САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА - Дейс Герман Алибабаевич (читать хорошую книгу .txt) 📗
- Помогал он мне в прошлый сезон загонять – выгонять этих сраных тёлок, - принялся повествовать Жорка, насыпая себе и Миронычу, - ну, я как человек деликатный…
Жорка ухмыльнулся, выпил дозу и закусил селёдкой. Константин Матвеевич тоже закусил и стал прикидывать насчёт чайку. Мироныч выпил, предварительно ревниво сравнив уровень налитого в свой стакан самогона, и пододвинул к себе всю банку с маринованной сельдью.
- …Не стал его гнать и говорить, чтобы не путался под ногами, - продолжил Жорка, выглядывая в окно Варфаламеева, - но целый месяц терпел этого паразита, а потом он мне предъявляет требования, что я ему должен полтонны комбикорма.
- Я ещё по-божески потребовал, - вякнул Мироныч и пододвинул свой стакан к центру стола, где стояла пластиковая бутылка с известной жидкостью слезливой прозрачности. – Другой бы за аналогичные труды…
- И ещё он за аналогичные труды потребовал у меня карабин, - словоохотливо сообщил Жорка, а Сакуров сразу даже не понял, о каком карабине речь, но Жорка объяснил.
- Я из-за речки в своё время привёз кое-какое оружие, - объяснил бывший интернационалист, не любивший стрезву рассказывать про дела давние Афганские. – Ну, спьяну и раззвонил в узком кругу. А этот навозный жук…
Жорка снова наполнил стаканы, а Мироныч снова проверил уровень своего, подозревая Жорку во всех тяжких в целом и в таком мелком прегрешении, как попытка обмишулить пожилого человека в процессе совместного употребления лекарства необходимого действия.
- …Докопался до меня и заявил, что ему, как профессиональному охотнику, карабин нужен больше, чем мне, не охотнику, - продолжил повествовать Жорка, удерживая свой стакан на уровне своего носа и продолжая поглядывать в окно.
- Да, карабин вы мне должны, - брякнул Мироныч, заглотил свою дозу и принялся подъедать селёдку. Сакуров заставил себя съесть ещё пару бутербродов и поставил на электроплиту чайник, памятуя о предстоящей беготне под холодным дождём за голодными тёлками, которые сейчас орали в загоне. А Мироныч деликатно, прикрыв рот ладошкой, рыгнул и повторил:
- Да, карабин вы мне должны, но…
- А однажды, - перебил старого навозного жука Жорка, выпил и закурил, - и, опять же, спьяну, я ему и скажи, что, дескать, карабин ему действительно нужней, чем мне, да тут ещё Семёныч доброту проявил: подари, дескать, действительно, ты этот карабин бедному Миронычу, а то охотиться ему не с чем, а его детки-бизнесмены по этой причине с голоду пухнут…
Жорка подмигнул Миронычу, владельцу дюжины всевозможных охотничьих стволов, а с того, как с того гуся, с которого вода.
- …Ну, я и брякни: дескать, подарю, конечно, но только после дождичка в четверг, когда рак на горе свистнет. Вот он про «подарю» запомнил насмерть, а всё остальное пропустил мимо ушей.
- Да, вы обещали мне подогнать карабин ещё в прошлый четверг, – напомнил неунывающий Мироныч, невыносимо клацая вставными по блату за неизвестные одолжения челюстями от известного в Угарове дантиста-протезиста.
- Вот так он меня с тех пор и достаёт: где карабин да когда вы мне его подгоните, - развил тему Жорка, закусывая помидором. – Я куда только его не посылал, не отстаёт, зараза. А тут ещё случилась оказия пасти этих недорезанных тёлок, и Мироныч стал у меня вдвойне под ногами путаться. Во-первых, продолжает доставать с карабином, во-вторых, якобы помогает…
- Кстати, те полтонны комбикорма, которые вы мне дали, оказались червивыми, - заявил Мироныч и снова пододвинул свой стакан к пластиковой бутылке.
- Короче, - подытожил Жорка и бесцеремонно ткнул пальцем в Мироныча, - выползет к загону якобы выгонять – загонять скотину, гони его на хрен.
- Понятно, - пробормотал Сакуров, с тоской прислушиваясь к завывающим, как журавли в Жоркиной песне, тёлкам в загоне.
- Да, Костя, вы не сомневайтесь, я вас без своей помощи не оставлю, - железно пообещал пьяненький Мироныч и упал с табуретки, а Константин Матвеевич понял, что свои полтонны комбикорма этот престарелый хрен с него стрясёт ещё легче, чем с Жорки.
- Кстати, - спохватился он, - вчера эти гадские тёлки потравили капусту возле речки. Что мне за это светит?
- Да ни хрена, - утешил его Жорка. – Мишка, конечно, начнёт стращать, но ты в ответ только пригорюнивайся. Понял?
- Нет. Неужели за потраву ничего не наваляют? Всё-таки сажали, выращивали, поливали.
- Вот ты, блин, мне не веришь!? – возмутился Жорка. – Объясняю популярно: акционерное общество, куда ты нанялся пасти стадо, с прошлого года делит бывшее колхозное добро. В смысле, его делит не всё общество, а руководители общества и ещё пара – другая авторитетов. Ну, и чтобы бывшие рядовые колхозники не путались у них под ногами, руководители с авторитетами занимают их бывшей социалистической ерундой типа капусты, сахарной свеклы и прочей сельхозкультуры. В общем, срать они хотели на всю свою сельхозкультуру ещё с прошлого года, когда я тоже пас стадо, и оно уже тогда лопало капусту, а Мишка пугал меня судом и следствием.
- Правда? – обрадовался Сакуров.
- Правда, - заверил его Жорка. – А вот и Петька…
- Ладно, я пошёл, - сказал Сакуров. – Привет, Петь.
- Наше вам, - старомодно ответил бывший штурман дальней авиации.
- Я вам помогу, - пополз за Сакуровым Мироныч.
- Пока ты будешь ползать, мы всю самогонку выпьем, - припугнул старичка Жорка.
- Как пить дать, - поддакнул Варфаламеев, водрузил Мироныча на табурет, уселся за стол сам и принял дозу.
- В общем, вы пока выгоняйте, а я потом вам обязательно помогу, - пообещал Мироныч и снова упал с табуретки. Добряк Варфаламеев поднял старичка, а Жорка налил ему самогонки.
- Да, возьми плащ, - спохватился Жорка, вытряхнул Мироныча из его довоенной непромокаемой хламиды и протянул её Сакурову.
- Очень кстати, - благодарно пробормотал Константин Матвеевич и поспешил к загону. Увидев человека, тёлки заорали дружней и громче. Сакуров отпер загон и отскочил в сторону, не рискуя быть затоптанным истосковавшимися по воле и красавцу-быку тёлкам.
- Куды?! – профессионально заорал Константин Матвеевич и, памятуя вчерашние упражнения, рванул за головной тёлкой. Он, перепрыгивая через кочки и лужи, быстро нагнал её и сноровисто огрел кнутом. Тёлка взбрыкнула и хотела изменить направление согласно своим коварным говяжьим замыслам, но умудрённый вчерашним опытом, подогретый завтраком и не отягченный свежим хмелем Сакуров хлестнул тёлку повторно и повернул её туда, куда хотел сам. Затем, когда первая головная тёлка была приведена в нормальные телячьи чувства, в стаде, вытянувшемся на манер журавлиного клина от загона до трансформаторной будки возле одной из излучин Серапеи, стали намечаться сразу несколько других вожаков. Или вожачек? В общем, вожатых, которые стали расслаивать правильный журавлиный клин на несколько, по количеству вожатых, подклиньев. А Сакуров поскакал по полю, отшибая у наметившихся вожачек желание отслаиваться с помощью кнута, с которым сегодня ему удавалось справляться лучше, чем вчера.
«Так ведь вчера я был в драбадан, - соображал временный пастух акционерного стада, - а сегодня почти как свежий огурец… Это хорошо, что я у Жорки перекусил, а пить не стал… Вот вечером – другое дело… И вообще, последнее это дело – пить перед работой… Какой бы она ни была… То ли настройка фортепианов, то ли выпаска этого сраного молодняка на откорме… А вот после работы, когда ты настроил дюжину фортепианов или закруглился со скотоводческими делами, выпить вполне можно… Но, опять же, в меру, чтобы утром выйти на работу с почти свежей головой и продолжать настраивать фортепианы или заниматься вольным скотоводством…»
Мысли в голове Сакурова скакали в такт его прыжкам с кочки на кочку. За время жизни в Серапеевке Константин Матвеевич достаточно изучил окрестности и легко ориентировался в невидимой – из-за густой травы - сети заболоченных низинок, чередуемых относительно сухими участками заливного луга и крохотными озерцами. Он также хорошо знал естественный берег Серапеи, петляющей от Лопатина до трансформаторной будки самым замысловатым образом, а далее протекающей сразу по нескольким руслам: одно вырыли бездарные мелиораторы во времена дурака Хрущёва, другие, помимо основного, образовались сами по себе. Дело в том, что капризная Серапея не хотела вся протекать по руслу, вырытому бездарными мелиораторами времён товарища Хрущёва, поэтому на месте большей части заливного луга образовалась какая-то мини-дельта, а гнусные тёлки так и норовили разбрестись по ней, как тараканы. Но Константин Матвеевич, грамотно управляя стадом, загнал его на некое подобие полуострова и стал его там типа пасти. В принципе, ему было по барабану, чего будут делать тёлки на участке суши, ограниченном берегами Серапеи, делавшей в этом месте плавный изгиб радиусом метров тридцать, пастись или просто любоваться природой. Здесь, на своеобразном полуострове, Сакуров мог максимально контролировать пасторальную ситуацию, прогуливаясь по «материковой» части полуострова и отгоняя тёлок от условной границы полуострова и материка. Тёлки были недовольны и шатались по ограниченному пространству, почти не притрагиваясь к траве.
