Смысл и назначение истории (сборник) - Ясперс Карл Теодор (книги онлайн полностью TXT) 📗
Тотальное планирование в области экономики не может быть ограничено, как мы уже показали, хозяйственной сферой. Оно становится универсальным фактором жизни людей. Регулирование хозяйства ведет к регулированию всей жизни как следствие сложившихся в этих условиях социальных условий.
Тот, кто является сторонником свободного хозяйства, уповает на ход вещей и на пробуждение благодаря конкуренции всех человеческих сил, требует все большего освобождения от оков, открытия государственных границ, всеобщего свободного передвижения в мире. В его представлении о будущем бюрократия теряет свое значение.
Тот же, кто перед лицом беспорядков, экономических кризисов, предвидеть которые невозможно, расточительства в использовании рабочей силы, перепроизводства, ставшей уже бесплодной конкуренции, ужасов безработицы и голода при наличии достаточных технических условий для всеобщего благосостояния надеется посредством тотального планирования обрести счастье для всех, требует все большей концентрации власти, которая должна завершиться централизованным управлением всей жизни.
Против этой альтернативы часто выдвигалось возражение, согласно которому оба решения неверны; истина лежит посредине между этими крайностями. Однако здесь важно принять решение по основному вопросу: какой из двух возможностей следует отдать предпочтение. После того как это решение будет принято, другая точка зрения также войдет в него в качестве дополняющей, но при этом она лишится своей тотальности.
В свободном рыночном хозяйстве также не может быть избран путь, лишенный далеко идущего планирования, — однако в этом случае оно ограничено, — и в план включено свободное изменение, а затем восстановление условий, среди которых остается и конкуренция как метод выбора и самоутверждения. Планирование непланирования создает рамки и возможности, которые могут быть установлены законом.
Есть и такие области, где близкое к тотальному планирование проводится в ограниченном масштабе, где, следовательно, исключается конкуренция, так, например, на предприятиях по обслуживанию населения, на железной дороге и почте, при эксплуатации количественно исчисляемого сырья, например на угольных шахтах и т. д. Свобода здесь выражается в том, что доступ к добыче этого сырья открыт для всех, а не предоставляется по выбору тем, кто в данном случае желателен.
Вопрос заключается в следующем: где и в какой степени планирование, регулирующее хозяйство наиболее крупных организаций, плодотворно, — если иметь в виду страну, обладающую достаточно большим количеством средств производства, а не разрушенную войной страну в бедственном положении. Наибольший коэффициент полезного действия отнюдь не является здесь единственным критерием. Во имя свободы можно мириться и с опасностью кризиса и с трудностями, если нужда, угрожая самому существованию человека, заставляет пойти на это. Там же, где существует планирование, альтернатива гласит: планирование внутри частного предприятия или государственное планирование. Монополии, правда, не смогут обойтись без ограниченного законом государственного контроля, если они хотят удовлетворить общие интересы. Однако, помня о нерентабельности государственных предприятий, о снижении в них производительности труда, об опасности рутины в бюрократическом аппарате, мы невольно задаем вопрос — не в большей ли мере будет достигнута цель при планировании внутри частных монополий, где контроль и управление совершаются выдвинутыми самим предприятием людьми. Критерием для этого суждения должно служить наше представление о том, как избежать опасности того, что импульс естественного для человека стремления к соревнованию будет утерян и заменен государственным террором, принудительным трудом без права на забастовку, без свободы проявлений инициативы со стороны трудящихся на пути к справедливости, которая никогда еще не была полностью достигнута. Все то, что хорошо работающий технический аппарат непреложно совершает в области планирования и организации, не представляется нам несоединимым со свободной конкуренцией, правовым государством и свободой человека.
Поскольку в тотальном планировании отсутствует импульс, который создается соревнованием, оно стремится заменить его соревнованием по результатам труда. Однако принципа свободного соперничества уже нет. Судья здесь назначен, решение вытекает не из существа дела, не выносится специалистами, которым можно доверять. При выборе преимущество обретают определенные качества, не имеющие никакого отношения к существу дела. Производятся попытки пробудить инициативу, однако в этих условиях она остается ограниченной. Общее настроение сказывается в раздражении, вызванном изнурительным трудом без надежды найти свой путь посредством собственных заслуг.
Перед нами две основополагающие тенденции, служившие истоками нашего выбора, который мы всегда совершали, если отдавали себе ясный отчет в своих действиях:
Либо мы сохраняем перед лицом всеобъемлющего рока право свободного выбора, верим в возможности, которые появляются в свободном столкновении различных сил, какие бы абсурдные ситуации при этом ни возникали, так как всегда остается надежда на то, что они могут быть исправлены.
Либо мы живем в созданном людьми тотально планируемом мире, в котором гибнут духовная жизнь и человек 26.
Средство планирования: бюрократия. Там, где предприятия, на которых заняты массы людей, функционируют по установленному порядку, необходима бюрократия. Поэтому она обнаруживается повсюду, где есть подобные предприятия. Бюрократия существовала в Древнем Египте, в древних империях, в норманском государстве Фридриха II*, но ее не было в полисе. Современная техника создает неведомые ранее возможности для организации бюрократии и ее деятельности. И теперь бюрократия действительно может стать тоталитарной.
Бюрократия — это господство на основе правил и предписаний посредством чиновников (писцов) бюрократических учреждений. Она подобна механизму, но осуществляет свои действия через чиновников в соответствии с их характером и убеждениями. Схематически различные типы чиновников в их иерархии могут быть охарактеризованы следующим образом: Идеальный чиновник, подобно исследователю, все время думает о деле. Так, например, когда 120 лет тому назад одного высокого правительственного чиновника, который был при смерти, спросили, о чем он думает, он ответил — о государстве. Такой чиновник повинуется предписаниям, свободно их понимая, остается всегда связанным с сутью дела, с его значением для бюрократии; он служит, живет в конкретных ситуациях, в которых он принимает необходимые решения, его этос состоит в том, чтобы ограничить сферу бюрократической деятельности самым необходимым, постоянно задавать себе вопрос, где без нее можно обойтись, и своими действиями способствовать быстрой и отчетливой работе бюрократического аппарата, его гуманности и готовности помочь.
Ступенью ниже стоит чиновник, который ревностно выполняет свои обязанности, получает удовлетворение от самой бюрократической деятельности как таковой, стремится в своем рвении расширить и усложнить организацию, с удовольствием выполняет свои функции, но при этом надежен и добропорядочен в следовании существующим предписаниям.
На третьей ступени этос — в виде верности государству, своей службе, надежности и добропорядочности — утерян. Характерными чертами чиновника становятся продажность и минутное настроение. Чиновник ощущает пустоту и бессмысленность своей деятельности. Он становится вялым, его работа сводится к отсиживанию часов. Если кто-либо работает более ревностно, его считают нарушителем спокойствия. Вместо того чтобы углубиться в конкретные дела, такой чиновник просто отрабатывает установленное время. Трудности отстраняются, а не решаются. Все совершается медленно, переносится со дня на день, перемещается в атмосферу неясности. Чиновник наслаждается своей властью которой он при других обстоятельствах лишен; но в определенной ситуации от его решения зависит судьба людей. Ощущение пустоты искусственно гальванизируется рассуждениями об обязанностях службы, об общих интересах, справедливости. Однако внутренняя неудовлетворенность остается и вымещается на без-. защитных просителях. В общении с людьми проявляется не любезность и готовность помочь клиенту, а отношение господствующей инстанции к объекту ее деятельности. Носитель этого «административного высокомерия» невежлив, груб в обращении, скрытен и покровительствен; он склонен постоянно отодвигать свое решение, заставлять ждать, уклоняться, отрицать.
