Положение человека в Космосе - Шелер Макс (читаем бесплатно книги полностью txt) 📗
животное « окружающий мир
Но существо, имеющее дух,способно на поведение, прямо противоположноепо форме. Первый акт этой новой драмы, человеческойдрамы: поведение сначала мотивируется чистым так-бытием возвышенного до предметакомплекса созерцаний, причем принципиально независимо от физиологической определенности человеческого организма, независимо от импульсов его влечений и вспыхивающей именно в них и всегда модально, т. е. оптически или акустически и т. д., определенной чувственной наружной стороны окружающего мира. Вторым актом драмы является свободное,исходящее из центра личноститорможение или растормаживание первоначально задержан-
[54]
ного импульса влечения. А третьим актом является изменение предметности какой-то вещи, пережитое как самоценное и окончательное. Таким образом, эта «открытость миру» имеет следующую форму:
человек « мир ® ®
Там, где это поведение имеет место однажды, оно способнопо своей природе к безграничному расширению —настолько, насколько простирается «мир» наличных вещей. Таким образом, человек есть X ,который в безграничной мере может быть «открыт миру». У животного же нет никаких «предметов»; оно лишь экстатически вживается в свой окружающий мир, который оно в качестве структуры носит всюду, куда ни пойдет, как улитка свой дом. Животное, таким образом, не может осуществить своеобразное дистанцирование(Fernstellung) и суб-стантивирование «окружающего мира», обращающее его в «мир», равно как и превратить ограниченные аффектами и влечениями центры «сопротивления» в «предметы» {„ Widerstands "zentren zii „ Gegenstanden ").Я бы сказал, что животное, в сущности, привязано к жизненной действительности, соответствующей его органическим состояниям, никогда не постигая ее «предметно». Итак, предметное бытие есть самая формальная категория логической стороны «духа».Правда, животное уже не живет больше абсолютно экстатически погруженным в свою среду, как чувственный порыв растения, без ощущения, представления и сознания, без какого-либо обратного сообщения о собственных состояниях организма вовнутрь. Как мы видели, животное, благодаря отделению ощущения от моторных функций и постоянному обратному сообщению схемы его тела и содержаний чувств, как бы возвращено самому себе. У него есть схема тела, но по отношению к окружающему миру животное всегда ведет себя экстатически,даже там, где оно ведет себя «разумно».
В противоположность этому простому обратному сообщению схемы тела животного и ее содержаний, духовный акт,на который способен человек, сущностно связан со вторымизмерением и второйступенью рефлексивного акта. Мы будем рассматривать этот акт вместе с его целью и назовем цель этого «самососредоточения» осознанием себя самого центром духовных актов, или «самосознанием».Итак, у животного, в отличие от растения,
[55]
имеется, пожалуй, сознание, но у него, как заметил уже Лейбниц, нет самосознания. Оно не владеет собой,а потомуи не сознает себя. Сосредоточение, самосознание и способность и возможность опредмечивания изначального сопротивления влечению образуют, таким образом, одну единственную неразрывную структуру,которая как таковая свойственна лишь человеку. Вместе с этим самосознанием, этим новымотклонением и центрированием человеческого существования, возможными благодаря духу, дан тотчас же и второйсущностный признак человека: человек способен не только распространить окружающий мир в измерение «мирового» бытия,и сделать сопротивления предметными, но также, и это самое примечательное, вновь опредметить собственное физиологическое и психическое состояниеи даже каждое отдельное психическое переживание. Лишь поэтому он может также свободноотвергнуть жизнь. Животное и слышит и видит — не зная. что оно слышит и видит: чтобы отчасти погрузиться в нормальное состояние животного, надо вспомнить о весьма редких экстатических состояниях человека — мы встречаемся с ними при спадающем гипнозе, при приеме определенных наркотиков, далее при наличии известной техники активизации духа. например, во всякого рода оргиастических культах. Импульсы своих влечений животное переживает не как свои влечения, но как динамическую тягу и отталкивание, исходящие от самих вещей окружающего мира. Даже примитивный человек, который в ряде черт еще близок животному, не говорит: «я» испытываю отвращение к этой вещи,— но говорит: эта вещь — «табу». У животного нет «воли», которая существовала бы независимо от импульсов меняющихся влечений, сохраняя непрерывность при изменении психофизических состояний. Животное, так сказать, всегда попадает в какое-то другое место, чем оно первоначально «хотело». Глубоко и правильно говорит Ницше: «Человек — это животное, способное обещать».
Из сказанного вытекает, что есть четыре сущностных ступени,на которых все сущее является нам в своем внутреннем и самостоятельном бытии (Inne- und Selbstsein). Неорганическиеобразования вообще не имеют такого внутреннего и самостоятельного бытия: поэтому у них нет и центра, который бы онтически принадлежал им. Все, что мы называем единством в этом предметном мире, вплоть до молекул, атомов и электронов, зависит исклю-
[56]
чительно от нашей способности разлагать тела в реальности или же в мышлении. Каждое телесное единство является таковым лишь относительноопределенной закономерности его воздействия на другие тела. Напротив, живое существо всегда есть оптическийцентр и всегда самообразует «свое» пространственно-временное единство и свою индивидуальность, они возникают не по милости нашегосинтеза, который сам биологически обусловлен. Живое существо — это X ,который сам себяограничивает. Но непространственные силовые центры, вызывающие явление протяжения во времени — мы должны положить их в основу телесных образований,— суть центры взаимодействующихсиловых точек, в которых сходятся силовые линии поля. Чувственному порыву растениясвойственны центр и среда, в которую помещено живое существо, относительно незавершенное в своем росте, безобратного сообщения его различных состоянии. Но у растения есть «внутреннее бытие» вообще, а тем самым — одушевленность. У животногоесть ощущение и сознание, а тем самым — центральное место обратного сообщения о состояниях его организма: таким образом. оно дано себе уже второйраз. Но человек дан себе еще и третий разв самосознаниии способности опредмечи-вать все свои психические состояния. Поэтому личностьчеловека следует мыслить как центр, возвышающийся надпротивоположностью организма и окружающего мира.
Не выглядит ли это так, как будто существует ступенчатая лестница,восходя по которой при построении мира, первосущее бытие все больше отклоняется к себе самому,чтобы на более высоких ступенях и во все новых измерениях узнавать(inne zu werden) себясамое, чтобы, наконец, в человеке полностьюиметь и постигать себя самое?
Исходя из этой структуры бытия человека — его данности самому себе — можно объяснить ряд человеческих особенностей,из которых я вкратце остановлюсь на нескольких. Во-первых, только человек имеет вполне выраженную конкретную категорию вещии субстанции.Кажется, даже высшие животные не вполне владеют ею. Обезьяна, которой дают полуочищенный банан, бежит от него, в то время как полностью очищенный она съедает, а неочищенный чистит сама, и затем съедает. Вещь не «изменилась» для животного, она превратилась в другуювещь. У животного тут явно отсутствует центр, который
[57]
позволял бы ему соотносить психофизические функции своего зрения, слуха, обоняния и являющиеся в них зрительные, тактильные, слуховые, вкусовые, обонятельные данности с одной и той же конкретной вещью,тождественным ядром реальности. Во-вторых, с самого начала человек имеет единое пространство.Оперированный слепорожденный учится вовсе не соединению изначально различных «пространств», например, кинэстети-ческого, осязательного, зрительного, слухового,— в однопространство созерцания, но только идентификации своих чувственных дат в качестве символов находящейся в одномместе вещи. У животного нет этой центральной функции, которая дает единому пространству прочную форму доотдельных вещей и их восприятия: у него нет прежде всего такой самоцентрации, которая охватывает все показания чувств и принадлежащие им импульсы влечений и относит их к одномусубстанциально упорядоченному «миру». Далее, у животного, как я подробно показал в другом месте, нет подлинно мировогопространства, которое существовало бы в качестве стабильногофона независимо от собственных движений животного. У него также нет пустых форм пространства и времени,в которых совершается первичное человеческое восприятие вещей и событий — и которые возможны толькоу существа с постоянным избытком неудовлетворенных влечений по сравнению с удовлетворенными. Человеческое созерцание пространства и времени, предшествующеевсем внешним восприятиям, коренится в органической спонтанной возможности движенияи действияв определенном порядке. «Пустым» мы называем первоначально неисполнение наших ожиданий, вызванных влечениями. Таким образом, первичная «пустота» — это как бы пустота нашей души.Тот странный факт, что для естественного миросозерцания человека пространство и время предстают пустыми формами, предшествующими всем вещам, понятен лишь исходя из этого избытканеудовлетворенных влечений сравнительно с удовлетворенными. И тот факт, что, как показывают случаи болезненного выпадения определенных функций, тактильное пространство не сопряжено прямо с оптическим пространством, но это сопряжение опосредовано кинэстети-ческими ощущениями,— этот факт указывает на то, что пустая форма пространства в качестве еще неоформленной «пространственности» переживается доосознания