Культура, Истоки вражды - Елизаров Евгений Дмитриевич (смотреть онлайн бесплатно книга TXT) 📗
Пробуждаемые знаком, навыки сложно организованной предметно-практической деятельности - это уже никак не врожденные, а самостоятельно приобретаемые каждым из нас в ходе индивидуального развития реакции. За те короткие сроки, в течение которых человек обязан освоить основные формы жизнеобеспечения, господствующие в его сообществе, никаким иным путем, кроме основанного на знаковом обмене индивидуального обучения, они уже не могут образоваться.
При этом понятно, что все базовые приемы жизнеобеспечения обязаны быть освоенными индивидом еще в период его ученичества, еще до его инициации. Но это становится возможным только при том условии, что те новые механизмы их освоения, которые формируются над древними биологическими инстинктами, будут обеспечивать близкую к абсолютной идентичность своей работы. В противном случае ни о каком обучении вообще не может быть и речи.
Впрочем, речь идет не только об освоении уже вошедших в арсенал сообщества видов предметной деятельности, - формирование новых алгоритмов, которым впоследствии будут обучаться все его члены, также происходит в пределах жизни отдельного индивида, ведь с появлением сознания и это становится предметом индивидуального творчества.
Другими словами, и формирование новых умений, навыков, способностей и их закрепление в общем спектре устойчивых поведенческих форм, свойственных человеку, протекает в совершенно ином масштабе времени, нежели эволюционное образование новых инстинктов у животных. Говоря языком математики, темпы процессов отличаются по меньшей мере на три порядка, ибо то, что достигается человеком за считанные годы, в природе занимает как минимум тысячелетия. Залогом становления всех этих новообразований является в конечном счете только индивидуальное творчество каждого. Но и творчество, основные приемы и результаты которого в самый короткий срок могут и должны стать общим достоянием, немыслимо без определенного этотипического сходства. Поэтому единство этотипа в конечном счете обусловлено ничем иным, как фундаментальными императивами живой природы.
Но как бы то ни было, никакой знак сам по себе не способен внести и не вносит в наше сознание решительно ничего нового, он лишь пробуждает к действию уже заранее сформированные механизмы самостоятельного воссоздания каждым из нас всей нужной нам информации. Работа знака может быть уподоблена простому открыванию какого-то механического замка; и его определенность сродни индивидуальности сложноузорного ключа, способного открыть лишь комплементарный именно и только его резьбе запор. Но при этом одним и тем же ключом будет открыт любой замок с идентичным внутренним устройством.
Правда, все же одно дело - реакция на знак, содержание которого заранее известно всем субъектам общения, и совсем другое - столкновение с началом, которое обозначает собой нечто принципиально новое, словом, то что, может быть, вообще только родилось в голове кого-то одного из них. Ведь если в первом случае речь может идти о каких-то уже пульсирующих на подпороговом уровне алгоритмах, которые имеют вполне осмысленный для человека характер, то во втором мы сталкиваемся с чем-то таким, что требует значительных интеллектуальных затрат не только для своего осмысления, но и просто для опознания.
Правда, и в первом случае адекватная реакция на знак отнюдь не всегда предопределена. Опыт любого человека всегда бездонен, и вызов из памяти чего-то определенного и конечного возможен только там, где активизируется лишь тот узкий его сегмент, составной частью которого и является подсознательно искомое нами начало. Поэтому вне фиксированной контекстной ситуации опознание, вероятно, любого, даже хорошо знакомого знака способно потребовать от нас гораздо больших усилий, чем столкновение с малоизвестным в строго определенных, заранее ограничивающих весь спектр возможных реакций каким-то узким кругом, обстоятельствах. Так, при решении кроссворда даже редко встречающееся в обиходе слово как-то само собой вдруг выплывает из потаенных глубин нашей памяти там, где уже определены все его пересечения с другими.
С другой стороны, и вполне опознанный знак может вызывать совсем не ту реакцию, на которую он рассчитан. Действительно, любое слово, наверное, любого языка имеет массу различных значений, при этом далеко не всегда понятно, какое из них - основное. Поэтому вне конкретного контекста действительное значение даже легко опознаваемого знака может так и остаться невыясненным до конца. Ведь в сущности чем только не может быть вот это - "белее лунного света, желанней, чем земля обетованная...", и только определение контекста знака радостным событием переселения счастливого литейщика из рабочего барака в новую квартиру дает возможность отождествить эту возвышенную поэтическую туманность с чем-то вполне конечным и приземленным.
Обратным примером может служить вдруг выпавшее слово из какого-то случайно встреченного стиха. Общее его содержание, ритмический строй, эмоциональная окрашенность, тональность и масса других знакообразующих факторов зачастую позволяют нам в короткое время самостоятельно восстановить метрическую брешь и найти именно то единственное слово, ради которого поэт перерабатывал, может быть, "тысячи тонн словесной руды".
Между тем там, где мы сталкиваемся с совершенно новым, не в состоянии помочь и четкое описание контекстной ситуации.
Однако и в этом случае никакой знак не способен вложить в наше сознание решительно ничего; все конструируемое им, является самостоятельным продуктом нашего собственного творчества и ничем иным. Поэтому остается заключить одно: этотипическое сходство - это прежде всего тотальное единство основных принципов работы с тем, что уже содержится в нас самих. Единство принципов работы тех материальных структур, из которых складывается наша плоть, и задача знака состоит в том, чтобы вызвать резонанс индивидуальных психик.
Да, разумеется, трансцендентный всему земному мир идей, о котором когда-то говорил Платон, не выдерживает критики, - ничто одухотворяющее нас не способно к самостоятельному существованию где-то над нами, вне нас. Но очерченное им в "Меноне" поразительно точно передает самую суть дела там, где речь идет об обучении. Смышленый раб действительно сам от начала до конца воссоздает все то, над чем задолго до него трудились лучшие геометры и Вавилона, и Египта и самой Греции. Как это ни парадоксально, но дедуцируемое им доказательство геометрической теоремы и в самом деле является продуктом его собственного творчества. Правда, подобное творчество было бы решительно невозможным, если бы в это же самое время Сократ не трудился вместе с ним над тем же. Назначением же того знакового потока, который более двух тысячелетий тому назад опосредовал эти синхронно протекавшие в сознании двух столь разных по своему образованию и опыту людей созидательные процессы, являлась вовсе не искусственная интроекция того, что содержалось в голове Сократа в сознание раба, но именно обеспечение своеобразного душевного консонанса.
Любое научение становится возможным там и только там, где напряжение одного вступает в резонанс с той духовной работой, которая вершится кем-то другим. Но уже в силу самой нашей природы этот другой всегда будет отделен от нас какой-то изолирующей стихией, и в сущности неважно, чем именно: пространством, временем, либо тем и другим одновременно, - ибо здесь сущности индивидуального духа противостоит природа знака: какой-то вечной непостижной метафизической его тайной является то, что любой импульс, родившийся в сознании одного, раз воплотившись в нем, обретает бессмертие. Поэтому назначение знака состоит именно в том, чтобы сообщить от одного к другому преодолевающий любые пространственные и временные барьеры резонанс.
Все это звучит несколько неопределенно. Но обратимся к известному всем искусству оригами. Есть лист бумаги, есть некоторая пошаговая процедура последовательных его сложений, и мы знаем, что в результате строгого выполнения всей этой процедуры должна возникать какая-то фигурка. Вся эта работа может выполняться в разном месте разными людьми, но каждый раз ее итогом должен быть один и тот же предмет. Его размеры могут варьировать в зависимости от размеров бумажного листа, но при соблюдении стандартного соотношения сторон тождество результата будет обеспечено всегда.
