Смысл и назначение истории (сборник) - Ясперс Карл Теодор (книги онлайн полностью TXT) 📗
Людей далекого будущего Ницше дает в гротескных образах:
«Земной шар стал маленьким, на нем прыгает последний человек, совершая свои мелкие дела: его род неискореним, он подобен блохе; последний человек живет дольше всех.
Мы изобрели счастье, — утверждают последние люди, подмигивая…
Время от времени немного яду: это порождает приятные сны. И много яду под конец, чтобы смерть была приятной.
Люди еще работают, ведь работа — это развлечение. Однако они стараются, чтобы это развлечение не было утомительным.
Стадо без пастыря! Все хотят одного и того же, все они равны: кто не согласен, идет добровольно в психиатрическую больницу.
Некогда весь мир был безумен, — говорят самые утонченные и подмигивают.
Люди умны, им известно все, что происходило. Это дает право на бесконечную иронию.
Мы изобрели счастье, — говорят последние люди и подмигивают» 23.
Вслед за этим часто рисовали картину будущего общества в виде муравейника, где люди обретают свое счастье в существовании, регулируемом предписаниями, распорядком дня, дозировкой всех вещей посредством тотального планирования.
Пессимистическому видению еще теперь противостоят популярные картины будущего великолепия, коренящиеся в идее прогресса XVIII в., картины общества, где царят мир, свобода и справедливость мироустройства, основу которого составляют живое равновесие и постоянно стремящиеся ввысь силы, — неопределенные картины будущего блаженства, к которым отсылают недовольных.
Идея прогресса коренится в науке и технике и только здесь обретает свой подлинный смысл. Однако и эта идея вызывает известные опасения и заставляет задать ряд вопросов: не поставлен ли результатам научного исследования, так же как и техническим возможностям, принципиальный предел? Другими словами, не приближается ли наука, расцвет которой мы теперь видим и плодами которой пользуемся, к стадии своего завершения, когда дальнейшее ее продвижение прекратится? Возродится ли движение науки в новых условиях, или она, по существу, будет просто хранить полученные результаты, а может быть, даже частично терять их, сохраняя лишь известный автоматизм, жизненно необходимый для оперирования техническими приборами и принятыми в данном обществе идеями? Стремиться предвидеть это — напрасный труд. Можно лишь, как это делается уже в течение полувека, строить интересные, внутренне последовательные утопии.
Еще один вопрос: покажется ли когда-нибудь человеку земной шар тесным? Перед ним больше нет открытых путей, открытой для его дали. В той мере, в какой речь идет о пространстве и материи, он может лишь двигаться по кругу.
Даже если говорить только о простом обеспечении существования людей, то и здесь возможность предвидения весьма сомнительна. Если установится единый мировой порядок, то грозить ему будет не варварский народ извне, а сама природа. Ограниченность ее возможностей уже в самом скором времени создаст новые исторические ситуации. При нынешнем потреблении сырья через тысячу лет будут исчерпаны запасы угля, еще раньше нефти, уже через 200 лет — залежи железной руды, еще раньше — необходимый в сельском хозяйстве фосфор. На сколько хватит урановой руды, из которой добывается длительное время действующая атомная энергия, еще не поддается исчислению. В каждом отдельном случае вообще нельзя провести точное вычисление. Однако беззаботность, с которой расходуются ограниченные запасы сырья, позволяет во всяком случае предположить возможность или вероятность того, что эти запасы будут полностью исчерпаны.
Сократится ли тогда население земного шара до своего прежнего числа, каким оно было 500 лет тому назад; будет ли найден новый выход, в каких исторических условиях и при каких преобразованиях душевного склада и духовного облика людей произойдут эти катастрофические события — все это предсказать невозможно. Безусловно лишь то, что и тогда стабильности не будет.
В наше время появились многочисленные прогнозы на биологической основе. Наблюдения частного характера, предполагаемые общие жизненные процессы переносились на человека, и на этом основании делалось предсказание о его неминуемой гибели, которая может быть предотвращена только биологическим регулированием и планированием. Отправным пунктом служила здесь становящаяся модной в биологии общая теория.
Так, утверждалось, что смешение рас губительно, что условием высоких достоинств является чистота расы. Если такого рода утверждения вообще можно было бы доказать (биологическое обоснование не затрагивает вопрос о расах, а ограничивается, по существу, достаточно трудно постигаемыми наследственными взаимосвязями единичных признаков), то история скорее свидетельствовала бы об обратном.
Утверждалось также, что некогда произошел общий процесс деградации человечества — это подтверждается якобы наблюдениями, проведенными над психопатическими семьями. Все конкретные и отчетливые определения этой точки зрения давно опровергнуты.
Высказывалось также мнение (основанное на предполагаемой аналогии со следствиями доместикации у животных), что человек в процессе перехода к оседлому образу жизни неизбежно теряет силы и способность выращивать потомство, так как в упорядоченном обществе он освобождается от всех тех трудностей, в процессе преодоления которых на ранней стадии своего существования он стал подлинным человеком. Подобно тому как «пары» диких гусей соединяются при наличии определенных свойств у партнеров, преодолевая препятствия, и соединяются уже на всю жизнь, пестуя и защищая птенцов, тогда как домашние гуси не выбирают партнера, заботу о потомстве предоставляют человеку и заняты только тем, чтобы, не разбирая и не зная меры, поглощать корм, — вырождается и перешедший к оседлому образу жизни человек. Однако сравнение это неправомерно 24.
Подобного рода опасения, связанные с представлением о расе, наследственности, деградации, доместикации, беспредметны, если прилагать их к процессу развития человечества в целом. Их значение очень ограниченно. Эти теории из-за убеждений, порождаемых содержащимися в них ложными идеями, безмерно опаснее, нежели то, в чем видят опасность они. Создается впечатление, будто подлинная озабоченность, маскируясь, ищет выхода в значительно меньшей опасности, основанной на объективных естественных процессах, чье возможное воздействие якобы можно предотвратить с помощью тех или иных мер.
Однако со временем возникла совершенно иная, неведомая ранее забота о будущем человека — забота о сохранении самой природы человека, о чем впервые возвестили Буркхардт и Ницше. Речь идет о том, что человек может потерять себя, человечество незаметно для самого себя или в результате страшных катастроф — вступить в стадию нивелирования и механизации, в жизнь, где нет свободы и свершений, в царство черной злобы, не знающей гуманности.
Во что может превратиться человек, нам сегодня почти внезапно осветила та чудовищная реальность, которая стоит как символ последней крайности перед нашим мысленным взором. Национал-социалистские концентрационные лагеря 25 с их пытками, пройдя которые миллионы людей погибали в газовых камерах или печах, — вот та реальность, которой, по имеющимся сведениям, соответствуют события и в других тоталитарных странах, — но массовые убийства в газовых камерах совершались только национал-социалистами. Перед нами разверзлась бездна. Мы увидели, что может совершить человек и даже не по заранее целиком разработанному плану, а попав в круговорот, движение которого все ускоряется, увлекая за собой тех, кто в него вступил. Большинство вступивших в него втягиваются в ход событий, не зная еще и не желая того, что им придется претерпеть или совершить в этом безудержном устремлении вперед.
