воли-к-Произведению, Льва Толстого, имеющие прямое отношение к теме: "Худший человек - это тот, кто живет чужими мыслями и своими чувствами, а лучший тот, кто живет своими мыслями и чужими чувствами".
6. Шпион внутри шпиона, а в нем сидит шпион
Про агента Dasein нам известно, что ему всегда противостоит Другой. Начиная с Сартра, почти все заметные представители французской философии писали об этом, далеко не всегда, впрочем, достигая уровня проницательности Хайдеггера. Собственно, против Другого (или Других) и осуществляется шпионаж - и наоборот, спецслужбы СМЕРШ, выслеживающие шпиона (бедного шпиончика), - это глаза и уши коллективного Другого.
Увы, такая упрощенная схема не дает представления о глубинах шпионологического измерения бытия. Тот, кто противостоит Я (Dasein), в качестве Другого не слишком опасен - он не претендует на мое имя, на местоимение "я" в моей речи, для его обмана достаточно элементарной конспирации. Шаг в сторону - и мой голос сливается с голосами других, еще шаг в сторону - и я, оставляя свой автоответчик в хоре других, продолжаю свой диверсионный рейд в тылу врага. Утверждение Лакана, что мое желание определяется признанностью Другого, сильно смахивает на легенду, разыгранную агентом Dasein для представителей спецслужб, - но мы пока отложим рассмотрение этого вопроса, тем белее что оппозиция Я и Другого, гораздо более примитивная, чем пара сущность/явление (и тем более видимое/невидимое), на сегодняшний день исчерпала свои эвристические возможности и смертельно надоела.
Реальная опасность, подстерегающая Dasein, а именно угроза собственной аутентичности, состоит не в столкновении с Другим, а в проникновении семян Чужого, паразитарных микрофрагментов, не признающих суверенитета Я ни в качестве "господина", ни даже в качестве "раба", пытающихся оккупировать территорию Я, захватить имя собственное (мое собственное имя). "Чужой" - это не "Другой" хотя бы потому, что для него не существует статуса Другого, для него Dasein не отвечает на вопрос "кто?"
Откуда же заносится во "внутренний мир" семя Чужого, как око там оказывается? Послушаем размышления Фрейда, высказанные им, правда, по другому поводу. "Импульсивные желания, которые никогда не переступают через Оно, а также впечатления, которые благодаря вытеснению опустились в Оно, виртуально бессмертны - спустя десятилетия они ведут себя так же, как и в момент возникновения"*.
* Фрейд 3. Введение в психоанализ. Лекции. М., 1991. С. 346.
Фактически мы присутствуем при начале истории под названием "Происхождение шпиона", но только речь идет не о Dasein, засылаемом в мир с миссией осуществления своей подлинности, "здесь-бытия", а об опаснейшем враге, засылаемом навстречу, о Чужом, проникающем во внутренний мир. Паразиты Weltlauf (мы, многогрешные) в свою очередь поражены паразитами: "Признать в них прошлое, суметь обесценить их и лишить заряда энергии можно только в том случае, если путем аналитической работы они станут осознанными, и на этом в немалой степени основывается терапевтическое действие аналитического лечения"*.
* Там же.
Следовательно, семена Чужого (или вообще "чужие") - это виртуально-бессмертные обитатели подсознания, как изначально дислоцированные в нем, так и проникшие извне - "Опустившиеся в Оно", по словам Фрейда. Все они - производные времени, отпавшие от его естественного течения, некие хронохимеры. Их отличительная особенность в том, что они "не проходят", остаются "теми же самыми" и спустя десятилетия. Психоаналитик борется с ними, играя на понижение ("обесценить"), используя, например, такое оружие, как история болезни. Ведь "болезнь" такого рода боится истории: возникшее не проходит лишь в том случае, когда удается скрыть следы своего возникновения.
Итак, в подвалах бесознательного, где хранятся зародыши монстров, время не течет, сюда и проваливаются обрывки нетекущего или вялотекущего времени, некие нереализованности, "обсессии", не получившие доступа к хроноэкспозиции времен Я. Все они - законспирированные агенты, мечтающие внедриться и овладеть формой Я. В индуистской и буддистской терминологии это "голодные духи", жаждущие перерождения в более высоких аватарах. В Ведах говорится о "сонмище голодных духов", и понятна их ненасытная жажда - ведь плоть всегда в дефиците - вот духам и призракам и приходится вести отчаянную борьбу за воплощение. Поскольку тела, наиболее пригодные для вселения, находятся под юрисдикцией Я, главная диверсионная задача Чужого - отщепить модус субъектности (произвести деперсонализацию).
Конечно, если бы надежда защититься от вторжения сводилась только к "аналитической работе", все тела давным-давно были бы уже захвачены Чужими ясно, что внутренняя контрразведка Dasein организована, по крайней мере, не хуже, чем спецслужбы Weltlauf. Множество зародышей-хронохимер блокируются на подступах к сознанию - роль пограничных столбов и колючей проволоки могут выполнять моральные запреты. Все же через КПП проходят не только свои, но также переодетые и хорошо законспирированные "чужие" - их при наличии мало-мальски убедительной "легенды" (вроде фрейдовской "рационализации") пропускают на территорию Я. Само по себе это еще не представляет угрозы. С проникшим агентом может совершиться метаморфоза, уже известная нам как парадокс шпиона: навязчивость вбирает в себя санкционированные цели Я и тем самым работает на штирлица.
Универсальным естественным способом избывания является сновидение, и для понимания происходящего во сне таинства следует обратиться к такому проницательному наблюдателю, как Джеймс Хиллмэн: "Когда мы интерпретируем происходящее с нами во сне как свидетельство психической жизни Я, мы допускаем одну коренную ошибку, проходя мимо очевидной вещи, не замеченной Фрейдом и, разумеется, его последователями. Мы отдаем себе отчет, что снящееся нам есть нечто воображаемое - но "воображаемым" в этом же смысле является прежде всего субъект - тот, кому снится. Я сновидца отличается от бодрствующего Я хотя бы тем, что оно само снится, равно как и все происходящее с ним. Я, видящее сон, есть событие сновидения, причем основополагающее событие"*.
* Hillman J. The Dream and the Underworld, N.Y., 1979, P. 102.
Сны, в сущности, мне не принадлежат, поскольку тот, кому они принадлежат, - временный гость в этом теле, пусть даже мой собственный десант, "я-представитель", тихо отслаивающийся в небытие. В океане сновидений Я уступает свою форму и модальность голодным духам - благо, навык делегирования прекрасно отработан в операции fort/da. Ребенок забрасывает привязанную катушку, а потом подтягивает ее к себе: агент возвращается с донесением. Пример, предложенный Фрейдом, не случайно стал самой мощной моделирующей системой освоения мира. Лакан построил на нем свою алгебру "маленького объекта" petit а, вполне шпионологическую теорию познания. Но в данном случае "petit а" не возвращается назад: Я сновидца заранее приготовлено к от-знаванию и от-чувствова-нию, оно по определению есть "смертник".
Итак, основная операция группы СМЕРШ выглядит следующим образом. Требуется обезвредить свернувшийся в кольцо обрывок ненастоящего времени, который ведет себя воистину как голодный дух, пытаясь во что бы то ни стало субъективизироваться. Ему и предоставляется его вожделенное, форма Я - но это приманка, разновидность уже упоминавшейся false self system. Чужой заманивается в отплывающий кораблик, предназначенный к затоплению, в пустую оболочку, которая развеется с первыми лучами дневного света*. Сновидение выступает как основной прием контрразведки Dasein, осуществляющий нейтрализацию агентуры Чужих, уже пробравшихся через иммунную систему (таможню) Я. Семена сорного времени, потерявшие всхожесть, т.е. способность давать ростки будущего**, отреагируются естественным образом. Через сон идет "отзнавание" повседневных "первичных сцен" - обиды, зависти, ревности, вины. С помощью массированной ночной операции Dasein удается отвязаться от этих навязчивостей: утро вечера мудренее.
