Истины бытия и познания - Хазиев Валерий Семенович (книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Считать вещь собственностью, точнее, понимать под категорией «собственность» вещь было бы вопиющим согрешением против истины. И нет оснований приписывать такую точку зрения К. Марксу. Да, К. Маркс пишет: «С течением времени военная и духовная знать вместе с общинной собственностью узурпировала и связанные с нею повинности. Труд свободных крестьян на их общинной земле превратился в барщинный труд на похитителей общинной земли» {212}. И, казалось бы, что речь идет об «общинной собственности», которая есть общинная земля, т. е. пусть своеобразная, но вещь. Такой эффект достигается путем отвлечения от самой сути марксизма, требующей объективности, конкретности, полноты и всесторонности анализа. К. Маркс в следующем за приведенной цитатой предложении уточняет: «Одновременно с этим развились крепостные отношения» {213}. Очевидно, что узурпация общинной собственности не ограничивается лишь узурпацией общинной земли, а — комплекс разрушительных деяний, направленных на разлом общинного способа земледелия и землевладения, есть разрушение общинных отношений земледельчества, на обломках которого строятся крепостные отношения, элементом которых является и отчуждение земли. Наивно было бы думать, если К. Маркс пишет «производство было основано на общинной собственности», то речь идет о вещи. Конечно же, нет! Общинная собственность — это, прежде всего, определенные отношения между людьми, обусловливающие их отношение к вещам, в частности, к земле. Можно считать отождествление собственности с вещью предельным упрощением, выхолащивающим всякое полезное содержание этой категории. Такое упрощенное представление превращает понятие «собственность» в простое слово обыденного сознания — этого места стока ходячих идей и предрассудков. В соответствии с таким упрощением слова К. Маркса: «…Первоначальная общая восточная собственность уже разложилась» {214}, — надо было понимать как библейских размахов гниение несметного количества вещей, включая и земли, на огромнейших просторах восточных стран.
Но отклонять не значит отрицать. Кардинальное возражение вызывают два момента. Первый: стремление догматизировать связь собственности и вещи в качестве окончательного и полного признака дефиниции собственности. Второй: попытка выдать это представление за теоретическое понимание собственности.
За «здравым смыслом» остается полное право пользоваться понятием «собственность» по своему усмотрению, однако, не навязывая свою точку зрения науке. Да и вряд ли кто осмелится сегодня всерьез на такой шаг.
Из приведенных выше высказываний К. Маркса уже явствует, что в понятие собственности включаются, не только вещи, предметы, участвующие в производстве тех или иных продуктов, но и «условия производства» {215}. А условия производства охватывают далеко не только вещные условия экономики, хозяйствования.
Если разворачивающуюся цепь рассуждений К. Маркса временно прервать на данном этапе, то начинает отчетливо вырисовываться вторая точка зрения на понимание собственности. Собственность — это уже не только вещь, но и отношение между нею и человеком, более шире — между социальным субъектом (обществом, классом, индивидом) и предметами. Однако и такая трактовка собственности, хотя она и включает «в снятом виде» первое, и более полна и конкретна, является не окончательной. Например, понятие «земельный собственник» не исчерпывается связью двух элементов: земли и ее владельца, а, прежде всего, указывает на определенную позицию владельца земли по отношению к другим людям {216}. К. Маркс говорит, что «индийские общины… покоятся на общинном владении землей» {217}, но он не утверждает, что этим исчерпывается содержание понятия «общинная собственность». «В общинах наиболее простого типа обработка земли производится совместно, и продукт делится между членами общины, тогда как прядением, ткачеством и т. д. занимаются каждая семья самостоятельно» {218}…Кроме того, глава общины, он же судья, полицейский и сборщик податей в одном лице, бухгалтер, чиновник для сопровождения и охраны иностранцев, пограничник, надсмотрщик над водоемами, календарный брамин, школьный учитель, астролог, кузнец, плотник, горшечник, цирюльник, прачечник, серебряных дел мастер, поэт — «эта дюжина лиц содержится за счет всей общины» {219}. Как видим, в определение общинной собственности входит не просто констатация факта «вещь — человек», а, прежде всего, характер регламентации отношений людей друг к другу, на поверхности которых и фигурируют отношения людей и вещей. Ф. Энгельс писал, что «…политическая экономия имеет дело не с вещами, а с отношениями между людьми…, но эти отношения всегда связаны с вещами и проявляются как вещи» {220}. Но проявляющуюся сторону нельзя абсолютизировать в ущерб сущности. Понимание собственности по формуле «человек — вещь» даже с уточнением, что «человек» — это социальный субъект: группа, класс, сословие, каста, народ, а «вещь» — совокупность предметов и орудий труда, не является окончательной в марксистской дефиниции собственности. Останавливаться на этом уровне понимания нельзя, ибо по К. Марксу, «оказывается… собственность для капиталиста есть право присваивать чужой неоплаченный труд или его продукт, для рабочего — невозможность присвоить себе свой собственный продукт» {221}. К. Маркс, как и Ф. Энгельс, подчеркивает, что собственность, хотя она и одета в вещную форму, есть отношение между людьми и что именно это составляет ядро ее сущностного определения. Собственность есть отношение между людьми по поводу вещей. Это понимание содержалось еще в первой приведенной цитате «продукт есть собственность капиталиста». Продукт становится собственностью постольку, поскольку это вещь, полученная в результате потребления капиталистом потребительной стоимости рабочей силы путем принуждения рабочего потреблять чуждые ему средства производства.
А средства производства являются собственностью не потому, что они вещи, при помощи которых можно что-то делать, а потому, что они — продукт, полученный вышеназванным способом. Только при понимании собственности как отношений между людьми, в зависимости от которых определяется их отношение к вещам (один, например, получает от вещей капиталистическую прибыль, а другой — стоимость своей рабочей силы), можно уяснить «антагонистический характер капиталистического накопления, а, следовательно, и отношений капиталистической собственности вообще» {222}. «Антагонизм отношений собственности» — это выражение, понятно, не может быть характеристикой схемы «человек — вещь», а тем самым становиться контраргументом против возможной точки зрения, что К. Маркс понимал под собственностью только отношение между социальным субъектом (индивидом, группой, классом и т. д.) и вещью (землей, орудиями труда и другими материальными элементами производства).
«Исходным пунктом развития, создавшего как наемного рабочего, так и капиталиста, было рабство рабочего» {223}, а не накопление вещей, хотя становление «рабства рабочего» на поверхности явлений имело вид движения (поляризации) вещей. Рабство рабочего — вот та почва, на которой возникает капиталистическая собственность. В начале XXIV главы «Капитала», которая называется «Так называемое первоначальное накопление» К. Маркс довольно едко высмеивает представление о собственности как о накопленных личным трудом вещах. Вещи не есть то, что производит прибавочную стоимость, как не являются они сами по себе, даже будучи в руках определенного человека, собственностью. Не вещь и человек образуют структуру собственности, а отношения между людьми.
