Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция - Лосский Николай Онуфриевич (книги бесплатно читать без .txt) 📗
В современной философии в течение последних тридцати лет происходит резкий поворот: появилось много учений, признающих, что чувственно воспринятый предмет есть не образ, а само действительное бытие сама транссубъективная реальность, вступившая в сознание субъекта.
Принять такие учения – это значит вступить на совершенно новый путь, резко порывая с привычными для культурного человека представлениями о мире, упрочившимися под влиянием не только философии, но и физики, физиологии и психологии. Склонность субъективировать и психологизировать все находимое в сознании закреплена даже современным языком и велась так глубоко, что многим лицам трудно сразу понять точный смысл учения философов, начавших движение о котором я буду говорить. Правда, дети и необразованные люди также и в наше время склонны к наивному реализму; видя зеленую хвою сосны слыша меланхолический шум её ветвей, они уверены, что эта зёленость находится там в хвое и шум наполняет собою пространство вокруг сосны независимо от того, есть ли слушатели и зрители этих событий.
Но образованные люди нашего времени почти все окончательно поверили, будто доказано, что цвета и звуки суть психические состояния наблюдателя, будто познающий субъект непосредственно знает лишь свои ощущения, вызванные в нём деревом, так что в его сознании наличествует лишь образ дерева, т. е. можно сказать, психическое дерево, а не само материальное транссубъективное бытие.
Согласно этому учению все, что я нахожу в своём сознании, есть уже не внешний мир, а только моё душевное состояние. Непосредственно я не знаю своих детей, своей жены, своих друзей: в моё сознание вступают не они сами, а только мои реакции на них. В клетке своего сознания я замкнут как в тюрьме, в камере вечного одиночного заключения; из внешнего мира до меня доходят в лучшем случае только сигналы, и я вправе даже усомниться, существует ли действительно чтолибо вне моего сознания.
Отняв у природы все её сокровища и включив их в состав субъекта эти теории обесценивают мир и в то же время вовсе не обогащают субъекта: утверждая, что голубой цвет неба, синева моря» изумрудная зелень листвы, шум морского прибоя, аромат магнолий существуют лишь во мне, как мои субъективно-психические состояния, я отнимаю у природы её значительность и безграничную жизненную мощь, однако сам титанической силы не приобретаю.
Но вот являются на сцену философские школы, возвращающие природе её жизненную содержательность и динамичность, а вместе с тем видящие и самого субъекта, как живое, творчески активное существо; там в нескольких метрах от меня синеет сам океан; медленно набегает на берег и шуршит, опадая на песок, сама прохладная влага, и ароматом магнолий действительно напоен весь воздух. А когда дети резвятся играя в прятки, и кричат от восторга, в этих звуках смеха и криках сам восторг их наличествует в моём сознании; если же один из них прищемит палец дверью и громко, жалостно заплачет, само подлинное страдание его вступает в моё сознание.
В русской литературе зародыши учения о знании, как непосредственном постижении самой действительности, восходят к славянофилам И. Киреевскому и А. Хомякову [CLXXII]; систематически оно было разработано затем в философии Вл. Соловьева, построившего сложное учение об истине как результате эмпирического, рационального и мистического (вводящего в сферу самой транссубъективной реальности) познавания.
Далее, в начале этого века учение о знании как интуиции подвергнуто разработке мною под именем интуитивизма; труд этот был предпринят мною в связи с учениями Шеллинга и Гегеля, а не Вл. Соловьева и только тогда, когда я перешёл от гносеологии к метафизике, мною были осознаны многие черты родства моих взглядов с учениями Вл. Соловьева. Своеобразная форма интуитивизма развита, далее в книге Франка «Предмет знания», которую автор рассматривает как систему не только гносеологии, но и онтологии, выясняющей метафизические условия возможности интуиции. Наконец, недавно в Москве напечатан сборник статей Б. Бабынина, Ф. Бережкова, А. Огнева и П. Попова под заглавием «Пути реализма» (М., 1926). Авторы сборника называют своё направление интуитивистическим реализмом.
Учение о знании предмета в подлиннике развито также представителями англо-американского неореализма. В форме, наиболее близкой к русскому интуитивизму, оно осуществлено в английской литературе напр. у С. Александера и Дж. Лэрда [CLXXIII]. В американской литературе главными представителями неореализма следует считать авторов сборника «The New Realism» (1912). E. Holt, W. Marwin, W. Montague, R. Perry W. Pitkin, E. Spaulding [CLXXIV].
Во Франции иррационалистический интуитивизм блестяще представлен философией Бергсона. В Германии можно указать два глубоко отличные друг от друга вида учения о знании предмета в подлиннике: философию Ремке и учения М. Шелера, развиваемые им, поскольку речь идёт о гносеологии, в связи с интенционализмом Гуссерля. Далеко вперёд зашёл по этому пути П. Липке, преобразующий феноменологию переживаний Гуссерля в феноменологию предметов и сам называющий эту дисциплину онтологическою. Своеобразный интуитивизм развит также Э. Бартелем [CLXXV].
Струя интуитивизма, идущая от Аристотеля через средневековую философию вплоть до современной неосхоластики, по-видимому, никогда не замирала в истории философии. Ученый бенедиктинец Гредт защищающий это направление под именем естественного реализма даёт в своей ценной книге «Unsere Aussenwelt» перечень современных неосхоластиков, примыкающих к нему [CLXXVI].
Обоснование учения о том, что в восприятии предмет дан в подлиннике, производится весьма различно разными философскими школами.
Мой метод состоит в следующем. Исследуя докантовский эмпиризм рационализм и кантовский критицизм, я нахожу в основе всех этих гносеологических направлений две предпосылки, именно, что все содержания сознания суть индивидуально-психические состояния и что содержание чувственного восприятия производится причинным воздействием предмета на тело субъекта. Отказавшись от этих предпосылок, я анализирую состав сознания при восприятии и познавании, описываю наблюдаемые оттенки элементов сознания, обыкновенно игнорируемые под влиянием ложных предпосылок, и устанавливаю понятия, в которых мыслятся различные найденные стороны строения сознания. Конечно лишь состав всего учения выясняет, что значат слова «наблюдать» «мыслить», «установить понятие» и т. п.
Положим, я вижу и осязаю ствол березы и высказываю знание считаемое мною истиною: «кора этой березы – белая, твердая». Или положим, на вопрос: «Какое у вас есть наиболее сильное желание в настоящее время?» – я отвечаю: «Я хочу услышать исполнение Шаляпиным Бориса Годунова, и это моё желание наиболее напряженное» или на вопрос: «Что вас так обрадовало?» – я отвечаю: «Я доволен тем, что удалось решить трудную математическую задачу». Во всех трёх случаях высказывания суждений я нахожу, подвергнув наблюдению и анализу состав сознания, что в нём наличествуют: 1) сознающий субъект – я; 2) сознаваемый объект – кора березы, моё хотение, моё удовлетворение; 3) отношение между субъектом и объектом.
Когда я вполне поглощен восприятием объекта, напр. с интересом наблюдаю на коре березы муравьев, доящих тлей, моё я, т. е. субъект исчезает из области наблюдаемого совершенно. Однако, как только я начну наблюдать состав сознания, я тотчас найду в нём не только муравьев, но и своё я, как наблюдающее муравьев с интересом.
