Философия в систематическом изложении (сборник) - Коллектив авторов (книги онлайн читать бесплатно txt) 📗
Расширение опыта прежде всего влияет на веру исправляющим и вытесняющим образом. То, что противоречит разрастающемуся опыту, выбрасывается из области предметов веры и сознательно относится к сказкам и выдумкам. Но, с другой стороны, это самое расширение кругозора доставляет вере надежнейшую опору и поддержку. Многочисленные разрозненные данные опыта и отдельные предметы веры оно соединяет в одно связное целое, ставя, таким образом, все в одинаковую связь с абсолютной основой всего действительного и высшей нормой всего достоверного – с моими настоящими чувственными восприятиями, вообще со всем моим бытием в настоящий момент. Если мне приходится, хотя бы самым поверхностным образом и в самых сжатых заместительных представлениях, думать о том, что в такое-то и такое-то время, после которого случилось то-то и то-то, я в таком-то месте переживал нечто с той самой осязательностью и определенностью, с какой я вижу теперь эту бумагу и напечатанные на ней слова, то моя вера в действительность этого происшествия непоколебима. Если, далее, что-нибудь можно на основании опыта привести в согласованную связь с этой определенной точкой, то и оно получает прочно обоснованную достоверность; мы это называем доказанным, а про то, во что мы верим в силу этой связи, мы говорим, что мы это знаем.
Устранение известных мысленных образований из круга предметов веры и отнесение их к безусловным предметам неверия, с одной стороны, а с другой – объединение других мыслей в единую систему твердо обоснованных и пользующихся незыблемой верой истин – вот что дает опыт. Но большое количество созданий нашего мышления находится между этими двумя крайностями: их нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Как же складываются отношения души к ним?
Из опыта человек несомненно извлекает для себя то важное поучение, что в мире область того, во что должно верить, значительно меньше, чем он себе это представлял первоначально. Очень многое перестает быть предметом веры, но чрезвычайно редко бывают случаи превращения первоначальных заблуждений в истины. Итак, благодаря опыту человек необходимо становится объективно более реалистичным, а субъективно – более скептическим и осторожным. Но столь сильная первоначально тенденция веры окончательно никогда не исчезает. Что она продолжает существовать, но в более тесных пределах (и как мы сейчас увидим, оказывает этим большие услуги душе), сказывается в том, что она проявляется только в особых случаях, а именно: когда представления, которых опытом нельзя ни опровергнуть, ни доказать, имеют особую живость и особенно энергично заявляют о себе в душе. Такой характер представления приобретают благодаря двум весьма важным для веры причинам.
«Сказать три раза народу, и он верит». «Любой пророк с достаточно могучим голосом, жестикуляцией и силой речи в состоянии направить веру народных масс по какому угодно руслу». Вера масс, друзей, товарищей по сословию оказывает затем такое же действие, как частое повторение. Если мое собственное мышление совпадает с тем, что исходит из души других, то это его укрепляет и наделяет элементом веры. К тому же разве мыслимо предположить, что такая масса людей заблуждается? На всеобщем убеждении, consensus omnium, всегда принято было строить высшие истины; vox naturae – голосом природы назвал его Цицерон. Итак, представления, которые вызываются категорическими, убедительными или достаточно часто повторяемыми утверждениями и не имеют против себя прямо противоречащих показаний опыта, становятся предметом веры часто даже в том случае, если опыт их оспаривает. Это одна из самых длительных по влиянию причин веры. Ее можно назвать авторитетом и говорить поэтому о вере, основанной на авторитете.
Вторую причину составляют потребности человека, т. е. его сильные и глубокие потребности. Пока они существуют и не находят себе удовлетворения, они все вновь живо воспроизводят представления средств, которые по аналогии прежних опытов пригодны для такого удовлетворения; и, поскольку эти представления опять-таки не имеют против себя противоречащих показаний опыта или поскольку это противоречие не особенно резко, они становятся предметом веры. Возникающую таким образом веру называют практической верой – верой, основанной на потребностях, на чувствованиях. Наравне с другими видами веры она наполняет всю нашу жизнь. Всякий человек верит в свое будущее, всякая мать – в своего ребенка. Генерал, который не верит, что он выиграет предстоящее сражение, наполовину уже проиграл его. Может ли он доказать, т. е. на основании прежнего своего опыта конструировать, необходимость своей победы? Об этом он не думает. Он, конечно, сделает все, что по данным опыта требуется для того, чтобы выиграть сражение, но знание не перестает ему твердить, что исход сомнителен. А все-таки он верит, должен верить, что это не так. От этого зависит все его существование; честь, будущность, родина – все будет потеряно, если он не выиграет сражения. Ему необходима победа в бою. Противоположное представление не имеет поэтому никакой почвы, а энергия все вновь вырастающего представления о победе такова, что он начинает верить в нее.
VI. Религия
По мере развития и накопления опыта мышление души о прошедшем и предстоящем становится все более совершенным. Все более глубокое проникновение в соотношение вещей, естественно, наделяет душу способностью все лучше к ним приспособляться, а также вмешиваться в их процессы и принуждать их к работе на пользу ее сохранения и развития. Наука и техника — вот крупные результаты этой интеллектуальной деятельности души. Но при всем том удел ее не особенно завиден. Сущность души настолько сложна, что именно тем, что она создает себе благополучие и устраняет ближайшие невзгоды, она навлекает на себя новые невзгоды, которые требуют новых средств для своего устранения. «La prévoyance, la prévoyance, – жалуется Руссо, – voilà la véritable source de toutes nos misères» (предусмотрительность, предусмотрительность – вот истинный источник всех наших бедствий). Кто хочет повлиять, должен преувеличивать. Но если не все беды, то не мало бед вытекает-таки из предусмотрительности и ее последствий. Можно различать троякого рода нежелательные и неприятные следствия предусматривающего мышления.
Наши знания и наши способности расширяются; но именно благодаря этому мы начинаем чувствовать, что нам поставлены известные пределы. Дитя живет себе радостно и беззаботно, но опытный человек, который сознает свои знания и свои силы и научился широко ими пользоваться, – тот хотел бы знать все и уметь все, а вместо того он все больше убеждается, что этого ему никогда не достигнуть. Как много важного остается для него непонятным! Он не в состоянии с уверенностью предсказать даже, какая завтра будет погода, чем кончится предстоящая борьба. А как много вещей, которые сильнее его! Могущественные враги, хищные звери, бури, землетрясения, голод, болезни и прежде всего – неминуемая смерть! Он видит все эти грозящие ему ужасы, но вместе с тем он видит, что он против них бессилен; так предусмотрительность наряду с удовольствием доставила человеку большие страдания.
Чтобы помочь себе в этой двойной беде, непроницаемой неизвестности будущего и непреодолимой мощи враждебных сил, душа создает религию. У человека, мучимого неизвестностью и страшными опасениями, возникают, по аналогии с пережитым в прежних случаях неведения и бессилия, представления о том, как себе помочь и в настоящем случае. Естественным руководством служит при этом другое перенесение по аналогии: первоначально человек считает все вещи оживленными и одушевленными, как самого себя, а все совершающееся в природе он рассматривает по аналогии со своим собственным поведением. Но на самого себя человек очень рано научается смотреть как на двойственное существо, состоящее из внешнего, видимого всем и малоподвижного тела и из находящегося в нем подвижного тонкого призрачного существа – души. Ему кажется, например, что во сне ясно проявляется самостоятельность обеих частей: душа покидает тогда тело, улетает в иные знакомые и незнакомые местности и переживает самые удивительные вещи. Тому же учит потрясающее явление смерти. Сегодня человек говорит, движется и причиняет другим добро или зло, а завтра он недвижно лежит, ни на что больше не способный. Нельзя, правда, видеть, чем именно вызвано это огромное различие, но ведь несомненно имеется нечто такое, что находилось в живом человеке в качестве истинного носителя всех его сил, потребностей, дружественных и неприязненных чувств, а теперь улетело из трупа и незримо обретается где-то в другом месте.
