Соглядатай - Роб-Грийе Ален (бесплатные книги онлайн без регистрации txt) 📗
Вместе с тем же окурком в правом углу губ – не зажженным, – стеклянными глазами все так же уставившись на коммивояжера, бледное лицо выжидающе смотрело из-под фуражки с козырьком, немного сдвинутым на ухо с левой стороны. В конце концов глаза опустил Матиас.
– Новый велосипед из табачной лавки, который вы взяли напрокат, – послышался голос – Я хорошо его знаю. У него нет сумки под седлом. Инструменты находятся в коробке позади багажника. – Разумеется. Накануне коммивояжер сразу же это заметил: прямоугольная коробка из никелированного металла, которая является частью несъемных деталей велосипеда; на ее задней стенке была красная фара, которая обычно крепится на крыло. Разумеется.
Матиас снова поднял голову. Он был теперь один на холме. Перед собой в траве, в середине небольшого углубления, он увидел короткий окурок сигареты – который Жюльен бросил, наверное, убегая, – а может быть, тот, который он сам с утра искал – а может, и тот, и другой. Он подошел. Это был всего лишь камешек цилиндрической формы, гладкий и белый, который он уже подбирал, когда пришел сюда.
По таможенной тропе, проходящей вдоль по самому краю обрыва, Матиас тихо побрел к большому маяку. Вспоминая, на какое почтительное расстояние пришлось удалиться его собеседнику, чтобы сообщить о своем открытии, он не мог удержаться от смеха: металлическая коробка, установленная позади багажника… Коммивояжер никогда не утверждал обратного! Неужели важность этой детали была столь велика, что когда Жюльен сказал о сумочке, то можно было ожидать, что Матиас станет его поправлять? Если у него не было более серьезных доказательств…
С равным успехом он мог бы сказать, что серый шерстяной жакет висел не «на скалах», а «на выступе скалы» – или что на отцовской ферме начинала цвести только одна из магоний. Он мог бы сказать: «Дорога между поворотом на втором километре и развилкой, ведущей на мельницу, не является абсолютно гладкой и не совсем лишена изгибов»; «Рекламная доска расположена не точно перед дверью табачной лавки, а немного справа и не мешает проходу»; «Небольшая площадь на самом деле не совсем треугольная: ее вершина срезана садиком перед административным зданием, так что она скорее представляет собой трапецию»; «Эмалированная шумовка, торчащая из ила на дне порта, не в точности такая же синяя, как та, что в скобяной лавке»; «Мол имеет не прямолинейную форму, а изогнут посередине на сто семьдесят пять градусов».
Точно так же и промежуток времени, пропавший на перекрестке Мареков, был меньше сорока минут. Коммивояжер приехал в этот пункт своего маршрута не раньше без четверти двенадцати или без десяти двенадцати, если принять в расчет длинный крюк, который он сделал, заехав на мельницу. С другой стороны, перед тем как повстречаться в двадцать минут первого с деревенской старухой, около четверти часа он провел, ремонтируя переключатель скоростей велосипеда – с помощью инструментов, которые находились в коробке… и т. д. Оставалось как раз достаточно времени, чтобы проделать путь до фермы и обратно – включая ожидание во дворе, рядом с единственным кустом магонии, и две первые попытки устранить ненормальное трение цепи: сначала на проселочной дороге, а потом перед домом.
Наконец, таможенная тропа не шла вдоль по самому краю обрыва – во всяком случае, не постоянно, зачастую удаляясь от него на три-четыре метра, а иногда даже и гораздо дальше. В общем, точно определить местоположение этого «края» было непросто, потому как помимо тех участков, где отвесная стена нависала над морем на всю высоту берега, встречались также и поросшие травой, и усеянные гвоздичником склоны, которые спускались почти к самой воде, и нагромождения каменных обломков, более или менее вторгающихся на территорию холмистых лугов, а также невысокие откосы из слоистой породы, с каменистыми и земляными округлыми вершинами.
Иногда берега становились более изрезанными, скалистый обрыв прорезали глубокие жилы, островки песка становились все больше. Коммивояжер шагал уже довольно долгое – как ему казалось – время, когда вдруг перед ним возник маяк, вздымающийся высоко к небу посреди массы служебных построек, состоящих из стен и башен.
Матиас свернул налево, к деревне. Вот уже некоторое время перед ним по дороге шел человек в одежде рыбака. Вслед за ним он снова вышел у первых домов на шоссе и вошел в кафе.
Там было очень людно, накурено и шумно. На потолке неверным голубоватым светом горели электрические лампы. Из общего гомона порой доносились почти бессвязные обрывки фраз; то там, то тут в туманных отсветах на несколько мгновений возникали чей-то жест, чье-то лицо, чей-то оскал.
Все столики были заняты. Матиас направился к стойке. Остальные посетители сдвинулись теснее, чтобы освободить ему место. Утомленный от целого дня ходьбы, он предпочел бы сесть.
Седая толстушка узнала его. Ему пришлось снова объяснять: опоздал на пароход, велосипед, комната… и т. д. К счастью, хозяйка была слишком занята, чтобы слушать или задавать ему вопросы. Он попросил у нее аспирин. Аспирина не оказалось. Он взял абсент. Впрочем, головная боль немного отпустила, превратившись теперь в какое-то глухое гудение, которым была охвачена вся голова.
Стоявший рядом с ним совсем дряхлый старик что-то рассказывал нескольким рабочим с маяка. Эти рабочие – молодежь – смеялись и толкали друг друга локтями или же, притворяясь серьезными, вставляли какие-нибудь насмешливые замечания, что вызывало новые взрывы смеха. Тихий голос рассказчика тонул в общем гаме. До Матиаса долетали только некоторые фразы, некоторые слова. Тем не менее благодаря тому, что старик говорил медленно и бесконечно повторялся, а также благодаря саркастическим замечаниям слушателей он понял, что речь идет об одной старинной местной легенде – о которой он, однако, никогда не слышал в детстве: каждый год весной одна молодая и невинная девушка должна быть сброшена с обрыва, чтобы задобрить бога штормов и чтобы море было милостиво к путешественникам и морякам. Возникавшее из пены гигантское чудовище с телом змеи и головой собаки заживо пожирало жертву на глазах у жреца. Этот рассказ без всякого сомнения был вызван смертью маленькой пастушки. Старик рассказывал о том, как проходила церемония, с большими подробностями, большинство из которых были доселе неизвестны: «ее заставляют встать на колени», «ей связывают за спиной руки», «ей завязывают глаза», «в бурлящей воде показываются липкие кольца дракона»… Между Матиасом и рабочими к стойке протиснулся какой-то рыбак. Коммивояжер отодвинулся. Теперь ему были слышны только возгласы молодых людей.
– …малыш Луи тоже ее ненавидел… его помолвка… высказывал угрозы в ее адрес… – Этот голос говорил громко и наставительно; он раздался с противоположной стороны через головы трех или четырех клиентов.
За спиной Матиаса другие люди тоже разговаривали о событии дня. Весь зал, весь остров страстно обсуждал трагическое происшествие. Толстушка налила новоприбывшему, справа от коммивояжера, стакан красного вина. Бутылку она держала в левой руке.
На стене, над самой верхней полкой с аперитивами, висел, прикрепленный четырьмя кнопками, желтый плакат: «Покупайте часы у часовщика».
Матиас допил абсент. Не чувствуя больше под ногами своего чемодана, он посмотрел вниз. Чемоданчик исчез. Матиас сунул руку в карман куртки, чтобы обтереть испачканные в смазке пальцы о веревочный моток, поднимая при этом взгляд на коммивояжера. Хозяйка подумала, что он ищет мелочь, и крикнула ему стоимость напитка; но он собирался заплатить за стакан абсента. Тогда он повернулся к толстушке, или к женщине, или к девушке, или к молодой официантке, затем поставил чемодан, чтобы взять чемоданчик, а тем временем моряк и рыбак вклинивались, встревали, протискивались между коммивояжером и Матиасом…
Матиас отер рукой лоб. Было уже почти темно. Он сидел на стуле посреди улицы – посреди дороги – перед кафе в Черных Скалах.
– Ну что, вам лучше? – спросил стоящий рядом человек в кожаной куртке.
– Спасибо, мне лучше, – ответил Матиас. Этого типа он уже видел где-то раньше. Ему захотелось оправдать свое недомогание и он сказал: – Накурено, шумно, столько разговоров… – Он не находил больше слов. Тем не менее он поднялся без труда.