Смысл и назначение истории (сборник) - Ясперс Карл Теодор (книги онлайн полностью TXT) 📗
Остановимся на значении страха.
В наше время людей как бы охватывает неведомый ранее страх. Он многозначен и неоднороден. Это не только поверхностный и быстро стирающийся в памяти страх и не только страх глубокий и гложущий, скрытый или явный, — он находится на витальном или экзистенциальном уровне и как будто заключает в себе всевозможные виды страха.
В демократических странах — это страх перед неопределенной опасностью, неуверенностью, зыбкостью свободы; в тоталитарных странах — страх перед террором, в условиях которого единственный шанс человека выжить состоит в повиновении и соучастии.
Если страх растворяется в нигилизме, поскольку это возможно (ибо пока мы верим в человека, скрытые ростки человеческой природы еще сохраняются в неприкосновенности), тогда человек становится как бы потухшим существом, бессознательно расточающим себя в удовлетворении жизненных страстей. Пока есть страх, у человека еще есть шанс выстоять, и реальность этого шанса зависит от того, как человек преодолеет свой страх.
Там, где человек в условиях постоянного изменения условий и ситуаций обладает инициативой, он может преодолеть страх лишь в трансцендентно обоснованном самосознании свободы. Там, где он вынужден повиноваться и в слепом повиновении обретает свои относительно гарантированные функции, страх может уменьшиться, только превратившись в постоянно действующий двигатель вынужденного повиновения.
Однако некий всеобщий страх висит над человечеством в целом. Страшный опыт прошлого (опыт концентрационных лагерей), даже если он сравнительно быстро забывается, оставляет ужас в глубинах сознания.
Страх следует принять. Он — основа надежды.
Приведенные соображения показывают значение прогнозов в делах человеческих, ход которых зависит от самих людей. Однако именно здесь решающим моментом является позиция, занятая прогнозирующим мышлением.
Если человек высказывает в форме прогноза то, что он сам намерен совершить (таково, например, утверждение Гитлера: «Если разразится война, это будет концом для еврейской расы в Европе»), — это не прогноз, а просто декларация своей воли.
Однако нет такого высказывания о будущем (поскольку в его реализации должна участвовать человеческая воля), которое не явилось бы — или не могло бы явиться — фактором соучастия.
Высказывание понуждает к чему-то или отвращает от чего-то. И мнимое знание будущего является прежде всего фактором, содействующим его реализации.
Тот, кто уверен в близости войны, самой своей уверенностью способствует тому, что она наступит. Тот, кто уверен в том, что мир будет сохранен, становится беспечен и непреднамеренно участвует в подготовке войны. Только тот, кто видит опасность и ни на минуту не забывает о ней, способен занять разумную позицию и делать все возможное для предотвращения войны.
Для хода вещей существенно, выдерживает ли индивидуум неопределенность или ищет спасения в достоверности. Достоинство человека, пытающегося осмыслить будущее, находит свое выражение как в прогнозировании возможного, так и — в сочетании с ним — в незнании, основанном на знании, принцип которого гласит: мы не знаем, что нас ждет. Чувство, воодушевляющее нас в нашем существовании, заключается в том, что мы не знаем будущего, но участвуем в его реализации и видим его в его целостности и непредвиденности. Знание о будущем было бы для нас духовной смертью.
Если мы ошибаемся, будучи уверены в определенном ходе вещей, то несоответствие этого процесса нашему желанию парализует нашу волю; если же он для нас желателен, то уверенность в непременном конечном успехе возбуждает нашу активность в неблагоприятных ситуациях, однако ценой неправды, душевной узости и обманчивого высокомерия, которое лишает успех — если он на мгновение кажется достигнутым — всякого оттенка благородства.
Все это отнюдь не означает, что мы отказываемся от прогнозов. Но эти прогнозы должны сохранять свой смысл: они должны вводить нас в сферу возможного, намечать отправные точки нашего плана и наших действий, открывать перед нами далекие горизонты, усиливать наше ощущение свободы сознанием возможного.
Весь характер нашей деятельности зависит от того, чего мы ждем от будущего, зависит от наших представлений о наших шансах и их реальности.
Мы действуем сообразно нашим целям в сфере того, что считаем возможным.
Однако подлинная действительность присуща только настоящему. Абсолютная уверенность в будущем может лишить нас реальной действительности. Прогнозы будущего спасения могут отвлечь нас от настоящего, тогда как, по существу, только оно и принадлежит нам.
Только ответственность за настоящее позволяет нам ощутить ответственность за будущее.
В последующем изложении мы не стремимся нарисовать картину будущего, мы хотим лишь выявить тенденции настоящего, значение которых лишь в том, что они являются вопросами к будущему. В нерасторжимом переплетении событий мы пытаемся обнаружить решающие феномены. Что следует считать существенным в перспективе мировой истории?
В настоящее время в мире господствуют три тенденции. Они определяются словами: «социализм», «мировой порядок», «вера».
Во-первых, массы настойчиво требуют установления порядка. Социализм отражает требование справедливой организации масс.
Во-вторых, единство нашей планеты требует осуществления этого единства в рамках мирного существования. Возникает альтернатива: мировая империя или мировой порядок.
В-третьих. Утрата традиционной опоры в субстанции всеобщей веры заставляет нас обратиться к подлинным истокам веры в человеческой душе и задать вопрос — от чего мы идем в нашей жизни и к чему мы стремимся? Возникает альтернатива — нигилизм или любовь.
Эти три главных направления в деятельности и чаяниях современных людей сливаются в своей цели, которая состоит в совершенной свободе людей. Поэтому анализ понятия свободы должен предшествовать рассмотрению упомянутых трех основных тем.
1. Цель — свобода
Во всех противоречивых стремлениях нашего времени есть как будто одно требование, которое объединяет всех. Все народы, все люди, представители всех политических режимов единодушно требуют свободы. Однако в понимании того, что есть свобода и что делает возможным ее реализацию, все сразу же расходятся. Быть может, самые глубокие противоречия между людьми обусловлены их пониманием свободы. То, что одному представляется путем к свободе, другой считает прямо противоположным этому. Почти все, к чему стремятся люди, совершается во имя свободы. Во имя свободы они становятся даже на путь рабства. Возможность силою свободного решения отказаться от свободы представляется иным высшей свободой. Свобода порождает энтузиазм, но свобода порождает и страх. Иногда даже создается впечатление, что люди совсем не хотят свободы, более того, стремятся избежать самой возможности свободы.
С того момента, как в сознание людей проникло понимание великого кризиса Запада, с Французской революции 1789 г., всю Европу охватила тревога за человеческую свободу. Самые выдающиеся люди увидели возможность утраты свободы. Если Гегель еще мог спокойно рассматривать мировую историю как историю свободы в сознании и действительности, то люди, испытавшие более глубокое душевное потрясение, ужаснулись возможности того, что свобода будет вообще утрачена людьми. Теперь этот вопрос полностью перешел в сферу политики и общественного устройства: такие великие умы, как Берк, Бенжамен Констан*, Токвиль, Макс Вебер, были заняты в первую очередь проблемой свободы. Наши современники, ряд мыслителей во всех странах мира — У. Липман, Ферреро, Хайек, Репке* — заклинают людей разделить их тревогу. В их число входят экономисты, историки, писатели, не связанные ни с какой партией; они взывают ко всем людям, чтобы они спасли то единственное, подлинное всеобщее благо, без которого человек перестает быть человеком.
Философское понятие свободы. Принято говорить о политической свободе, свободе общественной, личной, экономической, религиозной, о свободе совести, свободе мысли, прессы, собраний и т. п. На первом плане в дискуссиях стоит политическая свобода. Уже здесь на вопрос о ее сущности нет единодушного ответа.
