Сотворение мира или эволюция? - Елизаров Евгений Дмитриевич (книги бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
Предположить обратное, значит, предположить существование времени до Него, другими словами, предположить, что время – больше Его. Но это абсурдное предположение; в действительности Бог – больше времени, ибо именно (и только) Он создает его вместе со всем материальным миром («И был вечер, и было утро: день один»). Следовательно, для Него не может существовать решительно никаких ограничений ни в каких временных отношениях; Он и только Он – причина всему, то есть не только началу нашего мира, но и каждому следующему периоду его существования, а также и его концу. А это значит, что вовсе не настоящее состояние физического мира порождает собой определенность последующих его характеристик, но полная сумма всех сменяющих друг друга состояний определяет характеристики каждого данного из них. Ведь этой полной их суммой является не что иное, как тайный замысел нашего Творца. Но если тайный замысел Творца раскрывается только в полной сумме всех сменяющих друг друга состояний Вселенной, то это и значит, что каждое из них в отдельности оказывается подчиненным именно ей.
Словом, привычные временные отношения, то есть отношения предшествования и следования событий друг за другом, могут существовать только для ограниченной части этого порождаемого Им материального мира, на всю природу в целом – и уж тем более на Него – уже не могут быть распространены никакие временные ограничения.
Правда, средневековая мысль, даже допуская тварную, иными словами, являющуюся результатом созидательной деятельности надмирной Воли, природу физического времени, зачастую исключала возможность нарушения его законов кем бы то ни было; нарушить чередование времен не мог даже Создатель этого мира, так, например, Аквинатом исключается возможность изменения прошлого даже самим Богом. Но такой взгляд на мир нисколько не избавляет нас от противоречий. Напротив, только порождает их.
Сотворение Им времени нельзя понимать как порождение какой-то искусственной «вставки» в тот специфический континуум, где протекает собственное Его бытие до создания мира и где оно будет неограниченно продолжаться после (возможной) кончины нашей Вселенной. Физическое время вовсе не инкрустируется в него как нечто инородное – оно представляет собой только одно из собственных измерений, только одну из координат этого более сложного и многомерного континуума.
Образно говоря, то самое физическое время, с которым привыкли иметь дело мы, – это не более чем специфическая проекция (вернее сказать, одна из возможных проекций) вечного и вместе с тем завершенного в каждый момент Его нематериального бытия на плоскость порождаемой Им вещественности. Так тень может быть брошена на стену, но только в том случае, если появляется сама стена. Но ведь эта тень ни в коем случае не исчерпывает собой всех измерений того тела, абрис которого и проецируется на нее. Поэтому и после порождения физического времени Его бытие не замыкается ни во времени, ни в пространстве. Ограничить всю полноту и многомерность Его бытия всего лишь одним вектором временного потока, значит, уподобить Его нам, иначе говоря, низвести Его до уровня одного из Его творений.
Так плесень, проступающая все на той же стене (предположим, что она может мыслить), ничего не знает о существовании трехмерного мира; все мировое пространство для нее сводится только к одной этой плоскости, в которой навсегда замкнуто ее бытие. События большого трехмерного мира проявляются для нее только в игре теней на плоскости стены, и судить о них она может только по их чередованию. Но согласимся же: тонкий анализ мыслящей плесенью всех этих чередований может дать довольно точное отражение физического перемещения каких-то находящихся вне стены материальных объектов, включая и самого человека, но не в состоянии породить у нее решительно никакого представления о подлинном содержании его жизни. И уж тем более не в состоянии отразить духовную сторону человеческого бытия.
Точно так же растворить бытие Бога в порожденном Им времени, означает собой свести всю Его многомерность к какому-то аналогу простого механического перемещения, влекущего за собой перераспределение условных теней на доступной нашему обозрению плоскости материального.
Сотворив время, Он продолжает жить вне его, продолжает оставаться «больше» его, поэтому для Него нет тех отношений прошлого и будущего, которые существуют для нас; тем более для Него не существует никакого запрета на вмешательство в прошлое. Правда, в тварном мире – брошенной на стену вещественности тени Его Замысла – возникают какие-то свои связи событий, но и эти связи, как обнаруживается, вовсе не столь уж прямолинейны.
Бог – это не только первопричина всего сущего но и его конечная цель, поэтому предоставление Им свободы, а значит, и возможности саморазвития всему созданному Им – это в конечном счете возможность восхождения всего сущего к какой-то поставленной Им же цели. Другими словами, регулятивным началом решительно всех изменений тварной действительности выступает именно эта цель. Но эта конечная цель в сознании смертного неверующего в Бога человека всегда предстает в образе каких-то конечных объективных следствий. Впрочем, и верующему не дано постичь замысел Творца, поэтому и для него она трансформируется в те же конечные следствия. Но как бы то ни было, именно конечные следствия олицетворяют цель нашего Создателя, а значит, именно следствия оказываются тем самым началом, которые постоянно, на протяжение всей истории мира, направляют и регулируют действие физических причин.
Словом, для Бога не существует никакого запрета на вмешательство в уже истекшее прошлое того мира, который создается по Его Слову.
Но так обстоит дело в там, где реализуется какой-то замысел Творца, то есть в той картине мира, основанием которой является божественное его творение.
Однако и в противостоящей, исповедующей сугубый материализм концепции отнюдь не все противоположно. На деле и там очень многие (во всяком случае фундаментальные) вещи сходятся до такой степени, что становятся практически неотличимыми ничем, кроме своих имен.
После обнаружения начала физического времени (не путать с началом его отсчета, ибо это не одно и то же), соотношение между причиной и следствием теряло свою одномерность и представало в сущности точно таким же. Причинно-следственная связь становилась именно взаимодействием, в котором каждое начало может по-своему воздействовать на противостоящую ему стихию и корректировать ее. Истекшее прошлое физической реальности полностью утрачивало абсолютную монополию на любое формотворчество; любое данное состояние Вселенной в целом точно так же, как и в концепции Божественного творения мира, оказывалось производным от полной суммы всех ее прошлых и предстоящих состояний. Разница оказывалась только в одном – в том, что эта полная сумма здесь существовала как бы сама по себе, а не концентрировалась в замысле Создателя. Иными словами, вся разница сводилась лишь к словам, лишь к тому, каким условным абстрактным понятием обозначить концентрат того высшего единства, которое на самом деле связует собой все состояния нашего мира в целом и обусловливает каждое из них по отдельности.
На языке науки причинная обусловленность явлений называется детерминацией. Но если, кроме предопределения следствия какой-то конкретной причиной, существует еще и возможность корреляции самой причины непосредственно вытекающим из нее следствием, то имеет смысл различить прямую и обратную детерминацию. К прямой можно будет отнести привычное для обыденного сознания отношение причины и следствия, к обратной – возвратную обусловленность причины всей цепью вытекающих из нее следствий.
Нельзя сказать, что возможность такой обратной детерминации и в самом деле категорически исключалась убежденными материалистами.
Существует мнение (правда, оно не единственное) что даже взаимное притяжение двух физических тел не могло бы иметь места в том случае, если бы вокруг них вдруг исчезло все остальное и они оказались бы одни во всей Вселенной. Иными словами, закон всемирного тяготения обусловлен вовсе не внутренней природой самих этих тел, но полной структурой всей материи. Утверждают, что любой химический процесс, протекающий в какой-то лабораторной пробирке, повел бы себя самым непредсказуемым образом (если бы вообще что-нибудь стало изменяться в ней) в том случае, если бы за ее стеклом также исчезло все окружающее. Подобным образом можно продвигаться и дальше по лестнице восхождения от простейших к самым сложным формам движения и организации материи: любое закономерное изменение текущего состояния любой данной системы обусловлено вовсе не ее собственной внутренней структурой и не определенностью ее непосредственного окружения, но в конечном счете всей объективной реальностью в целом.
