Тринитарное мышление и современность - Курочкина Марина (читать книги без .TXT) 📗
Духи насильственного объединения, породившие скученность коммуналок, сделали и семью, эту ячейку государства, больным органом. Нормальных семей почти не было, хотя разводов было меньше, но не потому что люди хотели жить вместе, а потому, что люди отдавали себя во власть более сильных духов аскетической коллективизации.
Был великий страх непослушания системе, который поглотил малые страхи. Достаточно было подчиниться системе, и человек освобождался от всех малых страхов. Сталин - это аккумулятор страха, при нем страх стал "праздничным", он так напугал, что даже вызывал любовь у советских людей, потому что человеку нравятся сильные чувства, а страх как раз одно из самых сильных чувств, испытываемых человеком. Через страх воспитывалась вера. Коммунистическая идеология имеет все атрибуты религии - страх, аскетизм, лицемерие. По мере ослабления страха уменьшалась и вера. При Брежневе этот страх стал привычным опасением, как домашний бульдог. Человек знает, что эта собака страшная, но она уже приручена. Звериный страшный оскал страха был только при Сталине.
150
Конечно, не все люди одинаковые, и у нас есть герои, которые в чудовищных условиях сохранили и отстояли личностное достоинство. Именно благодаря этим людям в стране началось медленное движение обновления, это они удержали телегу на краю пропасти - А. Сахаров, А. Солженицын, генерал П. Григоренко, А. Марченко, Л. Богораз, отец А. Мень и многие, многие другие, в том числе никому не известные подвижники, в разных областях и каждый по-своему.
Я прочитала самое значительное из произведений А. Солженицына, "Архипелаг Гулаг", кажется, в 1975 году, когда оно было издано на Западе и с большими опасностями переправлено в Союз; получила книгу на короткое время и читала запоем. В то время находились люди, которые хранили и давали почитать эту книгу, служившую своего рода эталоном антисоветскости, за одно ее хранение грозили репрессии. Существовало такое определение -"хранение с целью распространения". Находились все же люди, которые искали знания, правды, кто политической, кто исторической, кто научной, кто духовной. Они создали контрреальность, где была предпринята попытка защитить часть внутреннего мира человека, которую травили и выжигали. Они создали некое контризмерение, где могли находиться люди, которых существующая действительность исторгала и преследовала.
Большинство же людей позволяло с себя снимать личностную стружку, становясь рабами. Были рабы, которые любили своих тиранов, потому что тяжело брать ответственность за свою собственную жизнь; были люди, которые жили и трудились, как рабы, с затаенной, почти неосознанной ненавистью к хозяину, к государству, к "слугам народа". А рабский труд - это самый непроизводительный труд, труд, за который не несешь ответственности, так как ничто никому не принадлежит. Люди не работают, а функционируют, формально исполняют свои обязанности и тогда, когда кладут асфальт, и собирая самолет, и делая операции.
151
Такое селекционное воспитание дало соответствующие плоды. Большинство наших людей сохранило лишь "личностные атавизмы" в виде амбиций и в виде зуда иметь большой товарный выбор. Чаще всего это единственные личностные характеристики в общей массе людей.
Воплощенный дух обобществления обернулся неуважением людей друг к другу, доходящим до буквального хамства и чудовищного непрофессионализма: у нас работают врачи с профессиональным образованием, но не профессионалы, у нас работают учителя с дипломами, но без реальных умений. У нас ужасающе непрофессиональны политики и журналисты (за очень редким исключением), у нас очень непрофессиональное телевидение, когда ему нужно не исполнять идеологический заказ, а просто работать для зрителей, - это особенно очевидно, когда пытаются создать на американский лад шоу-бомонд. Но если в Америке все работает - от прачечной до визажистов, то у нас много чего еще не срабатывает, и потому получается опереточный бомонд, слишком видна печать забитости и нищеты. Наши женщины часто выступают в платьях не для сцены, скорее это одежда для дорогой проститутки, которая принимает клиентов, оно по-своему красиво, но не красотой для сцены. Или актриса с бледно-зеленым лицом трясущимися губами читает Ахматову, тогда как поэзия Ахматовой - это поэзия гордой женщины. Живя в советское время, она тоже чистила картошку, но она чистила ее с той статью, которую получила в несоветское время. Даже воры в законе сейчас не профессионалы, потому что поменялась структура криминального мира. Эту картину дополняет обилие экстрасенсов диких, полуобразованных людей, за деньги манипулирующих своими навыками, которые "Исцеляют", как шахтер киркой работает.
Когда нет правил игры, то люди представляют собой жалкое зрелище все это "импровизация" нетворческих людей и потому - хаос. Импровизация - это хорошее знание правил, когда они не подавляют, словно они в
152
крови, как знание языка, когда говоришь, будто знаешь какие-то правила.
Эта ситуация отягчается духом рабского отношения к труду и духом мстительности. Общество состоит из рабов, которых наплодила тоталитарная система. Освобожденные рабы не могут заниматься предпринимательством, они либо собираются в шайки и работают на хозяина, либо впадают в состояние комы или депрессии. Их невозможно вдохновить, они ждут сильной руки, которая бы "вытерла им сопли", построила в стройные ряды и повела снова к "кормушкам". Поэтому ставку надо делать на тех, кто не утратил дух свободы, а для остальных нужна социальная программа. Это также важно и для тех, кто еще не научился быть свободным, но уже отвык быть рабом. Мне кажется, сейчас можно делать ставку и на женщин, в советское и постсоветское время образовался некий "подвид" умных женщин, способных к созидательному действию.
Дефицит мужского духа в наше время, духа действия, - это также эффект советской власти, при которой собственно действие, любое действие, расценивалось как антисоветское, потому что нужно было только реагировать, только исполнять предписание; членам политбюро было предписано одно, а простым людям - другое, но те и другие "действовали" и говорили только "по протоколу". Культивировалась система предписанных реакций, потому так сложно сейчас: ведь свобода строится на вырастании из реакции в действие. Между тем наш бизнес - это тоже реакция, реакция на агрессивную среду, именно поэтому он полукриминальный и единственным способом выяснения отношений становится убийство.
Все это создает постоянную угнетенность, которая психологически разрешается вымещением на других. В нашей стране это приняло уникальную форму "дедовщины"; имеется в виду не только армия, это все сферы нашей жизни, когда любой при первой же возможности вымещает на любом же, попавшем под руку, за унижение всей своей
153
жизни, но везде со своей спецификой: на почте, в прачечной, в больнице, на железной дороге, в городском транспорте. У нас страна народных мстителей, партизан, карающих друг друга. Люди очень страдают, когда на себе ощущают мстительность других, но это не мешает им отвечать тем же любому, встретившемуся на пути.
Еще один очень важный дух нашего советского бытия - это дух однозначности восприятия. Масса усредненных лиц привыкла жить в четко очерченном пространстве, лишенном сакрального элемента таинства жизни. Все в этом пространстве конкретно, материально и... однозначно. У наших людей существует черная и белая психология: если некто не друг, то он - враг, которого нужно ненавидеть; если сейчас мы живем хорошо, то, значит, в прошлом году жили плохо, ведь эту жизнь мы зачем-то завоевывали. А если сейчас мы живем плохо, то, значит, раньше, когда-то, до революции, жили хорошо. Хотим жить только так, как раньше! Создается впечатление, что у таких людей сохранилась всего лишь одна извилина и движение мысли возможно лишь по прямой, в ту или иную сторону.
Все эти духи не являются порождением советского времени, но именно в советское время они приняли законченные формы, тела и сгруппировались именно в таком составе, и тот, кто открывает свою душу этим духам, становится советским, в самом худшем смысле этого слова. Идеальное советское, связанное с гуманистическим устремлением к всеобщей справедливости, умерло, осталось лишь атеистическое советское. И если мы хотим изменить нашу жизнь, надо избавиться не от одного из этих духов, а от всех вместе.
